Я дрался на Т-34 - Драбкин Артем Владимирович - Страница 24
- Предыдущая
- 24/69
- Следующая
Из шестидесяти двух выпускников училища пришедших вместе со мной в корпус, после четырех дней наступления осталось только семь, а к осени сорок четвертого года нас оставалось только двое.
Мы попали в резерв батальона, где несколько дней хорошенько отдохнули и, главное, отъелись хотя в 1943 году в училище кормили более или менее нормально, однако накопившееся недоедание сорок первого — сорок второго годов давало о себе знать. Вижу, как в мой котелок повар наливает первое и накладывает второго столько, что в мирное время я никогда бы не съел, а глазам кажется, что пусть кладет побольше, все равно съем.
А затем началась подготовка к Белгородско-Харьковской наступательной операции. Танк мне не дали, а назначили офицером связи штаба бригады. В этой должности я провоевал до 14 октября, когда мне было приказано принять танк погибшего гвардии лейтенанта Николая Алексеевича Полянского. Надо сказать, что я очень благодарен начальнику штаба бригады гвардии майору Михаилу Петровичу Вощинскому, который сделал из меня в течение двух месяцев офицера, умеющего работать с картой, овладевшего задачами роты, батальона и даже бригады. А этого не только командир танка, взвода, но и командир роты, не работавший в штабе, сделать не мог.
Найдя танк, я подошел к экипажу. В это время механик-водитель Василий Семилетов копался в трансмиссионном отделении, остальные лежали рядом, и, как я заметил, все трое меня внимательно разглядывали. Все они были значительно старше меня, за исключением заряжающего Голубенко, который был членом моего первого экипажа и моим одногодком. Я понял сразу, что им не приглянулся. Ясно: или я сразу же стану командиром, или же не стану им в этом экипаже никогда, а это значит, что в первом настоящем бою экипаж вместе с танком может погибнуть, и скорее всего старики под всяким предлогом начнут симулировать и не участвовать в боях
Выручила меня самоуверенность, которая выработалась за время работы в штабе, и я строго спросил: «Что это за танк? Почему экипаж лежит?» Поднялся младший по возрасту сержант Голубенко и доложил: «Товарищ лейтенант! Экипаж танка завершил ремонт и ожидает нового командира». — «Вольно, товарищи! Прошу всех подойти ко мне». Команда медленно, но была выполнена. Подошли ко мне небритые, неряшливо одетые и с цигарками в руках. Приложив руку к пилотке, я представился и сказал, что о погибшем командире много слыхал хорошего, а вот экипаж что-то на него не похож. Потом, подойдя к лобовой части танка и остановившись справа в метре от него, я внезапно подал команду: «Становись!» Все встали, но цигарки не бросили. Дал команду: «Прекратить курение!» Бросили нехотя. Выйдя на середину из строя на один шаг от них, сказал, что мне неприятно идти в бой на таком неряшливом, грязном танке и с чужим экипажем. «Вижу, что и я вас не удовлетворил, но раз Родине надо, я буду ее защищать так, как меня учили, и так, как я могу». Смотрю, ухмылка у стариков сошла с лиц. Спрашиваю: «Машина исправна?» — «Да, — ответил механик-водитель, — вот только электромотор поворота башни не работает и нет в запасе ведомых траков: все три — рабочие». — «Будем воевать на этом. По машинам!» Команду выполнили более или менее. Поднявшись в танк, сказал, что едем в роту Аветисяна. Вынув карту и ориентируясь по ней, я повел танк в деревню Валки. По дороге, на окраине Новых Петривцев, попали под огонь артиллерии. Пришлось спрятать танк за каменную стену полуразвалившегося от бомбежки здания и дожидаться темноты. Когда танк был поставлен как следует и заглушён мотор, я объяснил экипажу, куда нам следует прибыть и цель моего маневра. Заряжающий Голубенко высказал: «Да ты здорово ориентируешься по карте, лейтенант!» — «Да и в тактике, видимо, разбираешься не хуже», — сказал радист Вознюк. Молчал только водитель Семилетов. Но я понял, что холодный прием уже позади, в меня поверили.
Как только начало темнеть, мы двинулись и вскоре сопровождаемые артиллерийским и минометным огнем противника прибыли в роту. Практически в течение всей ночи мы, попарно сменяя друг друга, двумя лопатами рыли окоп, выбросив до 30 кубических метров грунта, и, поставив туда танк, тщательно замаскировали его.
Наша подготовка к штурму Киева, в котором должна была принять участие наша бригада, началась с вызова всех командиров танков, взводов и рот 2 ноября 1943 года в землянку командира батальона. Было достаточно темно, моросил мелкий дождь. Нас было тринадцать солдат и три командира самоходных орудий. Начальник политотдела бригады подполковник Молоканов очень коротко поставил задачу командиру батальона. Из его слов я понял, что начало штурма — завтра в 8 часов.
В эту ночь, за исключением дежурных наблюдателей, все крепко спали. В 6 часов 30 минут 3 ноября нас пригласили позавтракать. Получив завтрак, мы решили его съесть не в блиндаже, а на свежем воздухе. Здесь же, перед боем, метрах в двадцати пяти — тридцати и расположилась, испуская дым и пар, наша батальонная кухня. Как только мы расселись, противник открыл артиллерийский огонь. Я успел только крикнуть: «Ложись». Один из снарядов упал сзади нас, метрах в семи — десяти, но своими осколками никого не задел. Другой ударился метрах в десяти от нас и, не разорвавшись, кувыркаясь, смел на своем пути зазевавшегося солдата, оторвал колесо кухни, опрокинув ее навзничь вместе с поваром, раздававшим пищу, отвалил угол дома и успокоился в садах на противоположной стороне улицы. Выпустив еще два-три снаряда, противник успокоился. Нам было уже не до завтрака. Собрав свои небольшие пожитки, мы перебрались в танк в ожидании штурма. Нервы на пределе. Вскоре начался огневой налет, и я подал команду: «Заводи!», а увидев в воздухе три зеленых ракеты: «Вперед!» Впереди сплошной дым и вспышки от снарядов, изредка видны взрывы недолетов. Танк сильно дернулся — это мы прошли первую траншею. Постепенно успокаиваюсь. Неожиданно обнаружил справа и слева от танка бегущих, стреляющих на ходу пехотинцев. Идущие справа и слева танки ведут огонь с ходу. Опускаюсь к прицелу, не вижу ничего, кроме наваленных деревьев. Даю команду заряжающему: «Осколочным заряжай!» — «Есть осколочным», — четко ответил Голубенко. Делаю первый выстрел по наваленным бревнам, решив, что это первая траншея противника. Наблюдаю за своим разрывом, успокаиваюсь совсем, почувствовал себя как на полигоне, когда стреляешь по мишеням. Стреляю из пушки по бегущим в форме мышиного цвета фигуркам. Увлекаюсь огнем по мечущимся фигурам и даю команду: «Увеличить скорость». А вот и лес. Семилетов резко замедлил ход. «Не останавливайся!» — «Куда ехать?» — «Вперед, вперед!» Старый двигатель танка хрипит, пока мы давим одно за другим несколько деревьев. Справа танк Ванюши Абашина, моего командира взвода, тоже ломает дерево, но двигается вперед. Выглянув из люка, увидел небольшую просеку, идущую в глубь леса. Направляю танк по ней. Впереди слева слышны выстрелы танковых пушек и ответный тявкающий звук противотанковых пушек фашистов.
Справа слышу только шум танковых моторов, но самих танков не вижу. А мой танк идет по просеке вперед. Думаю: не зевай, брат, открываю попеременно вдоль просеки огонь из пушки и пулемета. В лесу становится светлее, и вдруг — поляна. Заметив мечущихся по поляне гитлеровцев, даю выстрел. И тут же вижу, из-за холмиков на другом конце поляны ведется сильный пулеметный и автоматный огонь. Мелькнула между холмиками группа людей, и вдруг — вспышка — противотанковая пушка. Дал длинную очередь из пулемета и крикнул заряжающему: «Осколочным!» А затем почувствовал удар, и танк, как будто бы наскочив на серьезную преграду, на мгновение остановился и снова пошел вперед, резко сдавая в левую сторону. Снова, как на полигоне, отыскал группу снующих около оружия людей и дал по ним выстрел. Услышал крик Феди Вознюка: «Орудие и прислуга — в щепки!» Механик кричит: «Командир, у нас перебита правая гусеница!» — «С радистом выйти через десантный люк и восстановить гусеницу! Я вас прикрою огнем». А уже вышли на поляну еще несколько танков, а затем и стрелки. На ремонт гусеницы рабочим траком (ибо ведомых у нас не было) у нас ушло около часа. Кроме того, при вращении танка на левой гусенице его засосало в болотистую почву, а левее впереди, метрах в десяти, оказалось минное поле, поставленное фашистами на большом сухом участке поляны. Поэтому самовытаскивание танка пришлось осуществлять назад. На это ушло еще около двух часов.
- Предыдущая
- 24/69
- Следующая
