Асмодей (СИ) - "Dragoste" - Страница 85

– Я всегда считала тебя своим братом, – скрипучим голосом начала она, сплевывая кровавую слюну, – а ты… ты стоишь около моих дверей, как палач с занесенным мечом. Ты променял меня на кого? На эту девчонку, пробравшуюся к нему в кровать? Она сделала его слабым! Оглянись вокруг: все рушится! Можешь ли ты припомнить времена, когда рыцаря Ада выводили на плаху, привязывая к позорному столбу? С тех пор, как в этой обители появилась эта тварь, все пошло наперекосяк. И не говори, что ты этого не видишь.

– Вижу, – прорычал он ей в ответ, сжав заключенную в сталь ладонь на рукояти меча.

– Тогда почему ты смолчал? Почему не вступился за меня?

– Ты опоила его! – прошипел Ала́стор. – Сколь бы не прав не был Владыка в своей привязанности, не тебе его судить и не мне! И уж тем более не так. Скажи спасибо, что он тебя при Барбело не распял. Предвзятость – тягчайшее преступление любых умозаключений. Твоя ревность ослепила тебя, а потому не ищи виноватых!

– Он слушает безродную девку, позоря свой титул. А что делаем мы, его советники? Мы прозябаем в катакомбах после стольких веков преданной службы!

Дэлеб окинула взглядом свою темницу, казавшуюся еще более устрашающей при свете чадящего факела. Покрытые смрадной, устойчивой к жару плесенью стены, раскаленные докрасна плиты, пронзающие кожу шипы, покрывающие камни. Она столько раз оставляла здесь несчастных рабынь, заставляя их тела обугливаться под воздействием огня, но заняв их место, не сумела вынести из случившегося никакого урока. Демоница по-прежнему ненавидела каждую женщину, переступившую порог опочивальни князя блуда, по-прежнему ненавидела Барбело, ставшую невольной свидетельницей ее позора. Она ненавидела всех и вся. И больше всего она ненавидела Асмодея за то, что он предпочел ей мерзкую рабыню.

– Порой один неверный поступок способен перечеркнуть годы верной службы. Ты подала яд к его столу, он его вкусил. Ты солгала, и он сцепился с Абаддон, здесь дело не только в девчонке, ты ущемила его самолюбие тогда, когда чаша терпения была переполнена.

– Я сделала то, что до́лжно! По крайней мере, эта мерзавка сгниет на пустоши… так он хотя бы сохранит перед демонами свое лицо, свое величие, свой авторитет, – Дэлеб взглянула на Ала́стора, который со вздохом увел в сторону глаза. – Что? Тебе что-то известно? – подскочив к решетке, взревела она, ухватившись за прутья.

– Поговаривают, что он вернулся с пустоши… с ней! Двери его опочивальни с тех пор не открывались, но слона в мешке не утаишь.

– Быть не может! Он не мог уснуть, это просто невозможно. Не хочешь же ты сказать, что он осмелился переступить врата, находясь в сознании? Еще никто на это не отваживался! Нет!

– Мне нечем тебя утешить! Впрочем, это только слухи, не стоит принимать их на веру.

– Видишь, это конец. Жертвенность – позор! Он совсем разум потерял из-за этой рабыни, скоро потеряет и власть, а может и жизнь! Мы должны что-то сделать! Должны!

– Ты знаешь его не первое тысячелетие, Дэлеб. И знаешь, что Асмодея можно величать по всякому, но он точно не глупец и не безумец. Уж если он принял такое решение, тому должно быть объяснение.

– О, и оно есть…

– Достаточно! – нетерпеливо фыркнул Ала́стор. Если уж говорить совсем на чистоту, эта привязанность Асмодея тяготила многих обитателей его пещеры. Это вносило сумбур в их размеренную жизнь, вызывало волнения среди завистливых душ, не говоря уже о том, что всякого рода привязанности демонов к своим рабыням считались моветоном. И рыцари Ада должны были подавать остальным пример, а не идти поперек устоев. – У каждого людского порока есть свой демон. Ты пытаешься упрекнуть владыку блуда за страсть к противоположному полу.

– Я упрекаю его за то, что он попрал наши обычаи.

– Точнее твою гордыню. Очнись, из этого противостояния тебе не выйти победителем. Он тебя испепелит!

– И ты ему в этом поможешь, – презрительно фыркнула она.

– Я делаю что до́лжно. Я воин и выполняю приказ.

– Хреновый приказ, – прорычала демоница. – Воистину правы те, кто подпитывает мятеж. Совет рыцарей прогнил. Они слабы, порочны. Власти нужна свежая кровь.

– Замолчи, ты не понимаешь, что говоришь!

– Напротив, прекрасно понимаю. Если можно было повернуть время вспять, я бы изменила только одно – не дала бы ему проснуться утром, после того, как он испил яд.

– Дэлеб, послушай мой совет: когда он придет сюда, моли его о пощаде, упади на колени, поминай былую выслугу, склонись перед ним.

– Никогда, – прошипела она. Да, оскорбленная в своих чувствах женщина – существо опасное до глупости. Даже в чем-то безумная. Дико было смотреть на рассудительную демоницу, которую испепелил огонь страсти, ослепила пелена ненависти, отравило неразделенное влечение. Не успел он до конца осмыслить произошедшее, тяжелая дверь со скрипом растворилась, и в залу вошел Асмодей, держа в руках мечи Серафима.

– Владыка, – склонив голову, произнес Ала́стор. Положив руку к нему на плечо, демон блуда покачал головой в знак того, что решение касательно судьбы узницы принято окончательно и бесповоротно.

Дэлеб, сверкнув полными ненависти глазами, даже не поднялась со своего места. Такая же упрямица, как и ее повелитель. Тот тоже скорее примет смерть, чем поступится принципами.

– Выходи, – прорычал он, снимая с раскаленной докрасна решетки тяжелый затвор.

– И что будет? Если желаете меня убить, в том нет необходимости, ваш яд уже вынес мне приговор.

– Ты хотела сказать твой яд! – равнодушно поправил ее демон. – Я хочу оказать тебе последнюю милость.

– И какую же? – фыркнула демоница.

– Позволить тебе умереть смертью воина, – с этими словами Асмодей достал из ножен Ала́стора длинный меч, бросая его Дэлеб.

– Исход этого боя известен. Поистине героический поступок – бросить вызов слабому сопернику – женщине, неделю пролежавшей в забытьи, – презрительно заметила она.

– Твоими стараниями и я увечен! Твой яд, кнуты Люцифера, губительная сила пустоши, голод… едва ли я смогу сражаться даже в пол силы.

– Но даже это превышает мои возможности! Так в чем суть?

– Ты что-то путаешь, Дэлеб. Я не даю тебе шанса на помилование или спасение! Я предлагаю тебе умереть от руки, подписавшей тебе смертный приговор. На мой взгляд, это справедливо. Держи, – достав из кармана небольшой флакон, произнес Асмодей.

– Что это? – взяв бутылочку и изумрудной жидкостью, спросила она.

– Последнее достижение местных алхимиков, – пояснил демон.

– Жидкая сила? – изумленно произнес Ала́стор, осмелившись вмешаться в разговор. Даже для Преисподней этот эликсир, удваивающий силу, был редкостью, доступной лишь элите. Не многие рыцари решались на подобное приобретение, а уж раздавать его обреченным на смерть ради справедливости – щедрость немалая, особенно учитывая тот факт, что потрачена она будет напрасно.

– Да, – кивнул Асмодей.

Припав губами к чудодейственному флакону, демоница подняла меч, выходя из темницы в просторную залу, откуда мучители обычно наблюдали за страданиями грешников. Что ж, шансов даже с этой настойкой у нее все равно практически не было, а потому и смысл честной игры отпадал. Пользуясь тем, что Владыка отвлекся на разговор с Ала́стором, она нанесла свой удар, однако, не рассчитав скромные размеры коридора, прочертила острием по стене, высекая град искр, лишь вскользь задев Асмодея, рассекая левую половину лица от брови до щеки, а затем скользнула по плечу и руке. Кровь в одночасье хлынула из разорванной раны, застилая глаза алой пеленой, издав злобное шипение, демон отскочил в сторону, потянув за собой своего товарища, обнажившего небольшой кинжал.

– Не нужно, – остановив его занесенную руку, прорычал мужчина, взмахом меча отогнав от себя Дэлеб на почтительное расстояние. – Что ж, женщина не обязана биться, как мужчина, но вполне может умереть от его меча.

Поднеся клинок ближе к себе, Асмодей обхватил ладонью ледяную стать, проведя от острия к основанию, обагряя лезвие своей кровью. Впитав багровую дань до последней капли, меч запылал синим пламенем, отражавшимся в испуганных глазах Дэлеб.