Возвращение некроманта (СИ) - "Адика Олефир" - Страница 7

      — Ради чего вся эта мишура? — Роджер с любопытством наблюдал, как работники украшают город, развешивая на деревьях гирлянды электрических фонариков, флажки, искусственные цветы и портреты Аллена.

      — Через неделю начнется праздник Мира.

      — Мне это ни о чем не говорит.

      — Страшно ничего не помнить, да? — Лаванда порывисто обняла его.

      — Переживу, — Роджер в ответ положил руку ей на плечо. Чувствовал он себя неловко. Ни жены, ни любовницы он так себе и не завел, а став после смерти отца хозяином поместья, отменил право первой ночи и спокойно прожил полсотни лет без женской ласки.

      — Расскажи о празднике, — Роджер попытался отвлечься от непривычных ощущений.

      — В первый день невесты мира сочетаются браком с Бессмертным.

      — Кто он такой? — перебил ее Роджер.

      — Аллен Бессмертный, единственный и бессменный Правитель.

      — Каких земель? — требовательно уточнил некромант.

      — Что значит — каких? — не поняла вопроса Лаванда. — Всех.

      — Не может этого быть. Даже если он сумел обхитрить своих союзников, то с вампирами ему не сладить: у Говарда козырь в рукаве. И если бы эта ушастая сволочь не поддержала предложение о мире, Говард устроил бы свистопляску сразу после летних переговоров.

      — Какие вампиры? Адрианчик, их не существует. Надо узнать у врача, возможно, кроме амнезии у тебя и другие проблемы есть.

      — Я просил не называть меня этим именем!

      — Прости. Хорошо, что ты вспомнил детские сказки. Возможно, позже к тебе вернется память и о реальных событиях.

      — Я понял тебя, — процедил сквозь зубы Роджер и закрыл глаза, показывая, что не хочет разговаривать.

      Аллен Звездный подчинил себе земли людей и вампиров. Теперь всем заправляют эльфы.

      Возникло стойкое ощущение, что все вокруг — безумие, порожденное его больным сознанием, а сам он по-прежнему висит в пещере, не имея возможности ни сбежать, ни умереть.

      — Лаванда, какой сейчас год? — Роджер спросил первое, что пришло в голову, надеясь, что звучание человеческого голоса убедит его в реальности происходящего.

      — Две тысячи девятьсот девяносто девятый.

      — От сотворения мира? — уточнил он, не веря, что все вокруг могло так сильно измениться за четыре года. Значит, он все-таки безумен. Однако ответ Лаванды привел его в ужас.

      — Нет, конечно. От Великого объединения народов. Повелители княжеств принесли Бессмертному оммаж, и началась новая эра.

      — Неужели вампиры смирились с этим? Да и оборотни не потерпели бы эльфа-правителя.

      — Ри, ни тех, ни других никогда не существовало, — мягко повторила Лаванда.

      — Ты уверена?

      — Разве ты видел хоть одного из них?

      — Нет, — признался Роджер, судорожно цепляясь в подлокотник кресла. В висках стучало от мысли, что за время его отсутствия случилось нечто ужасное.

      — Оборотни и вампиры — это сказки. Существует всего две расы: люди и эльфы.

      — Да, за три тысячи лет в это легко можно поверить. Три тысячи… Тьма и нижние миры… — Роджер пытался осмыслить услышанное, но так и не смог.

      Наконец, колеса зашуршали по гравию, и автомобиль остановился.

      — Кто хозяин дома? — Роджер окинул взглядом многоэтажное строение.

      — Господин Шилдс. У меня квартира на четвертом этаже, там мы с тобой и живем.

      — Квартира? — презрительно повторил Роджер, привыкши, что все уважающие себя люди живут как минимум в двухэтажных домах. Однако увиденное частично примирило его с ситуацией.

      Лаванде принадлежало пять со вкусом обставленных просторных комнат. Обязательных во времена Роджера ковров, гобеленов, мраморных статуй и гигантских напольных ваз здесь не было, однако в остальном убранство некроманта устраивало.

      — Это наша спальня, — Лаванда открыла дверь и вошла первой, — возможно, среди знакомых вещей к тебе быстрее вернется память.

      — Наша? У меня что, нет личных покоев?!

      — Мы ведь живем вместе, — робко напомнила ему Лаванда.

      Роджер с трудом удержался от ответа, что в высшем обществе так не принято. Не стоит забывать, что он живет у любовницы-простолюдинки. Откуда ей знать про приличия и достойное поведение?

      — Я надеюсь, одеяло у меня свое? Или мы ютимся под одним? — хмуро уточнил он, без энтузиазма смотря на широкое ложе. По каждую сторону от нее стояли прикроватные тумбочки и непривычной формы канделябры.

      — Мы спим под разными одеялами.

      — А вместо гардеробной у меня шкаф? — Роджер открыл один из них и уставился на ворох рубашек и штанов, между которыми затесалось несколько аляповатых платьев.

      В соседнем шкафу платьев не было, но одежда разочаровала некроманта еще больше.

      Захлопнув дверцы, он повернулся к Лаванде и смерил ее хмурым взглядом:

      — Во сколько в твоем доме подают обед?

      Ковыряясь в тарелке и время от времени отхлебывая вино из бокала, Роджер думал, что делать дальше. Больше всего ему сейчас хотелось найти Аллена и оторвать ему голову, а потом сделать с нее говорящий артефакт, пусть мучается. Однако прежде нужно вернуть посох. Роджер надеялся, что светлые не стали уничтожать его: накопители силы всегда ценились высоко.

      После обеда он настоял, чтобы Лаванда обучила его чтению. К счастью запомнить буквы оказалось не так уж и сложно. Новая азбука была проще той, которой пользовались три тысячи лет назад, к тому же Роджер не мог избавиться от ощущения, что на самом деле не учит новое, а вспоминает забытое. Он решил, что это побочный эффект от переселения в другое тело. Интересно, сможет ли он так же легко восстановить остальные знания Адриана?

      Приятным сюрпризом стало наличие в доме канализации, а также горячей воды. В его время такие удобства могли позволить себе только дворяне.

      Под одеяло Роджер нырнул в хорошем настроении. Он смирился с необходимостью делить кровать и собирался выспаться несмотря ни на что.

      В постели его встретили горячие объятия и нежный поцелуй. Тело охотно откликнулось на ласку, подарив равнодушному к постельным утехам некроманту новые ощущения. Он поднял руку, чтобы щелчком зажечь свечи, но вовремя вспомнил о том, что их здесь нет.

      — Эти канделябры электрические? Как их включить?

      — Ты имеешь в виду торшеры? Не стоит.

      — Я так хочу.

      — Не нужно.

      — Почему?

      — Я… неудобно…

      — Не понимаю, — честно признался Роджер, однако настаивать не стал. Он подошел к окну и раздвинул плотные шторы, впуская внутрь свет уличных фонарей.

      В их лучах можно было рассмотреть окутанное тенями ложе, на котором стыдливо прикрывалась одеялом Лаванда. В этот момент она ничем не отличалась от прошедших через его чресла крестьянских невест.

      Отец, лишившись мужского органа от зубов волка, доверил исполнять право первой ночи сыну. Роджер не испытывал потребности в телесных удовольствиях и относился к соитию как к скучной обязанности.

      Однако сейчас непривычной волной нахлынуло возбуждение.

      — Интересно, как влияет тело на сознание, — Роджер остановился посреди комнаты, анализируя ощущения. — Будет ли так и с другими предпочтениями?

      — Что? — переспросила Лаванда, не расслышав тихое бормотание.

      — Ничего, — выбросив из головы лишние мысли, он подошел к кровати и отобрал у Лаванды одеяло. — Я желаю смотреть на тебя.

      Роджер сел рядом и поцеловал ее. Его руки ласкали полные, не помещающиеся в ладони груди, уделяя особенное внимание большим, как распущенные розы, соскам.

      Ответом был вздох наслаждения. Лаванда расслабилась, и Роджер уложил ее на подушки.

      Он сжал ладонью мошонку, временно лишая себя возможности зачать ребенка. В отличие от отца и деда, Роджер не собирался плодить бастардов.