Воин Забвения. Гранитный чертог (СИ) - Счастная Елена - Страница 32

Утренний туман рассеялся, слизнуло ветром дымку с неба, и косые солнечные лучи прорезали плотный полог сосновой хвои. Пахло осенью, пряно, душно и тревожно. Млада постоянно оглядывалась, всё ещё ожидая, что вот-вот их нагонят вельды. Но, видно, насчёт безразличия родичей Рогл не преувеличивал. Вокруг было тихо. Только с чириканьем шныряли между ветвей стайки синиц.

День лениво катился к полудню. Шли бодро. Стараясь не показывать слабости, Млада не отставала от идущего впереди Рогла и постоянно держала ладонь на рукояти скрамасакса. Вельдчонок это видел. Но и без того сбегать, похоже, не собирался.

Они вышли к небольшому подсохшему за лето болотцу, почти сплошняком заросшему клюквой, усыпанной, как брызгами крови, крупными, налитыми сочной мякотью ягодами. Рогл почти на ходу быстро набрал горсть. И Младу угостил, как бы она ни кривилась. Чуть горьковатые ароматные ягоды бодрили, придавали сил. И смутно напоминали о давно прошедших временах детства. Млада даже вспомнила, как когда-то ходила с друзьями за клюквой на болотце не так далеко от Речной деревни. Страшно подумать, как давно это было. И дело не только в прошедших летах.

Они ещё не успели минуть бугристую прогалину, как вдруг затрещал где-то в глубине леса валежник. На юге, откуда и шли. Рогл остановился, вопросительно оглянулся на Младу. Она ухватила его за локоть и рванула в укрытие – за почти прозрачный без листвы куст волчеягодника.

Треск приблизился. Млада вгляделась между деревьев, но пока ничего не увидела.

– Соврал ты, значит, паскудник, – прошипела она на ухо мальчишке. – Голову я тебе отчекрыжу, будь уверен, если это родичи твои.

Но тот замотал головой, ответил так же приглушённо:

– Я не врал! Я думал, что они не поедут.

– Тихо!

Рогл тут же закрыл рот, опасливо поглядывая на Младу. Но прислушавшись внимательнее, она поняла, что это не люди и даже не верховые. Через лес продирался огромный зверь, видно, чем-то напуганный или разозлённый. Он нёсся широкими шагами напролом, не разбирая дороги, прямо через кусты и невысокий ольховник. Лес вокруг будто замер, остался только оглушительный треск веток, топот и громкое, плотное дыхание.

И ещё через мгновение на поляну ввалился громадный чёрный тур. Он фыркнул и остановился, медленно повернул массивную голову, увенчанную широко расставленными, в четыре, а то и пять локтей рогами. Мелькнул белый ремень на загривке. Душно пахнуло коровником.

Рогл рядом напрягся, даже отпрянул, но Млада удержала его. Такому зверю лучше на глаза не попадаться, хотя он и так, наверняка, их чует, только если не нападать на него – зла не причинит. А коли побеспокоить – затопчет – не заметит. Не зря в холке высотой со взрослого человека. Ноги мощные, да и весит столько, что одним ударом копыта хребет переломит.

Затаились. Но против воли в груди часто билось сердце. Сам вид величественного хозяина леса вызывал уважение и трепет. Нечасто таких встретишь. Повезёт, если один раз за всю жизнь.

Бык постоял ещё немного, зыркая красноватыми глазами по сторонам и помахивая хвостом, а затем прянул ушами, развернулся и с тем же трескучим шумом скрылся среди деревьев.

Но Млада с Роглом, не сговариваясь, ещё немного посидели в укрытии, пока не стало совсем тихо. И в следующий миг лес снова наполнился обычными звуками. Мальчишка наконец пошевелился и выдохнул.

– Знаешь, мне бы оружие какое не помешало. Зря ты выкинула мой меч.

Млада только усмехнулась на его слова и подтолкнула: выходи, мол.

– Думаешь, против тура твой меч поможет? Его и волки-то стерегутся.

Рогл неопределённо повёл плечами.

– Да просто отбиваться в случае чего. Если какой другой зверь попадётся? Или разбойники?

— Если тебя сожрут дикие звери, я не буду плакать, уж поверь, – с усмешкой произнесла Млада, идя за ним. – Давай пошевеливайся. У тебя ещё хватает наглости просить у меня оружие! Достаточно того, что я развязала тебе руки, вельдский вымесок!

Рогл кивнул, помрачнев, и зашагал быстрее. Но его молчание было обманчивым. И недолгим. Сильно, видать, при виде тура струхнул. На Младу один за другим посыпались вопросы. Слушать его постоянную болтовню оказалось немногим лучше, чем разговоры девиц в детинце. Млада чувствовала себя так, будто её изводила назойливая зубная боль, но терпела, стараясь не срываться попусту. Время от времени приказывала Роглу замолчать, но того хватало ненадолго.

Наверное, так же чувствовал себя Наставник, когда Млада ушла с ним из дома. Болтливая девчонка, постоянно донимающая расспросами. А уж в разговорах Наставник был не силён: случалось, из него сутками не удавалось вытянуть хотя бы пары слов. Только серьёзные чёрные глаза с золотыми искрами следили за Младой неотрывно. И потому ей долго казалось, что Наставник старый, насколько старым мог быть для девочки двенадцати лет мужчина, старше её вдвое. Но это ощущение прошло. Наставник приглядывался к ней долго, прежде чем окончательно согласился обучать своему «ремеслу». Наверное, если бы он решил, что Млада не годится в арияш, то избавился бы от неё без сожаления в каком-нибудь лесу. Совсем так же, как она ещё ночью хотела избавиться от Рогла.

Первое, чему начал учить её этот загадочный человек – это молчанию.

«Слова – пыль, которую можно пустить в глаза кому угодно. Но то, что истинно сохранит тебя и твою жизнь, это молчание. Молчаливый враг всегда страшнее, чем тот, кто много болтает. Далеко не все люди покупаются на слова. И словами можно проложить себе путь к смерти гораздо быстрее, чем держа язык за зубами».

И Млада старалась не говорить ничего, когда это не требовалось. Но ушло много времени, прежде чем они с Наставником научились понимать друг друга вовсе без слов.

Для обучения же Рогла такому умению и вовсе не было ни времени, ни сил, ни желания. А потому мальчишка пытался завести разговор при каждом удобном случае. От его былой настороженности не осталось и следа, будто он не был пленником, а вышел на прогулку. Рогл безуспешно пытался выспросить у Млады хоть что-то: начиная её именем, заканчивая тем, куда они направляются.

Вот же пустобрёх, каких поискать!

И Млада упрямо молчала, борясь с желанием дать вельдчонку хороший подзатыльник.

Днём снова захмарило, а к вечеру пошёл дождь. Шли, пока в сумерках можно было разглядеть хоть что-то, а потом остановились на ночёвку. На этот раз Рогл помог с костром, сбегал до журчащего по каменистому дну среди травы ручья, чтобы набрать воды. За что получил право не быть связанным на ночь.

В этот раз Млада почти не спала. В ноге горячо билась боль. То пробегала по бедру жгучая волна, то костенели мышцы, заставляя ворочаться с боку на бок. А сырое промозглое утро не принесло облегчения, к тому же, кажется, начался жар. Млада то и дело касалась пылающего лба, а только на востоке забрезжили первые лучи зари, прокляла тот момент, когда пришлось вставать, чтобы идти дальше. Вот клюква сейчас как раз пригодилась бы. Надо было набрать впрок.

Дождь продолжал моросить, как шальной.

Млада старалась не сбавлять шага, но уже к середине дня успела тысячу раз отправить в Пекло деревню, которая всё никак не хотела появляться впереди. Подумала даже, что они ходят кругами. Но вот промелькнула в глубоком овраге знакомая речушка, и на душе стало светлее. Осталось немного.

Рогл всю дорогу до Ярова дора с подозрением косился на Младу, но ни разу не спросил, как она себя чувствует. Возможно, опасался. Или попросту ему было всё равно. С чего бы пленному вельду о ней беспокоиться? Да Младе и не нужны были его жалость или участие. Как бы много он ни болтал, как бы ни пытался втереться в доверие, а всё равно – враг. Сучье племя… И вовсе не было уверенности в том, что не выкинет ничего по дороге.

Только к вечеру за окраиной леса развернулись чёрные пашни, а рядом - утыканный избами холм.

Млада припустила быстрее до дома старосты – так, что теперь Роглу пришлось её догонять.

Садко гостей на ночь не ждал. Сдержанно он выслушал краткий рассказ о том, как погибли кмети, недоверчиво глянул на вельдчонка, который на всякий случай укрылся за спиной Млады, а потом проговорил тихо: