Великий герцог Мекленбурга - Оченков Иван Валерьевич - Страница 41

- Не отпираюсь, королевич мне родня и я за его дела радею. Только я не московит и в соборе у меня голоса не будет. Кого выберете, тот и будет вашим царем! Выберете королевича, то мне и брату моему названному королю Густаву Адольфу любезно будет. Не выберете, я с голоду не помру.

- А кем ты себя видишь в земской рати, герцог?

- Я здесь случайно, в полон попал, да и сбежал из него. Мне до вашей войны дела нет, но я вижу, что вы бьетесь за правое дело, а потому мне в стороне отсидеться стыдно. Не хочу ни места, не вотчин, ни чести. У меня всего этого в избытке, поболее чем у вас. Даже во главе отряда Вельяминова не хочу встать, хотя они мне крест целовали и в ополчение я их своей волей отпустил. Я готов простым ратником или пушкарем в строй стать, ибо сказано что последние станут первыми, а первые последними, если будет на то воля господня. А вам говорю так: - бросайте местничать, да о прибытках думать и идите на врага. Если сегодня не помедлите, то завтра вам господь победу даст. Я сказал!

- А что ты герцог думаешь, побьем мы ляхов? - снова обратился ко мне боярин прежде спрашивавший о князе Никлоте

-У меня не слишком большое войско было, но я их бил не раз. И Дерпт, Юрьев по-вашему брал изгоном и в поле моя пехота крылатых гусар била.

- Ой ли княже, виданое ли дело чтобы пешцы кованую конную рать в чистом поле сокрушили?

- Не веришь мне спроси у Аникиты, да и про то как я для шведского короля Эстляндию воевал, поди, наслышаны.

Препирались мы еще долго, но все-таки удалось настоять на скорейшем выступлении. Когда высокое собрание разошлось, я отправился ночевать в отведенную мне горницу. Было довольно душно и мне не спалось, поворочавшись какое то время я решил выйти во двор. Накинув на плечи свой "шикарный" кафтан и по привычке прихватив шпагу с пистолетами, я вышел из терема и, отойдя от него, стал, облокотившись о довольно высокую стену, огораживающую наш двор от остальной улицы. Бездумно смотря на небо, я предался воспоминаниям. Перед моим мысленным взором пролетали как картинки эпизоды из прожитой мною здесь жизни. Вот я пробудился в теле юного принца, вот мы с Мартой и Фрицем едем в Баварию. Вот я уже в Померании встречаю свою будущую "тетю" Агнессу Магдалену. Вот передо мной Швеция, где я сначала подружился, а потом и породнился с юным шведским королем Густавом Адольфом. Вспомнилась принцесса Катарина, и я попытался представить, как она выглядит сейчас с нашим ребенком на руках. Глаза сами собой затуманились, и я замотал головой, чтобы прогнать наваждение. А это еще что за чертовщина? По крыше терема скользит какая-то темная фигурка и направляется к приделу, где живет Пожарский. А вот еще один, явно страхует первого. Что это еще за ниндзя в Поволжье? И если эти ребята не убийцы, то я няня Пушкина! Арина Родионовна блин!

Но что он собирается делать? Окошки в теремах довольно узкие и внутрь ему не пробраться, Ага понятно, вон у него какой самопал. Сейчас пристроит его к оконцу и жахнет жребием внутрь горницы, вряд ли кто переживет такое. Ну да посмотрим, кто кого. Аккуратно взведя курки у обоих пистолетов чтобы не выдать себя неосторожным звуком затаив дыхание целюсь. Расстояние великовато, но другого выхода все равно нет. Выстрел разрывает ночную тишину в клочья. Попал я злоумышленнику, кажется в ногу, но он от неожиданности теряет равновесие и кулем падает вниз, крепко приложившись о дощатый настил. Его сообщник недоуменно вертит головой и это его ошибка, второй выстрел ставит точку в неудавшемся покушении. Двор наполняется встревоженными вооруженными людьми ищущим причину тревоги. Я, усмехнувшись, показываю им на лежащего во дворе злодея. Тот расшибся, упав о настил и не подает признаков жизни, но на крыше был его сообщник и княжеские слуги приставив лестницу, лезут на терем. Раненый злоумышленник пытается уйти, но погоня его настигает. Я тем временем осматриваю ружье, которое выронил разбившийся тать. Я в этом времени насмотрелся на всякий огнестрел, но этот экземпляр довольно интересен. Ствол короткий с раструбом, если зарядить такой картечью снесет все на своем пути. "Лупара" - припомнилось мне название подобного карамультука. Страшное оружие! Опаньки, а это еще что, сколько он туда зарядил, и он ли?

Вышедший во двор князь Дмитрий Михайлович осматривает убитого татя, потом его оружие, поданное мною, и недовольно хмурится. Тем временем к нему подволакивают схваченного. Я подойдя ближе тоже внимательно смотрю на злодея. Не высокого роста, но явно крепкий и жилистый человек лет тридцати. Бороды нет, только усы, в ухе серьга. Смотрит с ненавистью, но молчит.

- Кто тебя послал? - спрашивает Пожарский. - Отвечай пес!

- Я не пес, я только кутя, а вот придет пес он тебе горло то прогрызет. - Хрипит тот в ответ.

Князь приказывает тащить его на допрос и, обернувшись, снова натыкается взглядом на меня.

- Ты стрелял, - не то спрашивает он, не то утверждает глядя на меня в свете факелов.

Я в ответ лишь пожимаю плечами.

- Благодарствую. Пойдешь в подвал вора допрашивать?

- А чего его допрашивать? У него на морде написано, что он казак, а коли казак то послал его либо Заруцкий, либо Гонсевский. Разве что узнать какая сволочь ему на твое окно указала? Уж вряд ли в городе многие это ведают, а они точно знали куда им стрелять надобно. И вот еще посмотри князь, какое у покойничка занятное ружьецо.

- А что в нем такого?

Да ничего кроме заряда избыточного, кабы вор выстрелил заряд бы в цель ушел, но и само ружье бы разорвало. Одним выстрелом двух зайцев, и тебя нет и концы в воду!

Наутро когда я выспавшийся и в прекрасном настроении вышел во двор меня сразу позвали к князю. Тот хмурый, явно больше не ложившийся испытующе посмотрел на меня.

- Откуда ты все знаешь, герцог?

- Все только господу нашему ведомо, - отвечал я ему, - а я знаю далеко не все, хоть о многом и догадываюсь. Заруцкий?

- Он, собака! Но как ты про то понял?

- Ну, посуди сам Дмитрий Михайлович. Покушался на тебя казак, но не запорожец, а донец. Они конечно одного поля ягоды, но их больно не перепутаешь, а Заруцкий у них атаманил. К тому же Гонсевскому понятно, что хоть с тобой, хоть без тебя ополчение все одно к Москве пойдет, а вот Заруцкому именно ты поперек горла. Он ведь тебя прельщал очередному самозванцу поклониться? Прельщал! Ему ведь что главное, чтобы признали "царя Дмитрия" и царицу Марину с ее выродком, которого он как-бы не сам ей и заделал. А пока ты во главе ополчения этому не бывать. Так-то вот!

Через два дня ополчение вышло из Ярославля и направилось в сторону Москвы. Впереди с развернутыми знаменами двигалась дворянская конница. Пройдет двести лет, подумалось мне, и дворянство превратится в сословие-паразита, сидящее на шее страны и сосущее из него соки. Практически ничего не давая государству, это надменное сословие будет цепляться за свои привилегии и, в конце концов, доведет Россию до кровавого хаоса революции. Но пока, слава богу, до этого далеко и идут дворяне, боярские дети, а то и просто однодворцы в одном строю. Одни идут в окружении боевых холопов, одетые в крепкие брони и на ладных конях. Особенно хорошо снаряжены дворяне из Смоленской и Вяземской земли. Их латы не уступят доспехам польской гусарии, на поясах добрые карабеллы, а в ольстрах пистолеты. Чуть хуже обстоят дела у дворян с южных границ царства. Они в кольчугах, на поясах у них частенько трофейные татарские сабли или турецкие ятаганы. Вместо пистолетов к седлам приторочены саадаки с луками и стрелами. Близость степи диктует им и снаряжение, и тактику его применения. Совсем плохо дела у дворян из центра России. Бесконечная смута разорила их земли и не с чего им иметь хорошее оружие или дорогих коней. Идут кто, в чем горазд. Иной в дедовской кольчуге и шишаке, какие перестали носить еще во времена стояния на Угре. Другой с пищалью купленной на деньги собранными жертвовавшими на ополчение, но босиком. У третьего такая древняя кляча, что и неведомо довезет ли она своего седока до Москвы. Отдельно идут татарские и башкирские мурзы. Хотя еще живы старики, помнящие погром Казани войсками Ивана Грозного их внуки не пожелали вспоминать прошлые обиды, а встали под знамена ополчения. Потом по разбитой дороге пылит пехота, сначала немногочисленные стрельцы идут довольно стройными рядами. На спинах у них помимо мешков с припасами, на перевязях висят бердыши, а страхолюдного вида пищали лежат на плечах. В прежние времена стрельцы тоже отправлялись в походы верхом, разве что на одной лошади, а не одвуконь как должны дворяне. А вот сражаются стрельцы только в пешем строю, обычно за стенами гуляй города. Но теперь, как говорится, не до жиру и стрельцы идут пешком. Единственное исключение это полусотня Анисима, но они идут вместе с рейтарами Аникиты. Далее следует, так называемая "посоха", поверстанные в войско крестьяне. Из оружия у них разве что рогатины и топоры с дубинами. Впрочем, главное их оружие это лопаты и кирки. Задача "посохи" производить инженерные работы. Строить острожки, подводить к вражеским стенам подкопы, изготовлять осадные орудия, или как их еще называют пороки. Последними везут пушки. Пушек не много, но, на мой взгляд, орудия весьма недурны. Верховодят у пушкарей бежавшие из разоренной Москвы мастеровые с пушечного двора во главе с крепким еще стариком Андреем Чоховым. Когда то именно он отлил знаменитую царь-пушку, ставшую потом одним из символов Москвы, да и всей России. Жаль только, что орудия их великоваты и по полю боя их не покатаешь, как это делали мои мекленбуржцы. Вспомнив о своем полку, я немного погрустнел.