Великий герцог Мекленбурга - Оченков Иван Валерьевич - Страница 26

- У вас пан герцог будет возможность узнать это, - скрипнул зубами Муха-Михальский.

Тут к шляхтичу подошел один из его товарищей и стал что-то шептать на ухо. Тот слушал его, становясь на глазах все серьезнее и иногда поглядывая на меня с довольно неприязненным видом. Похоже, что-то случилось, и мое сердце забилось сильнее от предчувствия чего-то хорошего. Я делано отвернулся от пана Мухи и присел на ствол поваленного дерева, навострив уши. Увы, я мало что понял из услышанного кроме сказанного в сердцах паном Анжеем "мекленбургские черти".

Тем временем лисовчики стали спешно сворачивать лагерь и седлать коней. Определенно что-то случилось, подумалось мне. Но что? Хотя если черти мекленбургские, то есть во множественном числе, то, скорее всего Кароль что-то заподозрил и отправился на поиски. Он может быть и не чингачгук, чтобы читать следы, но парень настырный и если сядет на хвост, то его так просто не скинешь. Предводитель лисовчиков повернулся ко мне, желая что-то сказать, но я сам встретил его вопросом.

- Сколько вам обещали заплатить, пан Анжей? Насколько я знаю, вам не слишком хорошо платят, так может, я заплачу вам?

- У вас не хватит денег пан герцог, - отозвался пан Муха.

- Стало быть, вам платят не деньгами, потому как денег бы у меня хватило. Но возможно ваши люди не столь богаты чтобы пренебрегать шведскими монетами? Эй, ребята меняю свою свободу на равное по весу количество серебра! Кто хочет разбогатеть? Это просто, а на пути всего одно препятствие.

Шляхтич в ответ только кивнул своим людям, и они набросились на меня. Впрочем, я и не пытался вырываться, крикнув только их вожаку:

- Эй ты, шляхтич застянковый, я имперский князь и женат на кузине твоего короля! Обращайся со мной подобающе, а если не можешь, то... - дальше я ничего не успел сказать, потому что рот мне заткнули.

Пахолики вновь связали меня и посадили на лошадь. Один из них взял ее за повод, другой держал веревку, привязанную к моим рукам. Они вскочили на коней и поскакали, увлекая за собой и меня. Как я понял, лисовчики решили разделиться. Меньшая часть отправилась со мной, а основные силы во главе с паном Мухой стали запутывать следы.

Моими сопровождающими было шесть человек, четверо из них были слуги, одного, самого старшего по возрасту, я назвал-бы казаком, насмотрелся в последнее время, могу отличить. Последний выглядел скорее как шляхтич, но что-то в его виде заставляло меня сомневаться в этом. Впрочем, засомневался я далеко не сразу.

Не знаю, как лисовчики обычно совершали переходы, но мои надсмотрщики были, казалось, сделаны из железа. Мы скакали дни напролет, останавливаясь лишь на короткое время, пересаживались на заводных коней и, наскоро перекусив, двигались дальше, стараясь держаться дальше от торных дорог и людских поселений. Несмотря на это люди, нам все же пару раз попадались. И каждый раз эта встреча становилась для них роковой. Свист стрелы или удар саблей и человек, чья вина была лишь в том, что он попался разбойникам на глаза отправлялся в мир иной. Один раз это был крестьянин, другой довольно древняя старуха, в третий подросток. Особенно меня поразил последний случай. Паренек попавшийся лисовчикам понял что его ждет и, упав на колени взмолился о пощаде, но тот кто выглядел шляхтичем резво соскочил с коня и, выхватив нож схватил попытавшегося отшатнутся в ужасе мальчишку и с каким-то ожесточенным выражением на лице перерезал ему глотку. Потом с мрачной отрешенностью осмотрев дело рук своих, приказал подручным спрятать тело. Именно тогда я понял, что он никакой не шляхтич. Будь он таковым, приказал бы слугам, или ударил клевцом, но нет. "Что-то с ним не так", - подумалось мне.

Через несколько дней наша бешеная скачка прекратилась, и мои надсмотрщики остановились у какой-то лесной избушки. Бог весть кто жил в ней ранее, но теперь она выглядела совершенно не жилой. Очевидно, здесь они намеревались дождаться основной отряд. Говоря по совести, мои силы были уже на исходе, и дальнейшей скачки я бы вряд ли выдержал. Здесь мое положение несколько улучшилось, по крайней мере, меня перестали связывать.

Первое время я только спал и ел, благо лисовчики стали кашеварить. Несколько придя в себя, я стал осматриваться. Со мной всегда находились не меньше двух человек стражи, и я попытался их разговорить. Обычно у меня быстро получалось найти подход к слугам, но в этот раз мое умение дало сбой. Пахолики пана Анжея крайне неохотно шли на контакт, сами никогда не заговаривали, отвечали односложно. Выглядевший шляхтичем вообще все время молчал, и только старый казак иногда заговаривал со мной.

- Слушай козаче, - заговорил я с ним как-то вечером, - а кто такой этот Муха-Михальский?

- Пан, - неопределенно пожал он плечами.

- Так я вижу, что не кобель, но что он за человек?

- Лисовчик.

- Святая пятница! Ну, лисовчик и что?

- Пан герцог разве не знает что такое лисовчики?

- Да откуда же мне знать, пока вы не навалились на меня в том лесу под Псковом, я знать не знал о такой напасти!

- Пан герцог славно бился.

- Пан герцог не менее славно бы откупился. Пан герцог все одно собрался уезжать, его дома ждет молодая жена, которая ждет первенца.

- Вы, ваша милость, напрасно стараетесь, - усмехнулся казак, - конечно, всякому человеку хотелось бы получить столько серебра, сколько весит пан герцог, только всех кто мог польститься на ваши посулы, пан Муха увел с собой. А эти слуги слишком преданы ему, чтобы вам удалось их перекупить.

- И ты?

- Ваша милость, Евтух уже слишком стар для таких денег. К тому же я служил еще отцу пана Анжея, и когда то был дядькой у самого пана. Это я впервые посадил его в седло и дал ему в руки саблю, неужто вы думаете, что сможете меня перекупить.

- Как знать Евтух, как знать. Когда-то у меня тоже был такой слуга. Его звали Фридрих, и он учил меня владеть шпагой, стрелять, сидеть в седле...

- И где же ваш наставник?

- Увы, его нет уже. Но будь он жив, я бы не таскал его по дрянным дорогам, а оставил бы дома. Кто знает, может у меня родится сын, надо же кому-то будет научить его сидеть в седле. А пока у него была бы теплая лежанка, необременительная служба и добрая чарка. Что еще нужно человеку чтобы встретить старость?

- А пан герцог умеет уговаривать, только у него ничего не получится, - засмеялся казак.

- Уговаривать? Да больно ты мне нужен, старый чёрт, а вот скажи этот парень, что похож на шляхтича, он кто?

- Похож? А ведь у вашей милости острый взгляд, Казимир действительно не шляхтич, он просто молочный брат пана и они вместе росли.

- И он во всех детских играх держал верх, а повзрослев, понял, что навсегда останется слугой?

- Это вы, почему так решили?

- А что я в чем-то не прав?

- У вас, ваша милость, не только острый глаз, но и острый ум. Все так и было, как вы сказали, да только вам это не поможет.

- Ну и ладно, а возвращаясь к вашему пану, отчего он отказался от выкупа, он так богат?

- Нет, пан герцог, пан Муха конечно не за печкой уродился, но и не слишком богат. И в другое время может и столковался с вами, да только на нем интердикт.

- Интердикт, а что он натворил?

- Ну, то вам знать ни к чему, а только думаю, что пану пообещали снять отлучение, если он искупит свой грех, а о вас, не в обиду будь сказано, слава как о колдуне идет и еретике. А наш пан, хоть может натворить в запале такого, что и сотне мудрецов за сто лет не придумать, но он добрый католик и в вере тверд.

- А ты униат, поди?

- Среди казаков униатов не водится, а среди униатов казаков. - Сердито ответил мне Евтух. Пан мой моей веры не касается и вам ваша милость того бы не делать.

- Что-то ты разболтался Евтух! - Строго сказал подошедший Казимир.

- Ну, что же тут поделать, вы пан, со мной общаться не хотите, слуги ваши будто немые, да и не дело это герцогу лишний раз с холопами беседу вести. А казак все же повыше чем крестьянин, - тут же ответил я. - Мне так скучно пан Казимир, что я рад был бы поговорить даже со своим оберстом Хайнцем Гротте. Хоть он на редкость нелюдимый и нелюбезный человек. Что впрочем, совсем не удивительно, он изволите ли видеть, из бюргеров. Однако сумел оказать мне важную услугу, и я сам произвел его в шляхетское достоинство, да. А еще я купил ему фольварк, так что теперь он зовется фон Гротте, и никто не знает, что прежде он был... да какая разница кем он был? Главное что он теперь дворянин и мой офицер, а до прочего никому и дела нет. Такие вот дела, разлюбезный мой пан Казимир.