Грязь на девятой могиле (ЛП) - Джонс Даринда - Страница 9

К счастью, смотрел он в мою сторону редко, а когда все же снисходил до косых взглядов, то они в основном излучали ярость и непонятную острую обиду. Мне еще только предстоит разобраться, что к чему. Тем более, несмотря на угрюмые мины, Рейес Фэрроу определенно испытывал ко мне интерес, который я ощущала всякий раз, когда мы встречались взглядами. Вот как сейчас.

Событие это, надо признать, довольно редкое, поэтому застало меня врасплох. Наши взгляды встретились на кратчайший миг. От близости Рейеса сдавило в груди. По спине побежали мурашки. Кожу обдало диким жаром, а интерес этого мужчины проник в самые-пресамые девичьи мои части.

Рукава наших футболок соприкоснулись, и я прибавила шагу, чтобы поскорее выйти на улицу, попутно стараясь не замечать того, что Рейес опять уселся в секторе Фрэнси. Дело в том, что я никогда не ощущала от него того же интереса, когда он смотрел на нее. Или на других женщин. Или, слава богу, на мужчин.

Но почему он так враждебен? Чем я заслужила все эти косые взгляды и горячую ярость? Что такого я ему сделала? Явно ведь не то, что уже почти месяц сидело у меня в голове.

И все же мне не давало покоя, почему мистер Бешеный испытывает ко мне интерес. Пулей вылетев за дверь, я пошла к магазину мистера Ванденберга, борясь с желанием обернуться и еще разок взглянуть на Рейеса сквозь стекло.

Вокруг меня закружился холодный воздух, приятно освежая после того, как я чуть не сгорела живьем. Оказывается, в спешке я забыла куртку, но оно того стоило. Мы с Рейесом едва не соприкоснулись плечами. И только сейчас до меня дошло, что он тоже был без куртки.

На этот раз разозлилась я. О чем он вообще думает? На дворе минусовая температура! Ну или около того. Короче говоря, дико холодно. А он является в кафе в футболке цвета ржавчины, которая туго обтягивает широкую грудь и сужается к плоскому животу, и джинсах, свободно сидящих на стройных бедрах, но достаточно узких, чтобы все, блин, заметили обалденный зад.

И это был очередной факт обо мне, который я выяснила довольно быстро: у меня слабость к задницам.

Короче говоря, Рейес Фэрроу явно гонялся за собственной смертью. Особенно если учесть, что волосы у него были влажные. Значит, он практически прямиком из душа. Что подтверждал и его запах – чистый и земной, как разряд молнии в суровую грозу.

Чтобы поостыть, пришлось помахать в лицо холодным воздухом. Потом я махнула владельцу одного из магазинов на другой стороне улицы и чуть не споткнулась, подойдя к двери в антикварный магазин мистера Ванденберга. Схватившись за ручку, я стала ждать, когда пройдет накатившая боль. Та самая, которую я ощутила раньше, когда вышла на улицу за Куки. Признаюсь, ощущения были не из приятных. В животе все скрутилось, голова закружилась, колени ослабели. И источник этой боли находился внутри магазина.

Прикрывшись рукой от света, я заглянула в окно узнать, все ли в порядке. На первый взгляд ничего необычного не было. У кассового аппарата стоял мистер Ви с напряженными плечами и рассеянным взглядом, словно владелец глаз на самом деле находился за тысячи километров отсюда. Рядом с ним с журналом в руках сидел какой-то незнакомый мужчина, взгромоздив обутые ноги на прилавок. Для меня это стало знаком номер один, что что-то не так.

Этому прилавку больше ста лет, и мистер Ви всегда относился к нему, как к члену семьи. Более того, мистер Ванденберг всегда внимательно следил за едой, которая появлялась у него в магазине, но боже упаси, чтобы хоть что-нибудь съедобное коснулось прилавка. А тут, видите ли, появляется какой гад и складывает на прилавок грязные ботинки!

Крепко сжав дверную ручку, я стала бороться с отчаянным желанием броситься наутек. Все это меня не касается. Не моего ума дела, что там происходит у мистера Ви. Нельзя вмешиваться в чужие проблемы только потому, что я их чувствую. Точнее чувствую их последствия. А даже если я и вмешаюсь, то что смогу сделать? Я же не помню собственного имени. Как можно помогать другим, если не можешь помочь самой себе?

Никак. Значит, не стоит и помышлять о каком бы то ни было вмешательстве. Доставлю сэндвичи и до свидания.

Подняв вокруг сердца щиты, я открыла дверь, изобразила беззаботный вид и вошла в магазин. Вот только стоило мистеру Ванденбергу поднять голову, как в меня кирпичной стеной врезался весь груз его мучительной эмоциональной боли. Внутри словно что-то взорвалось, и я чуть не согнулась пополам, но, стиснув зубы, чудом продолжала переставлять ноги.

- Здрасьте, мистер Ви, - осипшим голосом выдавила я.

- Привет, Джейни. Сколько я тебе должен?

Не знаю, откуда взялась решимость, но я просто обязана была его проверить. Поэтому, быстренько смерив взглядом сидевшее за мистером Ви наглое хамло, поставила пакет прямо на прилавок.

 Мистер Ви ни слова не сказал. И ничего не сделал, только открыл кассовый аппарат. Нормальной его реакцией было бы сразу же схватить пакет, чтобы на прилавке не осталось жирных пятен. Но ничего такого не произошло. Зато хам встал, открыл пакет и принялся копаться внутри. Потом достал себе сэндвич, закрыл пакет, а меня так ни разу и не удостоил взглядом.

- Так что там с оплатой, Джейни? – напомнил о себе мистер Ви.

- Простите. Ровно двадцать семь.

Он кивнул и полез дрожащими пальцами в кассу.

Откуда-то из задних комнат вышел еще один мужчина, заметил меня и уже развернулся уходить, но хам успел рявкнуть:

- Что я тебе говорил?!

На фарси. Густой ближневосточный акцент я узнала сразу.

Итого, семь. Вместе с английским, фарси – седьмой язык, который я знаю. В наше кафе постоянно наведываются туристы со всего мира. Я прислушиваюсь к ним и всегда понимаю, о чем они говорят. Иными словами, я еще ни разу не слышала языка, который был бы мне непонятен, но при этом не помню ничегошеньки из своего прошлого. Как такое вообще возможно?

На втором мужике был рабочий комбинезон с грязными локтями и коленями, словно мужик что-то копал. В руках он держал топор и смотрел на меня из-под насупленных густых бровей. В приглушенном свете острые черты худощавого лица казались еще резче.

- Мы прошли, - сказал мужчина в комбинезоне. Тоже на фарси, но его акцент выдавал северо-иракское происхождение. – Вечером понадобится плазморез.

«Плазморез» он сказал на английском, и хам тут же уставился на меня узнать, прислушиваюсь ли я к разговору. Однако я уже воспользовалась шансом воспылать горячим интересом к антикварному ожерелью в витрине возле кассового аппарата. Даже тоскливо вздохнула.

Успокоившись, хам бросил пакет напарнику и дернул головой, молчаливо приказывая тому уйти. А сам (между прочим, он оказался вовсе не высоким, а скорее мясистым) занялся собственным сэндвичем.

Изо всех сил стараясь контролировать руки, мистер Ванденберг вручил мне две двадцатки. Он из тех парней средних лет, которые выглядят гораздо старше благодаря худобе и слегка седеющим волосам. Усугублялось впечатление допотопными очками в проволочной оправе и галстуком-бабочкой. Что тут скажешь? Мистер Ви жил ради вещей, чье призвание – вызывать ностальгию.

- Сдачу оставь себе, - сказал он, и в его взгляде внезапно отразилась мольба.

Он хотел, чтобы я убралась отсюда, и поскорее.

Из задних комнат раздались еще чьи-то голоса. Звучали они приглушенно, поэтому мне не удалось сходу разобрать, о чем говорили. Расслышать удалось лишь что-то об опорной балке, которую нужно было… усилить? Нет, укрепить. Нужно было укрепить опорную балку. Второй голос сказал что-то о металлической трубе. Похоже, кто бы там ни был, что-то преграждало им путь.

Хам заметил, что я неоправданно задержалась. Значит, оставался только один вариант – уйти. Я уже было повернулась к выходу, как в магазин вошла женщина. Как-то я обслуживала ее в кафе. Она была назойливой до ужаса парикмахершей, у которой настырности больше, чем здравого смысла.

Уровень адреналина мистера Ви взлетел выше крыши.

- Очаровательная вешица, - опять вздохнула я и сквозь стекло указала на ожерелье, чтобы поторчать тут еще немножко.