Тяжесть слова (СИ) - Гичко Екатерина - Страница 14

Зато я получила возможность наконец удалиться. В кабинет меня не приглашали. Напрашиваться я не стала и даже не предполагала подслушивать. Хотелось просто погулять. Но через несколько коридоров я поняла, что упомянутая уже троица нагов, продолжает следовать за мной, вызывая удивленные взгляды слуг.

- Я могу вам чем-то помочь? - не выдержала я.

Блондин отрицательно мотнул головой.

- Наагасах приставил нас в качестве вашей охраны и сопровождения, - объяснил он. - Это традиция. До свадьбы за невестой следуют доворенные лица жениха.

Мышь, загнанная котом в угол, наверное, чувствует себя также. Прогулка потеряла свою прелесть, и я сменила маршрут. На территории имения располагалась небольшая часовня. Не скажу, что я очень верующая, да и от богов я видела не очень много поддержки. Но мне просто необходимо было с кем-то поговорить. Господин Зуварус, жрец при храме, всегда относился ко мне с добротой и пониманием и никогда не гнал, если мне нужен совет.

Часовня представляло собой квадратное в плане строение из белого камня с островерхой красной крышей, увенчанной шестиконечной звездой. На башню больше похожа. Вокруг росли деревья, дальше начинался парк. Тишина, нарушаемая лишь пением птиц. Хлопотливый шум имения сюда не долетал.

Внутри оказалось плохладно. Полумрак помещения рассеивал солнечный свет, льющий из окон, расположенных чуть ли не под потолком, и огнями лампад, заженных на алтарях перед статуями семи богов, которые больше всего почитались здесь у нас. Рядов скамеек не было. Службы проводились здесь редко, для этого был большой храм, находящийся в Старконе. Здесь же приходили попросить богов о милости, тихо помолиться или покаяться. Либо же спросить совета и благословения у жреца Зуваруса.

Сам жрец обнаружился у алтаря Богини-матери. Он с почтением размещал недалеко от лампады чашу с белыми цветами. Наши шаги развеили благоговейную тишину, и он обернулся к нам.

Господин Зуварус был еще очень молод, ему едва перевалило за тридцать. У него было тонкое, красивое, благожелательное лицо, серые глаза и длинные, как у всех жрецов, волосы льняного цвета. Он был чуть выше среднего роста и обладал изящным телосложением. Местные прихожанки смотрели на него благоговейно, позволяя себе тихие восторженные стоны. Облачен он был длинное храмое одеяние кирпичного цвета с золотым шитьем. Одеяние не имело рукавов, поэтому под него полагалось одевать рубаху, пышные белые рукава которой можно было сейчас наблюдать. Но, зная господина Зуваруса, могу предположить, что на нем также были штаны. Я частенько видела, как он, поднимаясь по приставной лестнице, чтобы поменять масло в лампадах, свисающих с потолка, подбирал подол, под которым обнаруживались простецкие штаны и мягкие сапоги.

- Подождите меня здесь, - попросила я и уже в одиночестве двинулась к жрецу, который приветливо мне улыбнулся. - Господин Зуварус, - я почтительно поклонилась ему, оказавшись на расстоянии четырех шагов.

- Светлых дней тебе, - мягко произнес он, казалось, даже его глаза лучисто мне улыбались. - Ты давно не заглядывала.

Да, я не появлялась ни в часовне, ни поблизости уже четыре дня. Словно почувствовав мое напряжение, жрец кивнул в сторону скамейки, установленной за алтарем. Мы сели. С моим платьем вышло тесновато. Но ничего, его близкое присутствие меня даже успокаивало.

- До меня дошла новость, что твоя свадьба с графом Ротрийским отменена и помолвка разорвана. А вчера мне сообщили, что к твоему батюшке прислали сватов наги.

- Это так, - кивнула я.

Воцарило молчание. Я хотела выговориться, а теперь не находила слов. Господин Зуварус смотрел на меня тепло и несколько грустно.

- Мне страшновато, - призналась я. - Как-то мне не везет на женихов. Сперва вдовец, схронивший семерых жен, теперь вот наги, о которых я ничего не знаю.

- Тебе не стоит бояться. Честным людям не стоит опасаться несправедливого суда. Ты очень честная и справедливая девочка. Заступничество богов не оставит тебя, и все образуется.

Мне хотелось возразить, что вряд ли я интересна богам, но от этих слов мне стало спокойнее. И что это я? Все действительно образуется так или иначе. Я не ощущаю сильной угрозы от наагасаха. Возможно, брак с ним будет более-менее удачным. Но все же...

- Порой я так жалею о том глупом детском обещании своему отцу. Возникает почти непреодолимое желание его нарушить и покинуть этот дом. Вы знаете, мой прапрадед был великим путешественником. Порой мне хочется бросить здесь все, и так же как он бродить по миру, - высказала заветное я.

- Умение держать свои слова это то, что отличает истинно благородного человека от человека бедного душой. Я рад, что ты находишь в себе силы и смирение держать свои обещания, даже те из них, которые были даны случайно.

Эта похвала пролила свет в мое сознание, но одновременно мне стало горько от того, что моя мечта останется только мечтой. Господин Зуварус мягко приобнял меня за плечи и тихо произнес:

- Тебе не нужно печалиться. Я верю, благословение богов с тобой, и впереди тебя ждет счастье. Оно будет большим и светлым, как мягкие белые облака в небе, озаренные лучами солнца. Свет его подарит тебе покой и умиротворение, и тебе не придется хмуриться и носить в сердце печаль. Просто верь в это.

От этих слов в горле встал комок, и мне захотелось расплакаться, уткнувшись в пропахшее лампадным маслом плечо. Выплакать всю обиду на отца, мачеху, сестер, бросившую меня мать, на свою незавидную судьбу. И хотелось верить, страстно хотелось верить, что все действительно обойдется. И где-то меня ждет тихое, спокойное место и приятное и легкое, как жар весеннего солнца, счастье.

Но я не могла позволить себе плакать. Поэтому просто оставалась рядом со жрецом и позволяла укачивать себя как ребенка. В себя меня привело шарканье ног. Я вздрогнула и вспомнила, что пришла не одна. Из-за алтаря я не могла их видеть, но предположила, что это шарканье признак неудовольствия ожиданием. Я нехотя отстранилась от господина Зуваруса.

- Ваши слова принесли мне облегчение. Спасибо, что выслушали меня и успокоили.

- Я всегда рад видеть тебя, мое дитя, - с улыбкой произнес жрец. - Глядя на твою чистоту, мое сердце наполняется светом. Приходи, когда тебе захочется. Твое появление всегда меня радует.

Глядя в эти лучащиеся добром и участием глаза, я почувствовала, что успокаиваюсь окончательно и глубоко поклонилась ему на прощание. Жрец встал, чтобы проводить меня за черту алтарной части. Лица нагов были непроницаемы. Нельзя было сказать, насколько они недовольны ожиданием. И меня это, если честно, не очень заботило. Сейчас я ощущала себя так, словно сбросила груз, который до этого несла на сердце и в душе. Легкость поднималась из самых глубин сознания, и, когда уже на улице я услышала беспечное пение птиц, пришла уверенность в том, что все действительно будет хорошо.

А в часовне жрец Зуварус обессиленно упал на колени перед статуей Богини-Матери и с болью в голосе произнес:

- Матушка, прости меня... Ибо я грешен сердцем и мыслями...

Наагасах Аршавеше део из рода Ширрадошарр

В покои зашел Шайш. Он коротко кивнул мне и сел напротив. Я только что закончил общать с отцом девочки и испытывал от этого некоторое удовольствие. Все прошло сравнительно легко. Я добился всего, чего хотел. Расположенный ко мне граф после получения выкупа легко подписал брачный договор, неособо вдаваясь в его условия. То, что нужно мне, девочку, я получил. Осталось завершить дела с королевской семьей, ради которых и была задумана эта поездка, сыграть свадьбу, и мы можем возвращаться. Игра, которую я начал с этой малюткой, только началась. А сама девочка еще не догадывалась, как важно следовать обозначенным еще в нашу первую встречу условиям этой милой игры.

- Что ты узнал? - спросил я у Шайша.

На лице моего ближайшего советника и друга мелькнуло раздражение.

- Ее окружение мне не нравится.

- Да ладно? - развеселился я. - Неужели тебе жаль бедную девочку?