Пиковая дама (СИ) - Оленева Екатерина Александровна - Страница 9

- Отлично. Можешь поворачиваться.

Я так и сделала.

Пирамидки действительно парили. Но не все. Только белая и синяя.

-    Что это значит? - спросила я.

-    Значит то, что дар у тебя определённо есть, но...

В голосе Эвелин прозвучало напряжение.

- Но?

-    Каждый цвет пирамидок символизирует определённую грань магии. Красный - боевое направление, огненная стихия, белый - целитель, воздух, синее - вода, ментальное направление, ну и чёрный - некромантия и черная магия, соответственно.

-    Значит, - обрадовалась я результатам теста, - я белый маг, и смогу, когда научусь, исцелять людей!

-    И не только, - задумчиво протянула Эвелин, не сводя с меня грустных глаз. - Тут всё зависит от силы Дара. Чем больше энергии, тем больше способностей.

-    Но ведь что-то не так, да?

Эвелин понуро опустила голову:

- Даже не знаю, было бы хуже, не выкажи ты вообще никакого Дара. Видишь ли, у Эммы цвета красный и черный. У вас ни одного совпадения.

-    Это важно?

-    Это как фундамент у здания. На этом, - махнула Эвелина рукой в стороны пирамидок, - строится всё остальное. Эмма учится на третьем курсе Некроманталогии. И в обозримой истории не случалось, чтобы у кого-то на середине пятилетнего курса обучения настолько менялась Сила Дара.

Мы снова сели на кровать, рядом, плечом к плечу. С тоской глядя на разноцветные пирамидки.

-    Сколько времени осталось до возвращения в Институт?

-    Три недели.

- А сколько шансов на то, что Адриан успеет вернуть всё, как было?

-    Я не знаю, - грустно протянула Эвелин. - Папа сильный маг. Но сложно обернуть заклинание высшего уровня, основы плетения которого тебе неизвестны.

-    Если помолвку и встречу с неизвестными любовниками твоей сестры я ещё как- нибудь смогу пережить, то с магией полная беда.

Эвелин поглядела на меня и согласно кивнула:

- Полная.

Ещё разок поплакав на сон грядущий о своей печальной судьбе, я впала в депрессию. Если утром я встала с твердой уверенностью и убеждением, что нужно надеяться на лучшее (возращение домой), но готовиться к худшему (что я застряла тут надолго, если не навсегда), а значит, необходимо как-то обживаться в новом мире, то теперь меня всё больше и больше угнетала возможность никогда не увидеть маму.

Самое страшное было осознавать всю глубину горя, которое постигнет её при разлуке со мной. Эмма, такая, какой она мне представлялась, вряд ли сможет меня заменить. Да и то, что захочет, весьма сомнительно. Но плачь, не плачь, а объективно я сделать для исправления ситуации пока ничего не могу.

Нас с Эммой поменяла местами магия. Эмма наверняка знает, какая. Я – нет. Но если я не хочу оставаться пассивным объектом, прежде всего должна понять, как эта их магия действует, следуя старой поговорке – от чего заболел тем и лечись.

Откровенно говоря, меня охватывали то тоска, то отчаяние. Это как необходимость решать задачку по интегралам, когда ты только-только выучил таблицу умножения и даже с дробями справиться не в силах.

Как можно быть лучшим там, где ты даже не ноль, ты ниже?

Я ворочалась с боку на бок. Сон всё не торопился прийти. Как не лягу, всё неудобно. Постель непривычно огромная, потолок – высокий, комната широкая. Так и кажется, что кто-то в ней помимо тебя прячется. Разумом понимаешь, что быть такого не может, а жуть берёт.

Как назло, поднялся ветер.

Под окнами спальни стояло дерево. Оно жутко, сухо, как гигантское насекомое крыльями, шуршало листья при каждом новом порыве.

Как только моя психика смирилась с этим фактом, по законам жанра судьба добавила жути в виде отблеска от пока ещё далёких зарниц.

Приближалась гроза.

Я боюсь грозы. Панически.

Я вообще много чего боюсь, потому что трусиха по жизни. И да, я знаю, что вероятность погибнуть от грозы, находясь в большом каменном доме, когда над тобой крыша и ещё один этаж, теоретически равна нулю.

Но разум – разумом. А страх – страхом.

Набросив на голову одеяло, я закрыла глаза и приказала организму: «Спи!». Напуганный приближающейся грозой он беспрекословно подчинился.

Душная темнота сомкнулась вокруг меня в крепкий кулак.

А когда отпустила от себя, я оказалась на вершине изогнутой лестницы. Внизу располагалась квадратная камера, окруженная толстыми каменными стенами. Камеру от лестницы отделяли решётки. Меня пронзило осознание того, что впереди ждёт что-то очень-очень страшное.

Факелы дымились на стенах. И в их неровном отсвете я смогла рассмотреть неясную фигуру в чёрном клобуке.

«Пикая дама – приди! Пиковая дама – приди», – тянули речитативом тонкие высокие голоса.

В смятении я дотронулась до лестничных перил и мои пальцы тут же окрасились красным.

Кровь была свежей, яркой и напугала меня до икоты.

А ещё я ощутила запах. Смрадный, ужасный настолько, что от ужаса я проснулась, оставив позади и непонятную лестницу, и завывание голосов. Только лучше мне от этого ни капельки не стало.

Очередная вспышка молнии залила комнату ярким зловещим светом, высвечивая человеческую фигуру. Я сразу поняла, что это не кто-то из родственников и не прислуга, а что-то очень-очень страшное.

Куда даже более страшное, чем ночной грабитель или насильник.

Он зашаркал ногами по ковру, двигаясь в мою сторону. Даже в темноте было видно, насколько неестественны его движения. Будто человек шёл по воде, загребая ногами.

Я пронзительно, громогласно, во всю силу легких заверещала и рванула к двери. Трясущимися пальцами старалась отпереть замок, но он проворачивался, как в самых нелепых ночных кошмарах.

Я чувствовала его приближение. Он уже был за моей спиной!

Дверь всё же поддалась, позволяя выбраться из комнаты в коридор.

Я не переставала визжать ни на секунду, но даже не осознавала, что кричу, срывая горло.

Тёмное нечто не смогло выбраться за мной в коридор.

Тусклые, но вполне способные освещать пространство светильники, позволили мне его рассмотреть.

Уставившись на топчущееся на пороге комнаты чудовище, я нервно вздохнула, чувствуя сухость во рту.

Когда, возможно, нечто было крупным мужчиной. По-русски, как говорится, косая сажень в плечах. Ручищи, как канаты – одни мускулы. Глаза без проблеска мысли. Во взгляде одна пустота.

Я не слышала, как застучали двери, как кто-то приблизился, спеша на помощь. Прислонившись спиной к стене, тихо съехала на пол, потому что ноги отказывались держать.

То, что я видела, сводило меня с ума. Передо мной стоял настоящий зомби. Распространяющийся от него запах был омерзителен. Изо рта тёмной струйкой сочилась вязкая жидкость.

Потом пространство разрезало цветными лучами.

Световые стрелы как лезвие врезались в тело мертвеца. Руки зомби отлетели на пол вместе с ошмётками плоти и костей и, извиваясь, поползли к порогу, но зачарованной черты пересечь не сумели.

Кузен Винтер, Эвелин и Эльза, зажимая в руках нечто вроде стилета с крестообразной ручкой, беспрерывно посылали в монстра лазерные лучи.

Хотя, возможно это был и не лазер, но именно это пришло мне первым в голову при созерцании их смертоносных всполохов.

– Почему ты не успокоишь его, Эмма?! – рявкнул на меня Винтер.

Успокоить его? Это как?

Ну, Эмма, может быть и смогла бы, а я… меня бы саму кто успокоил!

После того, как Эльза ловко подрезала зомби ноги, он накренился и повалился на бок. Как назло, прямо на порог.

В воздухе словно что-то мигнуло, смрад усилился, мертвяк перекатился на животе через зачарованную линию, после чего пополз прямо на меня, подталкивая себя оставшейся в наличии ногой.

О Боже!

О Боже-Боже-Боже!!!

Винтер ловко вскинул свой стилет, стреляющий цветными лучами-лезвиями и отстрелил зомбаку последнее средство передвижение, разбрызгивая куски гниющего мяса, когда он уже был в паре метров от меня.