Пиковая дама (СИ) - Оленева Екатерина Александровна - Страница 41

Любовь - как вдохновение. Приходит нежданно-негаданно, заполняет душу до краёв красками, иногда светлым, иногда тёмными, но мир в этот момент становится ярким и цветным, контрастным и интересным. Искусственно это состояние вызвать невозможно. Либо есть. Либо нет.

Рядом с Блэйдом я летала. Он просто смотрел, а в душе цветы цвели. А ещё, как ни странно, лёгким человеком его можно было назвать ну очень с большой натяжкой, а мне рядом с ним было легко.

Вечер в его обществе прошёл так быстро и интересно, что я не замечала бегущего времени, пока часы где-то внизу, (наверное, в столовой) не пробили два часа.

-    О, господи! - всполошилась я. - Неужели же уже так поздно? Мне давно пора идти!

-    В самом деле, - согласился Блэйд. - Пора спать.

-    Увидимся завтра, - кивнула я.

- Увидимся. Спокойно ночи, Алина.

На прощание он легко сжал мои пальцы. И это мимолётное касание, сухое и твердое, было отчего-то даже эротичнее, чем поцелуи.

Я чувствовала себя взбудораженной.

Эвелин не ложилась, дожидаясь меня. А когда я появилась, набросилась с упреками:

- Не переборщила ты там со свежим воздухом случаем? - ворчала она.

Я в ответ только пожала плечами и стала готовиться ко сну.

Эвелин, обижено надула губы и тоже укрылась одеялом.

Я лежала и улыбалась в темноту, переполненная тёплой негой.

В душе всё трепетало светлой радостью. Голова кружилась. Казалось, кровать подо мной качается, словно большой корабль и уносит куда-то к новым берегам, покрытым первым весенним цветом.

Я так и уснула с ощущением счастья.

***

Я стояла перед большим, в полный рост, зеркалом. И понимала, что нахожусь в теле Эммы Дарк. Из-за зеркальной глади в качестве двойника на меня глядело моё настоящее отражение - образ Алины Орловой.

Маленькое худенькое тело, вместо груди - холмики, намекающие на наличие в моём организме этого важного женского органа обольщения. Волосы мышиного оттенка собраны в хвост. Никаких тебе юбок-кринолинов. Взгляд то ли дразнили, то ли раздражали привычные джинсы в комплекте с топиком и кедами.

Не могу сказать, что отражение порадовало. Глядя на себя со стороны, я отчего-то отчётливо увидела то, что наотрез отказывалась замечать в себе раньше - отсутствие яркой женственности, желания нравиться мужчинам, той обольстительности, в которой нельзя было отказать моей конкурентке. И дело тут было не просто во внешних данных. Дело было в самой подаче себя, в мироощущении. Алина Орлова никогда не любила в себе женщину. И это было заметно.

А Эмма Дарк, пожалуй, что переоценивала силу своих женских чар.

Истина была где-то посередине таких подходов.

Словно со стороны глядя на нас обеих, я отчётливо понимала, что в Эмме Дарк сексуальности было слишком много, а во мне наблюдался её явный недостаток.

Я вздрогнула, когда мой зеркальный двойник поднял глаза, и наши взгляды встретились.

-    Не позволяй себе слишком увлечься. Слишком больно будет потом. Когда придётся вернуться.

-    Вернуться? Но я не хочу возвращаться, - затрясла я головой. - Я не вернусь. Лицо двойника исказилось, глаза заволокло тьмой.

-    Ты должна вернуться! - прокричало это непонятное, пугающее нечто.

И от того, что у владельца голоса было такое знакомое лицо пугало лишь сильнее, почти до дрожи.

Двойник с силой ударил кулаком по разделяющей нас хрупкой преграде и зеркало изнутри пошло разбегающимися трещинами.

Потом оно словно взорвалось изнутри и на меня хлынул поток грязной воды, полной ила, песка и водорослей.

Вместе с ними утопленница из прошлого кошмара упала к моим ногам.

Хватая меня за ноги ледяными, распухшими и посиневшими от воды, пальцами, она в который раз захрипела:

«Торобоан тюажарто алакрез! Тюа жарто алакрез. Лакрез улис йузло пси я мерв тёд ипр адгок».

Я закричала и проснулась с отчаянно бьющимся от ужаса сердцем.

Проснулась яс жуткой головной болью, что совсем не удивительно, с учётом ночных кошмаров, преследующих меня оставшуюся половину ночи. Сон не только не дал отдохновения – он выкачал последние силы.

– У вас тут есть хоть какие-нибудь средства от мигрени? – со стоном спросила я у Эвелин.

Рыжая ехидно глянула на меня, язвительно протянув:

– Средство во всех мирах от мигрени едино – ложись спать пораньше. Где тебя вчера носило? Я все глаза проглядела тебя дожидаясь!

– Я тренировалась. Ты не забыла, что за свидание мне предстоит? И с кем?

Эвелин омрачилась:

– Может быть, пока не поздно, расскажем обо всём отцу?

– Попробую справиться сама.

– Как?! Как ты собираешься справиться с Хантом, если с ним люди посерьёзней тебя стараются не связываться?

– Не знаю. И не стоит на меня орать. Мы ведь с тобой обе помним, что моей вины в случившемся нет? Я делаю всё, что могу.

 – Тебе нужна помощь. Неразумно от неё отказываться. Одна ты ни за что не справишься.

– С этим не поспоришь. И я никогда не отказывалась от помощи.

За завтраком к нам с Эвелин и Эльзой присоединился Винтер.

– Доброе утро. Неважно выглядишь, – бросил он мне.

– Спасибо за очаровательную прямолинейность, – фыркнула я в ответ.

– Эмму кошмары мучат, – поделилась Эвелин. – И не удивительно. С учетом всех обстоятельств.

Сидеть за одним столиком с Винтером было не приятно. Мы словно попали под перекрёстный огонь ревнивых девичьих глаз. Их было не меньше двух десятков. Хорошо ещё, что девицы только глядели, не предпринимая более решительных мер. Помнится, у нас в Институте выяснения отношений между соперницами переходили в весьма горячую фазу, с мордобитием и рукоприкладством.

Вот где жутковатая репутация Эммы пришлась на руку. Не нашлось в Институте психопатки, считающей себя дурнее той особы, в тело которой меня угораздило попасть.

Я то и дело поглядывала на дверь, дожидаясь появления Блэйда. А он не торопился.

Он вообще был не из тех, кто любил просиживать долгое время в столовой. За ужином его зачастую вообще не было, на обед появлялся через раз и только на завтраки всегда приходил исправно. Но с опозданием.

Наконец-то фигура, затянутая с ног до головы в чёрное, быстро промелькнула в дверях.

Взяв чашку кофе и булочку с сыром, Блэйд устроился за одиночным столиком в углу зала.

– А вот и наш Мистер Популярность, – насмешливо протянул Винтер, перехватив мой взгляд. – Что не так, Эмма? Ты глаз с него не сводишь? Неужели неожиданно тебе полюбилось общество нищеброда, развлекающегося поднятием падали?

Винтер явно старался меня уязвить. У него получилось.

– Прежде, чем судить кого-то нужно самому быть личностью, – парировала я. – У Блэйда есть характер и убеждения. У тебя же, кроме родительских денег и смазливой физиономии, ничего. Только гонор и спесь.

В жёлтых тигриных глазах Винтера, словно лава, плеснулась злость.

– Только гонор и спесь? Я один из первых учеников в Институте! О чём, конечно же, ты забыла?!

– Блэйд тоже один из первых учеников в институте. О чём, видимо, ты тоже предпочитаешь не вспоминать?

– Ты не заметила, что в последнем нашем поединке я твоего нового подопечного разделал под орех?

– Не велика честь в победе над противником, не оказывающим сопротивление.

Винтер бросил вопросительный взгляд, словно требуя пояснений.

– Будь ты чуточку внимательней, мог бы заметить, что он не отвечал ни на твои заклинания, ни на твои удары. Но ты, как всегда, слишком занят собой.

– Хватит! – тихим, но резким окриком прервал меня Винтер. – С меня достаточно твоих упрёков. Не желаю больше ничего слышать.

– Ясно, – кивнула я, запивая вкус ссоры сладким чаем.

Не знаю, почему, но перепалка с Винтером не испортила настроение, как случалось раньше, когда я с кем-то ссорилась, а наоборот, подняла дух. Я словно зарядилась, как батарейка. Даже головная боль прошла.