Ледовый барьер - Престон Дуглас - Страница 26
- Предыдущая
- 26/105
- Следующая
— А почему, собственно? — Зевнув, спросил Брамбель. — У Ллойда глубокие карманы и он, кажись, счастлив выписывать чеки.
— МакФарлэйн корыстолюбив, конечно, но тут речь идёт больше, чем о деньгах. Метеорит, за которым мы плывём, имеет некоторые особенные свойства. Если МакФарлэйн станет им одержим, как то было с Торнарссуком… — Глинн помедлил. — К примеру, если нам придётся воспользоваться люком экстренного сброса, это произойдёт во время жёсткого кризиса. На счету окажется каждая секунда. Я не хочу, чтобы кто-нибудь попытался нам помешать.
— И в чём же моя роль?
— В прошлом вы занимались психиатрией. Я хочу, чтобы вы просматривали эти периодические отчёты. Если вы увидите какую-либо причину для беспокойства — в частности, любые признаки слома вроде прошлого — пожалуйста, дайте мне знать.
Брамбель снова пролистал две папки, старую и новую. Материал с исходными данными был странным. Он размышлял, откуда Глинн получил всю эту информацию — очень малая часть представляла собой стандартные психиатрические или медицинские данные, если таковые вообще имелись. На многих отчётах не было ни имён врачей, ни названий организаций — в самом деле, некоторые вообще не несли собственных имён. Откуда бы Глинн не получил эти документы, от них несло немалой ценой.
Наконец, он поднял глаза на Глинна и захлопнул папку.
— Я просмотрю материалы, и буду поглядывать за ним. Не уверен, что моя интерпретация происшедшего совпадает с вашей.
Глинн поднялся, готовый уйти, и его серые глаза были непроницаемы, словно шифер. Брамбеля это непостижимо раздражало.
— А что насчёт гренландского метеорита? — Спросил Брамбель. — Прилетел ли он из межзвёздного пространства?
— Конечно, нет. Он оказался обычным камнем из пояса астероидов. МакФарлэйн был неправ.
— И что случилось с женой? — Спросил Брамбель через мгновение.
— С какой женой?
— С женой МакФарлэйна. Малу Масангкэй.
— Она его бросила. Вернулась на Филиппины и вторично вышла замуж.
Через мгновение Глинн удалился, и его тщательно контролируемые шаги стихали, пока он шёл по коридору. Несколько секунд доктор слушал замирающий ритм и размышлял. Затем в воображении возник полка с книгами Конрада. Он проговорил вслух: «Никто никогда не осознаёт в полной мере своих ловких попыток убежать от мрачных теней понимания себя самого».
Со вздохом вернувшегося удовлетворения он отложил папки в сторону и вернулся в личную каюту. Апатичный экваториальный климат, такой же, как что-то в самом Глинне, заставил доктора подумать о Маугэме — а ещё точнее, о его коротких рассказах. Он пробежал пальцами по шершавым корешкам книг — каждая разжигала целую вселенную воспоминаний и эмоций, — нашёл ту, что искал, устроился в большое кресло с подлокотниками и, с дрожью предвкушения восторга, раскрыл обложку.
МакФарлэйн ступил на паркетный пол и с любопытством осмотрелся. Это его первый визит на капитанский мостик, и место, бесспорно, самое живописное на «Рольвааге». Мостик протянулся во всю ширину судна. Три стороны помещения были почти целиком заняты огромными квадратными окнами, скошенными наружу от пола к потолку, и каждое оборудовано электрическими дворниками. Двери с обеих сторон вели на крылья мостика. Другие двери, в задней части мостика, были обозначены латунными буквами как «Отсек карт» и «Радиокомната». Снизу от передних окон, на всю длину, протянулся набор оборудования: консоли, ряды телефонов, связь с контрольными пунктами по всему судну. За окнами предрассветный шквал нёсся поперёк штормистых пустынь океана. Единственный свет исходил от пульта управления и экранов. Меньший ряд окон позволял обозревать корму и двойную белую линию кильватера меж труб, за кормой корабля, исчезающую по направлению к горизонту.
В центре помещения находился командно-контрольный пункт. Здесь МакФарлэйн увидел капитана, тёмную фигуру в почти непроглядной темноте. Она говорила в телефон, время от времени наклоняясь, чтобы отдать приказ рулевому сбоку от неё. Впадины глаз последнего были освещены холодным зелёным светом радарного экрана.
Когда МакФарлэйн присоединился к молчаливому бдению, шквал начал стихать, и над горизонтом занимался серый рассвет. Одинокий палубный матрос передвигался наподобие муравья по баковой надстройке в отдалении, по одному ему ведомому делу. Несколько настойчивых птиц кружились и кричали над густой пеной, которую оставлял за собой нос корабля. Шокирующий контраст по сравнению с жаркими тропиками, которые они оставили позади меньше недели назад.
После того, как «Рольвааг» пересёк экватор, в душную жару и проливные дожди, апатия овладела кораблём. МакФарлэйн тоже её чувствовал: зевал над играми в шаффлборд; праздно сидел в своей каюте, наблюдая за волнами цвета серого ореха. Но по мере того, как они продолжали двигаться на юг, воздух становился бодрящим, океанические волны длиннее и выше, а жемчужное небо тропиков уступило место яркой лазури, усеянной облаками. И по мере того, как воздух становился свежее, он чувствовал, как общее беспокойство сменяется растущим возбуждением.
Дверь на мостик снова отворилась, и вошли два человека: третий офицер, несущий утреннюю вахту с восьми до двенадцати, и Эли Глинн. Он тихо подошёл сбоку к МакФарлэйну.
— Что случилось? — Шёпотом спросил МакФарлэйн.
Прежде чем Глинн мог ответить, из-за спины раздался мягкий щелчок. МакФарлэйн обернулся, чтобы увидеть, как Виктор Ховелл вышел из радиокомнаты, и посмотреть на смену вахты.
Третий офицер подошёл ближе и пробормотал что-то на ухо капитану. В свою очередь, она бросила взгляд на Глинна.
— Держите наблюдение за правым бортом, — сказала она, кивнув на горизонт, который лезвием ножа протянулся через всё небо.
Когда небо просветлело, выпуклости и впадины вздымающегося моря стали видны отчётливей. Копьё утренней зари пробилось сквозь плотный слой облаков спереди от судна, с правого борта. Отступив на шаг от рулевого, капитан прошла к передней стене окна, сомкнув за спиной руки. Как только она это сделала, ещё один луч света пробил верхушки облаков. И затем, внезапно, весь западный горизонт осветился наподобие извержения света. МакФарлэйн прищурился, пытаясь понять, на что же он смотрит. Затем догадался: ряд снежных пиков, увенчанных ледниками, пылающими в лучах рассвета.
Капитан обернулась к группе.
— Земля на горизонте, — сухо промолвила она. — Горы Огненной Земли. Через несколько часов мы пройдём через пролив Ле-Мэр и окажемся в Тихом океане.
Она подала бинокль МакФарлэйну.
МакФарлэйн уставился в бинокль на горную цепь; отдалённая и неприветливая, наподобие крепостного вала затерянного континента, пики были покрыты длинными вуалями снега.
Глинн распрямил плечи, отвернулся от зрелища и глянул на Виктора Ховелла. Первый помощник неторопливо подошёл к технику на дальнем конце мостика, который быстро поднялся и исчез за дверью на правом крыле. Ховелл вернулся на командный пункт.
— Вам пятнадцать минут на кофе, — сказал он третьему офицеру. — Я возьму управление на себя.
Юный офицер перевёл взгляд с Ховелла на капитана, удивлённый нарушением процедуры.
— Вы хотите, чтобы я внёс это в журнал, мэм? — Спросил он.
Бриттон покачала головой.
— Необязательно. Просто будьте здесь через четверть часа.
Когда офицер исчез с мостика, капитан повернулась к Ховеллу.
— Всё готово к связи с Нью-Йорком? — Спросила она.
Первый помощник кивнул.
— Господин Ллойд ждёт.
— Очень хорошо. Давайте его сюда.
МакФарлэйн подавил вздох. «Одного раза в день уже не хватает?» — подумал он. Полуденные ежедневные сеансы видеоконференции с Музеем Ллойда уже сделались для него сущим кошмаром. Ллойд всегда разговаривал с дикой скоростью, страстно желая знать положение судна с точностью до морской мили, допрашивая всех и каждого в пределах досягаемости, вырабатывая схемы и ставя под сомнения каждый план. МакФарлэйн дивился терпению Глинна.
- Предыдущая
- 26/105
- Следующая
