Отважная новая любовь. Сборник (ЛП) - Ширли Джон - Страница 7

Я сняла туфли и привязала их к ремню на своём поясе за шнурки. Так они и висели, ударяясь о моё бедро каждый раз, когда я оставляла мокрый след на песке, пробираясь по ручьям, которые стекали в океан.

Идти нужно было осторожно, чтобы не наступить на камни, ракушки или водоросли, особенно если идешь в предрассветные часы туда, где их полно. Ракушки могли очень сильно изрезать стопу.

Но ничего не случилось бы, если я была бы осторожна. Солнечный свет уже начал освещать лик скалы, накинув алую мантию на её бежевую поверхность, местами покрытую растительностью. Так как я не смотрела прямо на солнце, оно не слепило глаза, но было достаточно светло, чтобы можно было разобрать дорогу.

Тюлени резвились вдоль каменистых рифов, и чем выше я поднималась, тем больше они походили на точки, извивающиеся в воде. Серая цапля летела вдоль морской глади, её медленный размах крыльев отбрасывал волнистую тень, в то время как солнце выглядывало из-за края мира. Вдали, в Ирландском море плыл корабль на полных парусах, сам он в тени, но паруса уже вспыхнули в сиянии солнца, я всё переиграла: я могла представить, что сейчас девятнадцатый век, век исследований и мореплавания, и что я отправлялась в Дублин, чтобы сесть на корабль, который отвез бы меня в Америку, Азию, к миру.

В гавани рыбацкие лодки ожидали прилива, их мачты голые, такелаж провисший. Они много раз уплывали и приплывали обратно. При хорошем ветре можно обойти Уэльс за ночь, но ни одна из них не плавала так далеко.

Они не воодушевляли меня так, как треугольные паруса грузовых суден.

Я не могу тут оставаться — думала я. Я умру, если останусь. Машинально я подумала, что стоило позвонить Шоне или, по крайней мере, написать ей. И так же машинально я подавила свой порыв. Я знала, что она мне сказала бы.

"Не глупи, Билли. Мы есть друг у друга, разве этого не достаточно?"

А должно быть достаточно?

Я повернулась спиной к кораблю и морю и стала взбираться ещё выше, чтобы запечатлеть в памяти прекрасный вид. Когда я добралась до вершины, то поняла, что плачу.

* * *

На вершине скалы не было камней, и я смогла аккуратно, чтобы не коснуться крапивы, сесть в травы, спиной к суше, лицом к морю. Солнце светило в глаза, хотя я старалась смотреть вниз. По ту сторону моря была Англия, Лондон, затем континент. Свобода.

Корабль, за которым я наблюдала, плыл на юг к Дублину, и я гадала, что за такой ценный груз решили отправить в долгое морское путешествие. Я знала из истории, что когда-то огромные грузовые судна — и даже авиация! — сжигали органическое топливо, чтобы доставить экзотические фрукты, алкоголь, игрушки со всего света. В те дни было дешевле производить вещи заграницей, а затем доставлять их, чем жить на то, что можно было получить у себя. "Дешёвые иностранные товары" — термин, который я только начала понимать, всё то, что доставлялось издалека, — считалось роскошным и ценным, но не для таких, как я. По крайней мере, не в это время и, впрочем, скорее всего, никогда.

Но путешествия привлекали меня не роскошью. В них была... свобода.

Я получила обязательное образование в прошлом месяце. Но у меня не было никаких шансов поступить в университет с моим-то статусом и способностями, если бы я только смогла получить хорошие оценки... И у меня не было никакого шанса на трудоустройство без высшего образования в университете. Я уже знала, как проведу остаток жизни: здесь в Балбрригане, выживая на минимальные средства, потребляя товары, которые мне бы выделяли. Я смогла бы сводить концы с концами, иметь крышу над головой, но не более. Почти никто не мог теперь позволить себе путешествовать.

Этому миру нужно было намного меньше рабочих рук, чем есть. Царила дефицитная экономика, отголосок прошлого, пришедший в нашу жизнь после законопроекта о нормализации экологической ситуации, который перекочевал в середину двадцать первого века. С таким положением дел большинство людей не могли позволить себе какие-либо излишки.

И я была одной из них.

Также, как мой отец и сестра.

Такой же была и Шона Меллор. По крайней мере, это всегда утешало. Она была в той же западне, что и я, несмотря на то, что её это волновало в меньшей степени. Мы были друг у друга. Так было всегда и будет.

Мы планировали жить вместе, когда нам исполниться восемнадцать, если сможем найти жильё. Мы могли бы подать запрос на пособие, как бездетная нетрадиционная пара, и тогда мы получили бы дополнительную финансовую поддержку, но нам пришлось бы придерживаться этого пути. Быть бездетными. Не давать жизнь ещё одному бесполезному рту, который нужно кормить.

Это было предсказуемо: Шона и я. Мы вместе росли в деревне, были не самыми лучшими друзьями, но мы понимали друг друга, и в пятнадцать лет мы стали парой. У неё была кожа цвета оливы, прямые тёмные волосы, которые развивались на ветру, а её глаза были тёмно-карими и искрились оттенками только на свету.

Никто не понимал меня лучше нее. Никто не любил меня сильнее. Наши семьи предполагали, что мы станем жить вместе, так же думали и мы.

Я никогда бы не поверила, что именно я разобью сердце Шоны Меллор. Но когда я смотрела, как корабль исчезал в солнечных лучах за горизонтом, я уже знала, что это случится.

Потому что я собиралась уехать из Балбриггана. Оставить её. Любым путём. Всё равно как. Я уеду в Дублин. Возможно, мои предки отправлялись в Лондон в поисках удачи: у моряков же тоже когда-то был дом, разве не так? Не могли же они быть космополитами³ с рождения. И без всякого сомнения, должен был быть кто-то на всех этих автоматизированных современных кораблях, кто поднял бы паруса, кто всё наладил бы в случае какой-либо неисправности.

Я вытащила свой Омни. Контактные линзы для интерфейса сушили глаза, но все уверяли меня, что со временем я привыкну. Но сейчас всё равно перед глазами стояла пелена из-за того, что я недавно плакала.

Как только я его включила, я услышала голос Шоны позади.

— Билли?

Я выключила Омни. Она, конечно же, писала мне, когда проснулась. Она забеспокоилась и пошла искать меня, точно зная, где сможет найти. Это показатель того, насколько хорошо мы друг друга знали.

К тому же, Балбригган не такой уж и большой городок.

Она спросила:

— Ты в порядке?

Трусость овладела мной.

— Всё прекрасно, любимая, — сказала я, протягивая руку, чтобы она села рядом. — Я думала о тебе.

Она устроилась рядом со мной и поцеловала меня, длинные пряди волос обрамляли её лицо.

Я была самым ужасным человеком на земле.

* * *

Мой отец уже проснулся, когда я пришла домой. Он всегда старался создать видимость пунктуальности, старался придерживаться графика, словно у нас была работа. Он говорил, что так легче распределить дела на день, и когда я сравнивала его с отцами и матерями моих друзей, которые весь день проводили в пабе или спали до обеда, я признавала, что он прав.

Мимо проплывали облака, вытянутые и изодранные, в воздухе пахло дождём. Я смотрела, как ветер скручивал листья ивы в саду, пока отец спускался по ступеням, чтобы встретить меня.

— Тебя искала Шона, — сказал он.

— Она меня нашла, — сказала я и поцеловала его в щёку. Он выносил мешок компоста. Я взяла мешок из его рук и отнесла в мусорный ящик на углу сада.

— Она волнуется за тебя, — сказал он. — Как и я.

Я замерла, одной рукой держась за крышку мусорного бака. Ленивое жужжание ветряной мельницы доносилось до моего уха. Бело-чёрная сорока прыгала вокруг, явно положив глаз на разноцветные съестные отходы. Я хлопнула крышкой мусорного ящика перед её клювом.

— Нет причин для беспокойства, — сказала я. — Можешь стереть эти мысли.

Он вздохнул. Я прекрасно знала, что моему отцу совсем не нужно было ничего стирать. Он был одним из самых стойких людей, которых я встречала в своей жизни, и он строго управлял своими эмоциями. Но в любом случае, эмоции начинали лучше поддаваться контролю только после двадцати лет и старше, я много слышала, что у подростков довольно трудно выровнять гормональный фон, и совершенно не важно, какую хирургию, исследования или химию пытались для этого применить.