Весна за Моравой - Гончар Олесь - Страница 3

"Хоть ползком, но буду двигаться, - думает старшина. - Только бы хватило крови, чтобы не потерять сознание... "

Он снова оглядывается, глубоко дыша. Идут все: длинноногий в штанах-трубах, веселый "екатеринославец"... А учитель просто наступает Гуменному на пятки. Он уж не так потеет и стонет, как будто этот поход придает ему силы.

Старшина почти не чувствует боли. Ему только все труднее дышать, и он хватает ртом воздух, словно зевает. Он не может напиться так, чтобы утолить жажду. Вода плещется у самых колен, однако он уже боится нагнуться, чтобы не упасть. Бредет, высыхая, сгорая изнутри, и гонит прочь мучительное искушение. Не смотрит на воду, а только слышит, как она хлюпает внизу.

Хоть он и крепко зажимал рану, однако кровь, горячая и липкая, растекалась уже по животу, сползала ручейками под ремнем в брюки. Чем дальше, тем труднее было поднимать ноги. Может быть, голенища уже полны крови, и поэтому они такие тяжелые. Перепутанных корневищ и коряг стало слишком много, хотя на рассвете он легко и свободно шел здесь с передовой. Какой звонкий и веселый стоял тогда лес по пояс в воде!

Было тихо, солнечно и как-то вяло, а неясные деревья качались от верхушек до самой воды, прыгали, как на экране. Или, может быть, это только их отражения качались в воде изломанной зыбью? Старшине хотелось сесть, окунуться в воду по шею - пить и спать, спать и пить! Все вокруг мутнело, словно придавленное тяжелым летним зноем.

А батарея била уже совсем близко, где-то вон за теми деревьями. Гуменный уже насчитал больше выстрелов, чем было снарядов на огневой. Где они достают снаряды? Или он уже считает и выстрелы противника и все складывает вместе?

Он зачерпнул воды рукой. Когда лил, увидел, что "господин профессор" обернулся и что-то сказал мадьярам. Гуменный одним глазом искоса следил за учителем, за его блестящим бритым затылком. Опять демократия, опять цивилизация... Что он им бубнит? Не уговаривает ли, часом, бросить снаряды и возвращаться за Мораву?

- Давай! - хрипит старшина, оглядываясь и подгоняя отстающих. Лицо у него белое, как гипс. - Давай!

Мокрые космы чуба беспорядочно свисают на глаза, и он с трудом поднимает руку, чтоб откинуть их.

Батарея бьет, стреляет, зовет его, как живая: "Скорей, скорей, старшина, потому что мне трудно!"

Идут.

Учитель за спиной что-то снова говорит своим. Те гудят, бормочут и утвердительно кивают. Старшина оглядывается и видит, как надвигаются прямо на него учительская черная борода, и "екатеринославский" дедок, и тот длинноногий верзила в штанах-трубах. Что они хотят?

А "екатеринославец", размахивая своей глиняной трубкой, заводит с ним разговор. Он говорит, что "пан профессор" объяснил им все. Они знают, почему "тувариш старшина" держит руку за пазухой... Ведь за ним на воде все время остается кровавый след. Учитель говорит, что позор, если русский юноша будет идти со шрапнелью в груди, а они не помогут ему. Затем учитель говорит, что нужно им на своих плечах испытать, что такое борьба за демократию и цивилизацию, а не смотреть спокойно, как она распускается в воде молодой кровью. Только тогда они узнают, чего стоит цивилизация и как ее надо защищать! Иген! (*) ------* Да! (венгерск.) ------

Они сейчас заберут снаряды у "тувариша старшины" и понесут их сами. А он пусть показывает дорогу.

Расстегнули ранец на спине у Гуменного и разобрали снаряды.

Старшина смотрит на спутников и страшным усилием воли удерживается на ногах. Его удивляет, что лица, наплывающие сейчас на него сквозь моросящую муть, не хмурые и не злые, а по-настоящему добрые.

Двое взяли Гуменного под руки. Снова двинулись вперед. Не было на свете ничего, кроме водяной дороги, светящейся впереди. Он продолжал видеть ее между деревьями, задыхаясь в горячем тумане.

- Сюда, - говорил он время от времени. - Сюда...

Деревья, казалось, сжимали его с обеих сторон.

Вскоре, выгибаясь огромной подковой вдоль опушки, показалась дамба. На ней чернели окопы, сохли под солнцем серые шинели, перекликались бойцы. Из окопов они видны были только по грудь, словно солдаты росли из земли. Под дамбой стояли батальонные минометы и 45-миллиметровки. Когда мадьяры, ведя Гуменного под руки, вышли из-за деревьев к батарее, кто-то из бойцов крикнул:

- Гляньте: старшина!.. И гражданские!

Учитель с гордостью ответил:

- Нэм цивиль (*). ------* Не штатские (венгерск.) ------

- Санзай, фельдшера! - крикнул своему ординарцу командир батареи, сразу поняв, в чем дело. - Фельдшера, быстро! Сюда!

А к мадьярам он вежливо обратился:

- Доброе утро!

Вместо приветствия они ответили хором:

- Спасибо!

С непривычки они еще путали слова благодарности и приветствия и часто употребляли одно вместо другого.

- За что они благодарят? - удивленно спросил командир батареи и, обведя взглядом своих бойцов, повторил: - За что спасибо?

Обессилевшего старшину товарищи усадили на землю, быстро начали раздевать. Он вынул из-за пазухи руку, судорожно сжатую в кулак.

Кулак был весь в запекшейся крови.

Командир батареи молчал, словно это было ответом на его вопрос.

Украинский писатель Олесь Гончар родился в 1918 году. Журналистом он исколесил немало мирных дорог родной Украины, образ которой с любовью выписан им в ранних рассказах и повестях. Вновь по этим дорогам молодой писатель прошел в годы Великой Отечественной войны. Сержант-минометчик гвардейского полка Олесь Гончар встретил и полюбил героев своих будущих книг. Не случайно поэтому в его творчестве такое важное место занимают проблемы войны и мира.

Читателю широко известны его книги: "Знаменосцы", "Таврия", "Перекоп", "Человек и оружие", "Тронка", свидетельствующие о ярком таланте писателя, призывающие свято хранить героические традиции отцов и братьев, умножать славу Советской Родины.