Реликварий - Чайлд Линкольн - Страница 45

• Предыдущая
• 45/100
• Следующая

– Значит, это и есть наш парень? – недоверчиво поинтересовался д’Агоста.

– Он самый.

Д’Агоста, не отрывая взгляда от задержанного, сказал:

– Пожалуй, слишком хиловат, чтобы причинить такой большой ущерб.

– А может, его слишком часто пинали; вот он и взбрыкнул, – недовольно возразил Уокси.

Д’Агоста протянул руку и нажал на кнопку микрофона. В то же мгновение из динамика над окном на него обрушился поток сквернословия. Д’Агоста немного послушал и выключил микрофон.

– А как насчет орудия убийства? – спросил он.

– Обыкновенная самоделка, – пожал плечами Уокси. – Кусок стали с деревянной рукояткой. Рукоятка обмотана тряпкой или чем-то вроде этого. Пока сказать трудно: обмотка пропитана кровью. Подождем заключения экспертов.

– Следовательно, сталь, – произнес Пендергаст.

– Сталь, – эхом откликнулся Уокси.

– Не камень?

– Я же сказал, что сталь. Вы сами сможете посмотреть.

– Обязательно посмотрим, – сказал д’Агоста, отходя от смотрового окна. – А пока послушаем, что скажет этот парень.

Лейтенант направился к двери, а Пендергаст безмолвным призраком заскользил следом за ним.

Камера номер девять ничем не отличалась от всех остальных комнат для допросов во всех остальных полицейских участках страны. Посреди комнаты стоял ободранный стол, за дальним торцом стола на стуле с прямой спинкой сидел арестованный. Его руки были стянуты за спиной наручниками. У ближнего торца на одном из нескольких стульев восседал полицейский. Детектив с полнейшим равнодушием воспринимал поток брани, манипулируя кнопками магнитофона. Два вооруженных копа в форме расположились друг против друга у стен камеры. На одной из боковых стен висели две огромные фотографии. На первой – изуродованное тело Николаса Биттермана, распростертое на полу туалета Замка Бельведер, на второй – фото Памелы Вишер, ставшее знаменитым после его публикации в «Пост». Из угла под потолком видеокамера бесстрастно фиксировала все происходящее.

Д’Агоста занял место за столом, вдыхая привычные запахи пота, грязных носков и страха. Уокси вошел следом и осторожно опустил свою тушу на соседний стул. Хейворд встала у двери рядом с полицейским. Пендергаст, войдя последним, закрыл за собой дверь и прислонился к ней, скрестив на груди руки.

Как только открылась дверь, арестант замолчал и уставился на вошедших сквозь свисающие на лоб сальные патлы. Его взгляд на мгновение вспыхнул, задержавшись на Хейворд, а затем равнодушно заскользил по другим.

– Что ты на меня пялишься? – спросил он наконец у д’Агосты.

– Не знаю, – пожал плечами лейтенант. – Может, ты нам что-нибудь расскажешь?

– Отвали!

– Тебе известны твои права? – со вздохом спросил д’Агоста.

– Жирная задница рядом с тобой мне их зачитала. – Арестант показал в ухмылке гнилые зубы. – Я и без адвоката отмажусь.

– Следи за языком! – закричал Уокси, залившись краской ярости.

– Это ты, толстячок, следи за языком. Да и за жирной задницей тоже. – Арестованный закудахтал, а Хейворд даже не потрудилась спрятать усмешку.

«Неужели они все время вели допрос в этом ключе?» – подумал д’Агоста и сказал:

– Расскажи, что случилось в парке.

– Если хочешь, я тебе весь реестр представлю. Во-первых, он занял мое логово. Во-вторых, стал шипеть на меня подобно змее, приползшей из Египта. В-третьих, Господь оказался не на его стороне. В-четвертых…

– Хватит, мы получили представление, – отмахнулся Уокси. – Расскажи нам о других.

Джеффри промолчал.

– Давай-давай, – гнул свое Уокси. – Сколько их было?

– До хрена! – наконец последовал ответ. – Тот, кто на меня шипит, долго не живет. – Арестованный наклонился и тихо добавил: – Поэтому береги свой зад, толстячок, чтобы я не отхватил от него порядочный кусочек.

– Итак, кого же ты еще замочил? – спросил д’Агоста, жестом останавливая Уокси.

– Они узнали, кто я такой! Узнали, что такое Джеффри. О, Джеффри, кот-херувим. Трепещите, когда он выходит на охоту!

– А как насчет Памелы Вишер? – вмешался Уокси. – И не пытайся отрицать, Джеффри.

Морщинки в уголках глаз арестанта вдруг стали заметнее, и он сказал:

– А что отрицать-то? Эти мешки с дерьмом меня не уважали. Все как один. Они сами напросились.

– А что ты делал с их головами? – спросил Уокси.

– Головами? – переспросил арестант. Д’Агосте показалось, что он несколько растерялся.

– Ты слишком глубоко увяз в дерьме Джеффри, чтобы теперь начать отрицать.

– Головами? Да жрал я их котелки! Вот что я с ними делал.

Уокси бросил победный взгляд на д’Агосту и спросил:

– А как ты поступил с парнем в Замке Бельведер? Расскажи нам о Нике Биттермане.

– С этим мы крепко схватились. Сукин сын меня не уважал. Проклятый лицемер. Он был моим недругом.

– Недругом? – переспросил д’Агоста.

– Князем недругов! – театрально прокричал арестант.

– Понимаю, – вдруг сочувственно кивнул Пендергаст. – Вы считаете своим долгом сражаться с силами тьмы, да?

– Да-да! – энергично закивал арестованный.

– При помощи своей электрической кожи?

Арестант замер.

– И своего сверкающего взора? – продолжал Пендергаст.

Он оттолкнулся от дверей и шагнул вперед, внимательно глядя в глаза подозреваемого.

– Кто вы? – прошептал Джеффри, не сводя глаз с Пендергаста.

Пендергаст ответил не сразу. Он сделал еще шаг и, вперясь в Джеффри, произнес:

– Кит Смарт.

Краска мгновенно отхлынула от лица арестованного. Он взирал на Пендергаста, беззвучно шевеля губами. Затем с громким воплем откинулся назад. Толчок был таким сильным, что стул упал на пол. Хейворд и оба полицейских в форме бросились вперед, чтобы удержать бьющееся в конвульсиях тело.

– Боже мой, Пендергаст. Что вы ему сказали? – спросил Уокси, поднимаясь со стула.

– Видимо, то, что требовалось, – ответил агент ФБР и, взглянув на Хейворд, добавил: – Прошу вас, сержант, постарайтесь успокоить его. Думаю, что с этого момента его дело может вести капитан Уокси.

– Итак, кто же он, этот парень? – спросил д’Агоста, когда лифт пошел вверх, в отдел расследования убийств.

– Его имени я не знаю, – ответил Пендергаст, разглаживая на груди галстук. – Но он не Джеффри и не тот человек, которого мы разыскиваем.

– Скажите это капитану Уокси.

– То, чему мы были свидетелями, лейтенант, – почти с нежностью глядя на д’Агосту, сказал Пендергаст, – классический случай параноидальной шизофрении, отягощенной раздвоением личности. Вы заметили, как он становился то одной личностью, то другой. Одна из них – крутой парень, впрочем, выглядевший крайне неубедительно. Вторая – и, без сомнения, более опасная – это убийца. Вы слышали его слова: «Во-вторых, стал шипеть на меня подобно змее, приползшей из Египта»? А еще: «О, Джеффри, кот-херувим. Трепещите, когда он выходит на охоту».

– Конечно, слышал. Парень заговорил так, словно кто-то только что вручил ему скрижали с десятью заповедями или что-то вроде того.

– Что-то вроде того. Вы правы, его речь по структуре и ритмике стала походить на литературный язык. Я это тоже заметил. А заметив, понял, что он цитирует поэму Кристофера Смарта под названием «Торжествующий Агнец».

– Никогда о таком не слышал.

– Это малоизвестный труд малоизвестного автора, – с легкой улыбкой пояснил Пендергаст. – Однако в ней очень мощно проявляются своеобразные прозрения. Вам стоит ее прочитать. Смарт написал эту поэму, будучи полусумасшедшим и находясь в долговой тюрьме. Как бы то ни было, там имеется обширный пассаж, посвященный его коту по кличке Джофруа. Смарт считает Джофруа своего рода небесным созданием, претерпевшим физическую трансформацию.

– Охотно верю, коли вы так утверждаете. Но какое отношение это все имеет к нашему разговорчивому арестанту?

– Совершенно очевидно, что несчастный отождествляет себя с котом из поэмы.

– С котом? – не веря своим ушам, переспросил д’Агоста.

• Предыдущая
• 45/100
• Следующая