Галактика. Принцесса и генерал - Гусейнова Ольга - Страница 29

Лейс чуть сжал мой локоть, слегка подталкивая к поднявшемуся здоровяку и уводя от Башарова. А я тем временем пыталась вспомнить, где и когда я могла видеть смутно знакомое, простодушное круглое лицо, добрые на донышке, но цепкие глаза. Широченный разворот плеч. Мужчина приблизился, и меня словно накрыло защитной аурой, почти как рядом с Лейсом…

Я мотнула головой, опасаясь поверить собственным глазам, воспоминаниям, и недоверчиво спросила:

— Киш?

Он в ответ скорее счастливо ощерился, чем улыбнулся. Но мне и этого хватило. Глаза защипало от радости, а горло перехватило. Я одним шагом сократила расстояние между нами и уже менее решительно схватила его за предплечья, ведь все знают, насколько эта удивительная раса не терпит посягательства на их границы и жизненное пространство.

— Ты живой? Боже, ты живой… А я все гадала о твоей судьбе. А ты живой… живой… — Мой голос дрожал от переизбытка эмоций.

— Конечно, живой. Меня волной далеко унесло, мы с Лейсом потом в распределителе встретились. Думали, помрем там от радости.

— Как же я счастлива, что ты живой, Киш. — Я вытерла слезы, катившиеся по щекам. — Это невероятно…

— Детка, ты так выросла. — Радостный оскал Киша стал еще шире, мой бывший «подопечный» лучился радушием и удовольствием. — Теперь ты настоящая принцесса!

Я не менее счастливо смеялась сквозь слезы, держась за руки здоровяка.

— Профессор, вы знакомы и с командором Рейш’аром? — удивился Башаров. — А вы полны сюрпризов.

— Командор? — повторила я и восхищенно выпалила: — Киш, ты стал командором целого межзвездного корабля?!

Огромный «призрак» слегка смутился, помялся, прежде чем ответить:

— Твои уроки не прошли даром.

— Уверена, что не только они, — немного грустно заверила я.

Киш кивнул, затем, несколько суетливо для такого крупного мужчины, предложил:

— Присаживайся, голодная же, а я тебя разговорами кормлю.

А я не могла наглядеться на него и удивлялась причудам судьбы. В душе такая легкость разливалась, такое счастье, словно в детство на минутку вернулась. На полянку в саду Хеш’аров, где мы частенько собирались с парнями.

Я присела за стол к х’шанцам. За соседний, к Зельдману, вернулся Башаров. Но так вышло, что мы теперь смотрели друг на друга и могли свободно общаться. Быстро просмотрев меню на встроенном в центре стола кибере, я сделала заказ. Потом мы с Кишем атаковали друг друга вопросами, забыв минут на пять о присутствующих в салоне. Выяснилось, что он, как и Лейс, закончил академию. Служит и пока не женат. Сообщая эту новость, он поиграл бровями, но понятно было, что он шутил таким образом и никаких видов на меня не имеет.

Я уже заканчивала с едой, на самом деле вкусной, и наблюдала за спором двоих моих коллег. Сначала они тихо перебрасывались репликами, а потом Башаров фыркнул и довольно громко произнес:

— Да читал я ваши работы, Зельдман. У меня сложилось впечатление, что вы своим паразитам оду пишете, а не научную работу.

Инфекционист встрепенулся и сел ровнее, явно намереваясь вступить в «боевую» дискуссию.

— Просто я много на своем веку повидал. И некоторые виды паразитов с самых разных планет часто играют ключевую роль в биогенезе.

— Вы еще скажите, чтобы мы глистов ложками ели для профилактики болезней…

— Башаров, ваш плоский медицинский юмор неуместен. И не только в столовой! — взвился инфекционист.

Я решила вмешаться в горячий спор, тем более что назрел один вопрос:

— Профессор, а не может быть наша розовая особым видом паразита?

Зельдман задумчиво пожевал тонкую губу:

— Пока не смотрел данные. И столь пагубное влияние… Тогда неясно, какой фактор мог бы стать провоцирующим для перехода от симбионта в патогенную флору, да еще настолько агрессивную…

Башаров, отодвинувшись от стола и положив ногу на ногу, покачивал коричневым мокасином и с интересом рассматривал меня. И не преминул включиться в разговор:

— В таком случае две недели — это инкубационный период. И что происходит в этот период времени? «Технически» мы знаем симптомы и прочее, но что именно влияет на, как вы предположили, паразита?

— Все погибшие корабли вышли из одной точки. Значит, и источник заразы там. — Я посмотрела на куратора миссии. — Вам приходили сообщения о заболеваниях с Т-234?

— Вот нам тоже это весьма интересно! — раздалось от дверей.

В салон пришли остальные члены группы ученых: Кшеола Ом и Сей Шитцини.

Гаю Меш’ар осторожно кивнул:

— О каких-либо неизвестных заболеваниях — нет. Проблема в другом. Т-234 — это не просто тюрьма, а целый комплекс. Там отбывают наказание заключенные с разных планет и даже миров. По крайней мере, из тех, кто подписал соглашение. На планете организованы колонии открытого типа, где содержат, хм… по-земному, каторжан, если не ошибаюсь. Они занимаются разработкой и добычей полезных ископаемых. Есть несколько закрытых комплексов для пожизненных заключенных. Эти трудятся в шурфах глубоко под землей, где идут наиболее опасные работы. Сами понимаете, открыта планета давно, и так же давно ведутся разработки. Поэтому приходится зарываться все глубже. Климат суровый, и контингент там весьма специфический. Думаю, всем понятно, что частые медицинские осмотры в подобных местах не предусмотрены. И о здоровье фактически отложенных смертников мало кто заботится.

— Гуманизм во всей своей красе… — поморщился Зельдман.

— Это территория Земли, — почти огрызнулся Меш’ар.

— Да, но туда свозят все отбросы общества, — парировал Башаров. — И уверен: ваши тоже там есть.

— Есть, — кивнул х’шанец.

— Давайте по делу, — вмешался Кшеола.

— Вы правы, — согласился куратор. — Согласно номенклатурным данным, никаких неизвестных болезней там не зафиксировали. Но наши спецы отметили некоторые интересные отклонения.

— Отсюда подробнее, если можно, — подался вперед Башаров.

— У тех, кто работает в шурфах глубоко под землей, начались изменения. Зэки часто ведут себя… буйно, нагло, агрессивно. А по последним сводкам, работающих на глубине словно транквилизаторами накачали. Слишком спокойные, инертные… В то же время их слух и зрение изменились.

— Каким образом? — тихонечко поинтересовался наш скромный иммунолог.

— Данных мало, просто охрана отметила, что слышат слишком хорошо.

— А когда изменения обнаружили? Есть точка отсчета? — задал Башаров вопрос, который и у меня крутился на языке.

— Нет. Более того, об этих странностях стало известно после гибели первого корабля, на котором отбывших срок везли, но они не долетели… до свободы. Началась проверка, которая ничего толком не выявила.

— А где проверяющие? — спросила я. — С ними можно наладить связь?

Гаю поморщился:

— Они находились на том погибшем корабле, который вы видели на экранах.

— И что, больше никого не послали на Т-234? — Башаров выразил наше общее удивление. — Но ведь там сотни тысяч заключенных — значит, большой штат медицинского персонала, охраны и…

— Как только ОБОУЗ стало известно о втором зараженном корабле, в администрацию, управляющую Т-234, послали предупреждение. А также исследовательскую группу… как ваша.

— И что? Они тоже заразились? — начал раздражаться темпераментный патоморфолог.

— Нет. Пока мы толком не выяснили, что там случилось и кто виноват, но произошел бунт. На сегодняшний момент из разрозненных данных, поступающих оттуда, следует — вся власть у заключенных. Космопорт под их контролем, связи с охраной нет. Именно поэтому вся надежда на вас.

— Я не совсем понимаю, господа, — кашлянув, я продолжила, — все данные у нас имеются на руках. И мы могли бы на Ватерлоо спокойно ознакомиться с ними, определить, что это за зараза, каковы механизм заражения и влияние на организм и, может быть, даже узнали, как ее уничтожить. Почему мы здесь? На этом корабле? И главное, куда так спешим?

Наш куратор бросил короткий взгляд на Лейса, сидящего рядом со мной, словно искал поддержки. И он ее получил.