Созидая на краю рая (СИ) - "АlshBetta" - Страница 70

Откидываю голову на подголовник, прикрываю глаза и начинаю анализировать:

Начнём с Джейкоба Блэка, того самого, что сегодня сделал мне предложение стать его женой.

Почему-то мне до сих пор кажется, будто я предаю сама себя – одна часть моей души поёт и радуется, торопится в объятья Джейка, потому что где-то в глубине, я всё равно люблю его. Думаю, это не изменится. Только вот другая ненавидит то, что он сделал, и всё больше привязывается к Эдварду. Тому, кто по настоящему спас моего сына, кто помог мне и поддержал, пусть даже спустя пару месяцев.

А может, всё дело в том, что Эдвард нуждается во мне больше Блэка?

Так, похоже, мои мысли уходят к Каллену. Нет, сейчас я размышляю о Джейке, ни о ком более.

Он думал. Много думал и много осознал.

О чём? О ком?

Ему понадобилось четыре года и одна болезнь моего ребёнка, чтобы одуматься? Понять, что происходит?

По-моему, это слишком много. Это непростительно.

Но так заманчиво…

Чёрт, нет! Я не хочу за него замуж, я не хочу даже видеть его! Не хочу слышать его имени!

Но самое главное и ужасное другое – он считает, что на равных правах со мной может растить Тони.

Нет, не может.

Энтони мой. Я его. Мы вместе – единое целое. Джейкоб не входит в это «целое», никогда не входил и не войдёт.

А если бы ничего этого не было? Если бы Тони был всегда здоров?

Он бы даже не вспомнил про нас, не увидел, не подумал…

Я не верю ни единому слову Джейкоба Блэка. Думаю, мой ответ он должен был предвидеть, он это заслужил и решение я менять не собираюсь.

Всё, хватит о Джейкобе. Теперь Эдвард.

Я очень сильно привязалась к этому человеку. Я не понимаю, как раньше жила без него. Может быть, это называется не привязанностью, а любовью, но после истории с Джейком я не уверена, что смогу заново любить.

И всё же его кошмары, его слёзы и страдания – всё это так беспокоит меня, что отделаться «хорошим другом» не выйдет.

Я делила с ним постель, я выслушивала его упреки и ощущала боль, причиняемую мне им.

Я страдала. Но это позади.

Теперь передо мной другой человек, который, наконец, снял эту чёртову маску притворства. Эдвард Каллен выдавал себя всё это время за деспота из седьмого круга ада, пока я не увидела его настоящее лицо.

Он добр. Нежен. Ласков. Раним.

Он прекрасен.

Воспоминания возвращают меня в его первый, а затем второй кошмар:

«Нет, не делай этого! Нет!»

И тут же ещё одна фраза, сказанная ранее за обедом:

«Мой отец был…сутенёром, а мать я не знал».

Они взаимосвязаны? Может быть, он чего-то не договаривает? Может, он знал мать? Может, её убили на его глазах?

«Я вырос в приюте. Когда отец умер, я попал туда».

Приют. Детский дом. Маленький, испуганный и ангельски красивый зелёноглазый шестилетний малыш. Господи, Эдвард, что с тобой сделали эти испытания?

Впервые смотрю на всё это будто со стороны и понимаю, настолько глубоко Эдвард замечателен внутри. Он не был ужасным никогда. Его заставили. Он не хотел – пришлось поддаться.

Я понимаю почему, он сам говорил:

«Когда носишь маски, тебе не причиняют боль. Люди могут это, поверь мне».

Боль. Сколько же боли пришлось вынести ему с детства, раз он настолько глубоко закрылся в себе, что вчера ночью сказал мне в парке, будто не достоин любви?

«Дети не будут любить меня, Белла. Никто не будет. Меня вообще нельзя любить».

Глупый! Я уже…

Стоп!

Обрываю себя на мысли, которая неожиданно приходит в голову.

А что я чувствую к Эдварду Каллену?

Моя привязанность, забота, волнение?..

Неужели всё это одним словом называется не иначе, как любовь?

Знаю, довольно тяжело в этом себе признаться, но сейчас дело не только во мне – что чувствует он? Его парадоксальная уверенность в своей неполноценности?

«Белла, останься со мной. Я хочу оберегать тебя, защищать…»

«Ты хоть понимаешь, как нужна мне? Понимаешь, что со мной делаешь?»

«Ты волшебница. Ты замечательная мать и девушка. Ты героическая натура, Белла Мейсен».

Три фразы. Всего лишь три фразы – их было намного больше, просто я не всё помню. Один день. Две ночи. И другой Эдвард Каллен.

Так быстро люди могут поменяться? Могут сбросить оковы прошлого?

Не думаю…

Но вот стремиться к лучшему, подумать о будущем никогда не рано и не поздно. Для него тем более.

И какой напрашивается вывод?

Может быть, он просто не понимает, что чувствует по отношению ко мне? Считает, что раз это не может быть любовью, то это…что?

Сколько же вопросов пока остаются без ответов, а я так хотела обдумать все их и прийти к одному варианту решения. Хотела решить, как вести себя дальше

«Люди считают, что те, кто вырос в детдоме, не имеют право на нормальную жизнь и образование. Меня лишали стипендии, когда видели адрес детского дома. Люди вешают друг на друга ярлыки, и ты такая же…»

Нет, Эдвард, я не такая! Я уже объяснила это тебе. Надеюсь, ты понял.

И в то же время сердце снова сжимается от боли. Мне больно за него. Не очередной ли это признак, что я люблю этого человека? Что я хочу быть с ним везде и всегда, несмотря на прошлое, его тайны, характер?

Почему я не испытываю того же к Джейку? Уже слишком поздно для него? Для нашей семьи?..

Воспоминания сменяют одно другое – вот мы с Калленом смотрим на луну вчера вечером, он извиняется за своё поведение, вытирает мои слёзы после нелёгкого разговора…

А вот мы у него в кабинете, ещё позавчера. Он утешает меня, позволяя выплакаться. Говорит, что знает о Тони…

А теперь я и он в ночной мгле комнаты отеля. Я обнимаю его, ласкаю бледные скулы, успокаивая после кошмара…

Мне не хватает этого человека. Я не видела его всего полдня, а мне уже тоскливо.

Вроде бы, всё как обычно, даже намного лучше – я с сыном, которому больше ничто не угрожает и которого ждёт счастливая жизнь.…

Но на пути к счастью у меня возникли другие проблемы и отношения, в которые я старалась не углубляться…

Зря, теперь уже поздно.

Мысли принимают опасный оборот, когда фантазия берёт верх, рисуя в подсознании картины нашей с Эдвардом свадьбы и нашего общего ребёнка – брата или сестру Энтони…

Качаю головой, скидывая наваждение.

Слишком далеко. Слишком несбыточно. Остался ещё миллион проблем, прежде чем мы сможем достигнуть хотя бы взаимного признания, не говоря уже о серьёзных отношениях.

Перевожу взгляд на Энтони, и не удерживаюсь. Встаю и подхожу к его кровати. Сажусь на краешек и со всей собранной во мне нежностью, смотрю на моего ангела.

Ещё неделю назад мне слабо верилось, что он выкарабкается, поправится, но я продолжала надеяться. И вот итог: всё получилось так, как я хотела.

В голове возникают новые мысли, связанные с Тони:

Мы идём по лугу, где растёт высокая трава. В руках у нас мороженое – шоколадное. То, что ему раньше было нельзя. Мы смеёмся, и он рассказывает мне, как прошёл его первый школьный день…

Или вот такая: он приходит в свою комнату после стольких лет, проведённых в больнице, и безумно радуется старым игрушкам, книжкам и, конечно же, царящей там атмосфере детства и беззаботности…

Но картинка меркнет. Реальность вторгается в происходящее. Весёлым и радужным мыслям уступают место другие, более важные и нежелательные:

Например, вопрос с его реабилитацией. Как сказал доктор Маслоу, нужно не менее трёх недель. Это значит, что цена – триста тысяч евро. Вопрос «Где взять такие деньги?», как никогда актуален.

Сознание подсовывает ответ, прежде чем я успеваю его остановить:

Эдвард.

Нет, нет и нет.

Что я ему скажу? Как попрошу?

Я больше не могу брать у него деньги. Это кажется мне аморальным после того, как я начинала что-то чувствовать к этому человеку. После осознания того, что я…его люблю.

И всё же стоит поразмыслить над его возможной помощью. И всё потому, что больше такую сумму мне взять неоткуда – кто мне её даст? Кредитное агентство? Благотворительность?