Мадам Гали. Свободный полет - Громов Борис Николаевич - Страница 43

Мужчина, сопровождавший Нину, безуспешно пытался увести даму. Дочь государственного деятеля, раскрыв рот, заглатывала происходящее. Миловидное личико светилось тайной надеждой: а вдруг кто-нибудь пригласит ее разделить радости всеобщего распутства. Однако желающих приобщить Нину к наслаждениям обожравшегося высшего света Франции не находилось. Надо сказать, женщина ничем не рисковала: по неписаным правилам игрищ, если первое прикосновение встречало отказ — попытка не повторялась. Гали, закончившая развлекаться с женой приятеля, который трудился над худощавой немецкой журналисткой, посмотрела в сторону парочки из родной страны. «А не потрепать ли нам залетным птичкам нервы?» — И она развязно шлепнула ладонью по плечу комитетчика:

— А не потрахаться ли нам, дружок?

Услышав родную речь в исполнении французской красотки лесбиянки (бедняга волей-неволей наблюдал процесс общения современных Сафо), парень обомлел. Похоже, лесбиянка — тоже комитетская (он не ошибся!) и заложит его по полной программе. Парень понятия не имел, куда завезла его товарищ Нина; справиться у коллег насчет благонадежности заведения — что он просто обязан был сделать — охранник вовремя не удосужился. И теперь с ужасом думал, как для начала выбраться из окаянного клуба. Капризная принцесса оттягивалась по полной программе и не собиралась лишать себя удовольствия от зрелища, очевидно хорошо ей знакомого, и огрызалась: «Отстань, Витя. Еще рано!» И комитетчик безропотно подчинялся. А что ему оставалось — только скандала для полного счастья не хватало.

Через пятнадцать лет Виктор оставит службу: сотни опытнейших и порядочных офицеров Комитета не могли примириться с тем, как Вадим Бакатин, сдавший американцам систему прослушивания нового здания их посольства, методично разрушал систему государственной безопасности России.

Профессионалов подхватывали «на лету» — не успел Виктор отметить все позиции обходного листа, как уже получил приглашение возглавить отдел, обеспечивающий безопасность бизнеса одной из крупных отечественных компаний. И однажды ему довелось вспомнить свои муки во время версальских забав высокопоставленной дочки, только теперь ему было не страшно, а противно до тошноты, ибо увиденная картинка оказалась еще омерзительней. Пропадавшую трижды в неделю по вечерам жену одного из совладельцев компании он обнаружил в борделе, где жрицами любви служили исключительно замужние и богатые дамы. Обремененные добычей прибыли, их мужья не отличались подвигами на поле семейного секса, и жены решили компенсировать нанесенный им ущерб.

Но это будет потом, а сейчас он, вспотевший до трусов, вглядывался в персонажей, пытаясь определить, кто еще кроме этой бабы здесь «при исполнении»? С карьерой в органах бедняга уже простился и мысленно подсчитывал, сколько ему могут дать. Однако после слов Гали встревожилась и Нина: в случае чего ей тоже нагорит. И лихо. Могут лишить поездок. И откуда взялась эта шлюха? Гали же продолжала развлекаться от души:

— Соглашайся, дружок. Получишь несказанное удовольствие, гарантирую!

Наконец ей надоело издеваться над парнем — коллега все-таки. Нина давно уже была на грани обморока от страха.

— Бери свою даму, мужик. И проваливай. На будущее — интересуйся, куда лезешь.

Пробираясь сквозь слегка притомившихся граждан и не граждан Республики, Виктор пытался сообразить: как понимать эту бабу — заложит или нет?

— Ты с ними знакома? — поинтересовался Рене, когда Гали опустилась в кресло. Он уже привел в порядок свой костюм и возился с галстуком. — Помоги, дорогая. И зачем я его снимал сегодня, сам не пойму?

— Оказывается, в версальском дворце есть зал «Малые забавы». — Гали отпила глоток воды. — Интересно, чем они там занимались?

Конечно, подобные экскурсии возникали скуки ради — когда она отдыхала от очередной интриги и томилась в ожидании следующей. Гали не могла существовать без «дела». И судьба сжалилась над ней — собственной персоной, целый и невредимый, на горизонте появился Эдуард Бутман. Разыскал ее сам, позвонил.

Появление призрака из прошлого ввергло Гали в шок.

Альштадт — не тронутый временем и человеком прекрасный островок Средневековья в центре современного индустриального Кёльна. Множество баров, кафе и кондитерских радуют умученных туристов, желающих вытянуть ноги за кружкой пива или полакомиться миндальными пирожными. В один из таких баров вошли двое — молодая дама и мужчина средних лет. Дама пожелала «столик возле окна — хочу видеть собор».

— Все такая же, — улыбнулся ее спутник, отодвигая тяжелый резной стул, — садись и любуйся.

— А ты почти не изменился, Эдик, — заметила дама, расстилая огромную белоснежную салфетку на точеных коленях, щедро открытых короткой шелковой юбкой.

— Зато ты, Гали, совершенно другая.

— Постарела?

— Упаси боже — возраст ни при чем: ты стала еще прелестнее. Просто сейчас передо мной сидит независимая, крепко стоящая на нашей грешной земле дама. И, судя по всему, отлично обеспеченная. Я угадал?

— Почти.

— Ясно, — захохотал Бутман. — У тебя пока еще нет всех денег, каких тебе хочется. Ах, Гали, Гали! — И, отсмеявшись, уже серьезно предложил: — Давай их делать вместе. Кстати, моя дорогая, пора обзавестись собственной галереей.

— Эдик, ты представляешь, во что это обойдется в Париже? Я давно думаю о галерее, где можно не только выставлять антиквариат, но и продавать. Ты прав: я очень обеспеченная дама, но сейчас мне пришлось бы потратить все, что у меня есть. Ну… почти все.

— Понятно. — Бутман видел, что его бывшая любовница лжет. Мастерски. Только забыла, что он ее с изнанки видит. — А если я тебе предложу партнерство?

— У тебя есть такие деньги? Тогда почему ты до сих пор в Кёльне, а не в Париже?

— Здесь, в Кёльне, масса галерей и ателье, где можно найти весьма интересные вещи. Не говоря уже о ярмарке, куда съезжаются тысячи художников со всей Европы. Что касаемо денег… — Эдуард зажмурился, прихлебывая знаменитый «Келын». — Чертовски вкусное пиво! Что касаемо денег, то их много. И не только денег — есть камушки. Но находится мое сокровище в Новом Иерусалиме.

— Где-где?! — Гали едва не подавилась колбаской. — Дачу твою обыскивали сутки. Приезжали чуть ли не с миноискателем. От меня гэбэшники неделю не отставали: «Скажите, где Бутман прячет валюту?» Как будто ты показывал мне свои схроны.

— Знаешь, один тайничок комитетчики обнаружили, — дома, на Сретенском бульваре. — Эдуард вновь отхлебнул пива. — Кольца, перстни — дорогие, конечно, но бог с ними. А вот икона рублевской школы… Икона ба-а-альшие деньги стоила. И как сумели найти?..

Гали и бровью не повела.

— Я знаю, соседи понятыми были. Закажи еще. С теми деньгами — что?

— Помнишь то лето, когда по Москве слух прошел, что готовится новый закон о спекуляции валютой? Никита-гаденыш расстрельную статью приказал ввести в Уголовный кодекс. Я помчался на дачу. Там доллары, золото, бриллианты — все лежало в портфеле на чердаке. Представляешь? Времени в обрез. Прятать на участке — найдут. Ну нашел я местечко. Еще пару дней — и не сидеть бы нам с тобой на берегу Рейна, попивая светлое пивко.

— Когда тебя выпустили, ты их забрал?

— Нет, что ты. Я ведь в Италию сначала выезжал: вроде бы родственник меня вызвал. Долгая история. О том, чтобы вывезти валюту и прочее, и думать не моги. Когда я улетал в Рим, меня в Шереметьеве насквозь рентгеном просветили, — хмыкнул Бутман. — Спецобслуживание на прощание устроили. — Постой, постой, Гали, — оживился Эдуард. — Ты сказала, что свободно ездишь в Москву к маме? — И вновь сник: — Однако таможни все равно не миновать…

— А если я гарантирую доставку твоих сокровищ? — Гали пристально посмотрела в глаза Учителя. — На партнерских условиях, разумеется. Половина — моя.

— Не представляю, как ты это сделаешь.