Мадам Гали. Свободный полет - Громов Борис Николаевич - Страница 10

Отель «Crillion» находится на площади Согласия — в самом сердце Парижа. Фасад его величественного здания обращен к Сене, привлекая внимание бесчисленных туристов, не оставляя равнодушными вот уже четвертое столетие и парижан. Дом пережил многое: террор, три революции, был молчаливым свидетелем казни Людовика XVI и его супруги. Перед ним рассталась с жизнью большая часть французской аристократии. Закончили свою жизнь на гильотине и владельцы прекрасного дома. Нынешние хозяева «Crillion» — семья известных французских виноделов Тайтингеров, чье шампанское знаменито и за пределами страны. Кстати, и скотч, который производит это семейство в Шотландии, пользуется огромным успехом у знатоков. Все это Роже с увлечением историка и патриота успел рассказать Гали еще в машине.

В отеле, расположенном бок о бок с американским посольством, останавливаются главы государств, премьер-министры и прочие лица с известными миру именами, да и просто очень богатые люди. Вероятно, им импонирует мощная служба безопасности гостиницы, усиленная специальными мерами, предпринятыми американцами вокруг своего посольства. Дело дошло до того, что туристам запрещают снимать на видеокамеры этот комплекс зданий, если в объектив попадает вход в американское посольство.

У входа в отель элегантный швейцар с почтением открыл дверцы машины, помогая Гали грациозно вылезти из нее. Взяв ключ у Роже, швейцар передал ему жетон, завел автомобиль и поставил его на парковочное место напротив отеля. Гали в сопровождении Роже вошла в вестибюль гостиницы и направились в огромную старинную залу.

«Les Ambassadeurs» расположен в огромном роскошном зале, где в восемнадцатом веке звучала музыка. Галантные кавалеры приглашали дам потанцевать. Прекрасно сохранившийся до наших дней сверкающий пол украшала мозаика, составленная из семи видов итальянского мрамора. Им же были искусно выложены стены и изящная колоннада, обрамляющая зал. Легаре бывал с Гали во многих дорогих ресторанах Парижа, но почему-то не жаловал отель «Crillion». Совершенно придавленная окружающим ее великолепием, собрав в кулак всю волю, Гали пыталась удержаться от рвущихся наружу возгласов восторга. Она старалась показать Роже, что сия обстановка для нее привычна и здесь мадам Легаре как у себя дома. Но спутник Гали прекрасно понимал состояние своей дамы, и не только потому, что ей плохо удавалось скрыть его: она восхищалась интерьером, спрашивала, настоящее ли баккара, из которого сделаны украшения на ослепительных люстрах, — от чуткого Роже не укрылось едва уловимое раздражение, промелькнувшее на прелестном лице. Гали вдруг подумала: «Действительно, такая вызывающая роскошь вполне способна довести до лютой ненависти тех, кому нечем накормить детей… Или мне просто завидно?» Пожалуй, есть немного, но скорее от раздражения на себя самое — ведь она пока не достигла той степени достатка, которая позволяет отождествлять себя с тем, среди чего она сейчас находится. Да, она более чем состоятельная француженка, честно признаться — очень богата. Но разве это то БОГАТСТВО, о котором она мечтала и которого добивается? Господи, у меня все еще впереди! А мсье Тапи (усмехнулась про себя Гали) — очередная ступенька на пути к вожделенной цели — полностью в ее руках. И, совершенно успокоившись, Гали с аппетитом принялась за салат из эндивия.

Замечательным качеством обладала Гали: приняв решение, полностью отключаться от мыслей, особенно неприятных, на отработанную тему. Вот и сейчас — темное облачко раздражения исчезло. Все вокруг радовало и сделалось удивительно близким. Уютный столик, к которому почтительно проводил их метрдотель, позволял любоваться не только роскошным залом, — из широких окон открывалась чудесная панорама площади Согласия — одной из самых больших и красивейших в Европе. Ладони обнимали бокал в форме тюльпана, согревая своим теплом божественный дар французских виноделов — «Наполеон Х.О.», коньяк двадцатилетнего возраста. А Роже, улыбаясь, рассказывал ей о Луи де Бертоне Крийоне — мужественном военачальнике эпохи соперничества трех Генрихов — Генриха III Валуа, Генриха IV Бурбона и главы католической лиги Генриха Гиза.

— Он был храбрым воякой, Генрих Наваррский называл его первым капитаном вселенной. Однако маршалом не сделал. Знаете, мадам, почему король не сделал Крийона маршалом Франции?

Гали, разумеется, не знала, попросила рассказать. Ей было захватывающе интересно с этим образованным, эрудированным и интеллигентным мужчиной.

— Крийон помешал Габриэль де Эстре сделаться королевой Франции. Мужество и незапятнанная честь первого капитана вселенной вошли в историю, — продолжал Роже. — В 1588 году, когда Генрих Гиз, почти оттеснивший короля с его трона, бесстрашно приехал на мирные переговоры в Блуа, Генрих Третий велел Крийону убить герцога. И Крийон знаете что ответил королю? «Сир, вы принимаете меня за другого». Пришлось обойтись в этой грязной игре без него. Вот таков был человек, чье имя украшает фасад замечательного отеля, где мы так великолепно проводим время, мадам.

А мадам совершенно очарована Роже. Ее серо-зеленые глаза, без стеснения изучавшие антиквара, постепенно становились изумрудными, насыщаясь невысказанной страстью. Возбуждало все: его темперамент, утонченные манеры; мужская сила Роже была столь вызывающе притягательна, что Гали, небрежно бросив салфетку на стол, негромко потребовала:

— Едем к вам, Роже.

Это подразумевалось само собой, как нечто естественное и потому неизбежное. О чем оба — мужчина и женщина — знали уже в той крохотной лавочке, спрятанной среди бесчисленных закоулков блошиного рынка в Сен-Дени.

Они боялись даже прикасаться друг к другу — так сильна и обжигающа была охватившая их страсть. Гали и Роже торопились покинуть ресторан, но, как ни велико было их нетерпение, особая феерическая атмосфера ярко освещенной в ночи Пляс Конкорд остановила их на пороге отеля. Сверкал тысячей огней египетский обелиск из Луксора, возвышающийся в центре площади. Подаренный Луи-Филиппу египетским пашой Мухаммедом Али в 1831 году, он затейливо украшен иероглифами, знаменующими славные деяния фараона Рамзеса II. А справа и слева от обелиска искрились мириадами брызг фонтаны, сооруженные по образцу фонтанов на площади Святого Петра в Риме, составляя вместе с подарком Мухаммеда Али неповторимый ансамбль. Через много лет объездившая весь свет Гали скажет: «В мире найдется немного площадей, наделенных таким волшебным очарованием, как Пляс Конкорд».

Дом на набережной Анатоля Франса, возле которого остановил машину Роже, Гали оценила по достоинству. Не менее респектабельной оказалась и квартира мсье Тапи. Значительную часть жилища антиквара занимала библиотека, впечатляя обилием редких и старинных фолиантов. Острый, вездесущий взгляд Гали, прикинувший стоимость мебели и ковров, через пару минут определил — здесь обитает холостяк. Хотя имеется ли у Роже жена, Гали не заботило.

— Дорогой, покажи мне ванную комнату, — прошептала она, — и поторопись сам.

— Иди сюда, солнышко, — пробормотал сгорающий от желания Роже.

Теплый пол, устланный специальным ковром, мягко щекотал босые ноги (первым делом Гали стянула колготки).

— Осторожнее, сумасшедший. Сзади на платье — «молния». Потяни замочек.

Одной рукой Роже безуспешно искал проклятый замочек «молнии», другой старался освободиться от галстука, все крепче стягивая вокруг шеи дорогой кусок материи.

«Боже, я веду себя, как мальчишка…»

Гали в темпе вытащила из галстучной петли ошалевшего от страсти Роже. А затем — не зря она была (да и оставалась) профессиональной жрицей любви — в секунду выдернула ремень из брюк будущего любовника. Расстегивая пуговицы накрахмаленной рубашки антиквара, Гали нежно обводила губами соски на смуглой груди и словно крылышком бабочки касалась их острием опытного язычка. Выскользнув из платья и белья словно ящерица, она, опустившись на колени, обцеловывала его плоский мускулистый живот, трепетно отвечающий на каждое прикосновение.