Севастополь. Сборник литературно-художественных произведений о героической обороне и освобождении го - Поповкин Евгений Ефимович - Страница 58

Юнга наложил тугой жгут ниже коленки. Потом отколол ножом кусок доски, приладил его вместо шины и крепко перебинтовал раненую ногу остатком мокрой тельняшки.

Опираясь на степино плечо, Панюшкин поднялся, сделал два шага и, не сдержав стона, опустился на гальку. Его побледневшее лицо покрылось мелкими капельками пота.

— Ничего не выйдет, кость, видно, повредило, — простонал он. — Придется тебе одному к колодцу идти.

Степа осмотрел анкерок. Бочонок оказался в трех местах пробитым.

— И шлюпку значит посекло, — заключил комендор. — Придется чинить, не повезло нам с тобой.

Вытащив из кармана кривой нож, он полулежа принялся строгать деревянные затычки и заколачивать их в бочонок. Степа тем временем осмотрел шлюпку. Ее, действительно, сильно посекло пулями. В корме зияла дыра, в которую свободно проходило два пальца.

— Ничего, заделаю, пока ты ходишь, — сказал Панюшкин. — Только оттяни подальше, чтобы с моря и сверху не заметили, а то новых дыр наделают.

Приладив на ремнях бочонок юнге за спину, комендор объяснил, как пройти к источнику.

Подъем в этом месте оказался крутым и неудобным. Прыгая с камня на камень, цепляясь за выступы скал, Степа отыскал извилистую тропу и, зорко поглядывая в небо, стал карабкаться в гору.

От раскаленных солнцем камней и потрескавшейся глинистой земли веяло жаром: росшие редкие кусты были сухими и колючими. Они цеплялись за одежду и распространяли горький запах пустыни.

Степа вспотел от усилий, пока преодолел подъем и выбрался на пологую площадку. Заметив в стороне серые развалины древнего монастыря и низкие растрепанные кипарисы, юнга стал приглядываться, где здесь должна быть седловина, в которой пробивается из-под скалы вода. Тропа разветвлялась.

— Куда же идти: влево или вправо? — не мог сообразить Степа.

Внезапно послышался гул моторов. Юнга присел и поднял голову вверх. Со стороны Балаклавы в вышине медленно плыли самолеты. Они прошли вдоль кромки моря, закружились над мысом и, что-то заметив, стали скользить вниз…

Земля дрогнула и загудела от могучих ударов. Пустынные скалы вдруг ожили: из развалин, кустарников и далекой рощицы начали звонко бить зенитные пушки.

Завывающие «юнкерсы», выходя из пике, мчались прямо на Степу. Юнга ткнулся лицом в колючую траву, перекатился под скалу и замер.

Он пролежал минут десять. Потом стрельба оборвалась так же неожиданно, как и началась. Но самолеты продолжали рыскать над мысом.

Степе пришлось двигаться рывками, перебегая от куста к кусту, прячась в расселинах. Вскоре он заметил, что с такими же предосторожностями спускаются с горы две девушки, обвешенные флягами. Они были в пятнистых маскировочных костюмах.

Увидев юнгу, девушки почти скатились к нему, и одна из них попросила:

— Слушай, моряк, будь любезен… Одолжи свой бочонок. Наш госпиталь разбомбило. Мы теперь тут недалеко, в пещерах…

— Не могу, — сказал Степа. — У меня друга ранило. Он один остался.

— А ты веди его к нам.

— Как же я его поведу, если он ходить не может?

— Тогда подожди здесь, мы отнесем воду, вернемся и осмотрим его.

— Не имею права. Мне на корабль надо быстрей.

— Вот ведь жадина! — воскликнула вторая девушка. — Наверное, и не моряк вовсе, бескозырку для фасона надел…

— Сима! — строго сказала старшая.

Девушки были похожи одна на другую. Степа понял, что это родные сестры. Он солидно произнес:

— Пусть поговорит, моряки на детей не обижаются. Показывайте, где ваша вода.

Девушки повели его к роднику. По пути старшая посоветовала:

— Только бескозырку сними. Здесь нашего санитара убили и двух зенитчиков ранили. Без маскировки нельзя.

Сунув бескозырку в карман, юнга кружкой начал черпать из выемки воду и сливать ее в анкерок. Одна из сестер наполняла фляги, а другая следила за воздухом.

— Летит! — вдруг крикнула она.

Все прижались к земле и замерли.

Желтобрюхий «мессершмитт» сделал вираж над седловиной и, ничего подозрительного не заметив, полетел дальше.

Степа, не мешкая, наполнил анкерок, заткнул его деревянной затычкой и стал прилаживать ремни.

Сестры не уходили, они выжидательно смотрели на него. Юнге стало неловко.

— Ладно, давайте сперва к вам отнесем, — хмурясь сказал он. — Только за это бинтов хороших достаньте.

Девушки сразу повеселели.

Степа взвалил анкерок на спину и, сгибаясь под тяжестью, стал карабкаться за сестрами в гору.

Наверху им пришлось двигаться перебежками до лощины. Здесь вся земля была изрыта воронками. Невдалеке виднелись огороды, виноградники и какие-то траншеи. В лощине был спуск, укатанный машинами. Девушки свернули под гору и остановились у большой норы, прорубленной в каменистом обрыве. Рядом было еще несколько таких же нор.

Раненые бойцы укрывались в тени под обрывом: одни, сидя, дремали, другие лежали на носилках и плащ-палатках, третьи, собравшись группами, курили.

Увидев девушек, принесших воду, бойцы обступили их. С носилок послышались голоса:

— Пить… дайте пить! Воды!

— Товарищи, не толпиться. Сейчас же разойдитесь! — сказала старшая сестра. — Воды достаточно, всем хватит.

Отдав несколько фляг санитарам, девушки унесли анкерок в глубь пещеры. Раненые разбрелись по местам.

Синие мухи кружились над камнями. Степа отошел в сторону, лег в тень и стал ждать. Сестры долго не показывались. Потом появилась Сима с анкерком и санитарной сумкой.

— Олю хирург не отпускает, — виновато сказала она. — Новых раненых с батареи принесли.

— Вот и верь вам после этого, — укорил ее Степа. — Сманили, а сами прячетесь.

— Я пойду с тобой к раненому.

Они опять перебежками пробрались к роднику, наполнили водой анкерок и вместе спустились к морю.

Панюшкин лежал у шлюпки с закрытыми глазами. Рот его запекся, лицо потемнело.

Сима, смочив водой вату, провела ею по губам матроса. Тот вздрогнул и открыл помутневшие глаза.

— Кто это?

— Я сестру привел, — ответил Степа.

— Чего ты так долго? Попадет нам от лейтенанта.

— Не шевелитесь! — приказала ему Сима.

Она сняла жгут и размотала заскорузлую от крови тряпку. Нога у Панюшкина опухла и посинела.

— Заражение крови может быть. Хирургу надо показать.

— Ничего не сделается, рана в воде просолилась, — уверил ее комендор. — Вы мне только бинт потуже сделайте.

Сима наложила свежие бинты, приладила обмотанную марлей шину… В ее проворных руках нога через несколько минут стала похожей на аккуратно спеленутую куклу.

Степа подтащил шлюпку и спустил ее на воду. Сима помогла усадить раненого, уложила забинтованную ногу на анкерок.

Юнга простился с Симой, неловко стиснув мягкую руку девушки, столкнул шлюпку на глубокое место и погнал вдоль берега.

За поворотом шлюпку встретил ветер открытого моря. Он кренил ее и сносил на уступы скал, о которые в брызги разбивались волны. Идти мористее юнга не решался, боясь самолетов. Напрягая все силы, он старался удержать легкое суденышко под обрывом.

Панюшкин, видя, что одному юнге не справиться с ветром, взял в руки доску и, чертыхаясь от боли, стал помогать ему. И все же двигались они очень медленно.

Ветер усиливался. Откатная волна создавала пенистые водовороты. Вихлявшую шлюпку бросало с волны на волну и обдавало брызгами. До мыса, где находился катер, было уже недалеко. Они облегченно перевели дух. Еще несколько гребков, и их подхватят заботливые руки товарищей.

Но катера не оказалось. На плоском выступе влажной стены белел прикрепленный тетрадочный лист.

Юнга веслом содрал записку. В ней было несколько слов: "Уходим в Камышевую бухту. Добирайтесь своим ходом". Внизу стояла боцманская подпись с круглой закорючкой.

— Что же нам теперь делать? — растерянно спросил Степа.

— Давай, брат, в Камышевую добираться как-нибудь, — озабоченно сказал комендор.

Панюшкин помог Степе преодолеть накатную волну, и шлюпка вновь закачалась на зыби открытого моря, взлетая с гребня на гребень.