Осторожно, женское фэнтези. Книга 2 (СИ) - Шевченко Ирина - Страница 90

Кто…

Я закусила губу, и схема, начавшая было рисоваться в моем мозгу, смылась подступившими слезами. Не получалось не думать.

Если бы пришла леди Пенелопа, я снова разрыдалась бы на ее плече, и в этот раз, наверное, рассказала бы о том, как влюбилась в человека, с которым не могу быть вместе…

Но наставница не появилась.

Вместо нее пришел ректор. А плакаться ему у меня и в мыслях не было.

— Не нужно ничего объяснять, милорд, — сказала я до того, как остановившийся в дверях маг успел открыть рот. — Я понимаю, что ваш обман был продиктован благими намерениями, и не могу осуждать вас за это. Но говорить с вами я сейчас не хочу.

— Элизабет…

— Простите, милорд, я желала бы побыть одна.

Я надеялась, что сумела достойно скопировать его обычные манеры и тон. Пусть ощутит всю прелесть общения с человеком, истинных мыслей и чувств которого, невозможно понять. А потом… Потом я выполню свое обещание, сделаю все правильно, и мы с ним будем жить долго и счастливо. Каждый в своем, наглухо закрытом мирке.

Когда он ушел, стало еще хуже. Тоскливо и одиноко.

Даже то, что уже через пять минут вернулась леди Пенелопа, не отменило этого одиночества. Как и то, что еще через полчаса появились Мэг и Сибил, а следом за ними, видимо, другой дорогой добиравшиеся в лечебницу, Рысь и Шанна: весть о моей поездке на чудесном эноре кэллапиа облетела академию быстрее, чем это сделал бы сам единорог.

Наставница не пыталась растормошить меня. Обняла молча, надолго прижав к груди, а затем, словно позади остался длинный душевный разговор, в котором все уже сказано, предложила чая.

Друзья же жаждали настоящего разговора. Объяснений. Подробностей. Подтверждений и опровержений. Я отвечала коротко и сухо, но они не замечали моего настроения, продолжая сыпать вопросами. Их можно было понять… при желании, которого у меня не было. Пришлось намекнуть, что инспектор Крейг тоже ждет своей очереди узнать нюансы сегодняшнего происшествия.

— Приготовить тебе что-нибудь к возвращению? — спросила Сибил напоследок. — Может быть, что-то особенное?

О, да! Постель из розовых лепестков и ванну с шампанским… Хотя последняя идея не так плоха.

— Одна из твоих настоек была бы кстати, — шепнула я провидице на ухо.

Не исключено, что сегодня вечером я захочу напиться.

Если бы я решила вернуться в общежитие вместе с подругами, никто не стал бы с этим спорить, но с моей стороны было бы откровенной трусостью сбежать еще дальше, чем я уже убежала. К тому же в кабинете наставницы меня не беспокоили любопытствующие. И они же, эти любопытствующие, служили прекрасным оправданием тому, почему я не выйду за дверь, не пройду по коридору и не поднимусь по лестнице.

Я просто ждала.

И дождалась.

Он вошел тихо, остановился в дверях. Волосы растрепаны, мятая рубашка застегнута наспех всего на две пуговицы, на ногах — тапочки, какие выдают местным пациентам. Посмотрел на меня и, кажется, с одного взгляда все понял. Но все-таки улыбнулся:

— Думал, только мне с вами нелегко, Бет. Но говорят, вы и единорога умудрились до слез довести.

— Угу, — согласилась я. — И лорда Эрентвилля до предынфарктного состояния. Надеюсь.

В груди защемило. Руки задрожали от безумного желания — броситься к нему, прикоснуться, пригладить волосы, пуговицы застегнуть… или расстегнуть, оторвать к демонам… Зацеловать всего. И пощечину влепить от души, чтобы не смел есть мои конфеты. И умирать чтобы больше не смел…

Он сам подошел. Сел рядом. Не на кушетку — на пол. Уткнулся лбом мне в колени. Подумалось, что специально: чтобы не видеть, если я все же заплачу.

— Я просил телеграмму от бога, — проговорил негромко, в то время как я, не сдержавшись, уже запустила пальцы ему в волосы. — Телеграмму или комету. А это была всего лишь отравленная конфета. И не от бога, а от библиотекаря. И не мне, а вам. Поэтому… не считается.

— Не считается? — хотелось кричать, но голос прозвучал спокойно и тихо. — По-вашему, это игра?

Он перехватил мои руки, поднял голову. Уверенно посмотрел в глаза.

— По-моему, это случайность. И боги не имеют к ней никакого отношения.

Я отвернулась, не выдержав его взгляда.

— Боги имеют отношение к плачущим единорогам, — отчеканила ровно. — Мне напомнили об условиях, и я намерена их выполнить. Потому что…

На продолжение моей выдержки не хватило. Да и нужно ли продолжать? Все понятно. Сразу было понятно, и боги тут совсем ни при чем: я сама прописала эти дурацкие условия, а после вдруг решила, что можно о них забыть.

— Бет, это же чушь. Неужели ваши боги так жестоки?

— Мои? — взвилась я. Вскочила, отбежала к окну по какой-то глупой привычке. — Это ваши боги! И ваш мир. Ваш — не мой. Я тут не задержусь. Поэтому мне безразлично… безразлично, что за условия. Я их выполню и вернусь домой. А вы…

Я собиралась сказать, что его вообще не должно было быть в этой истории, но не успела. Потому что он был: руки, обнявшие меня, укутавшие теплом, губы, недавно окаменелые, а сейчас — мягкие и нежные…

Он был, и я не могла его потерять.

Собрала силу на кончиках пальцев и отшвырнула его от себя резким толчком.

— Даже приближаться ко мне не смейте, — приказала дрожащим от злости голосом. — Никогда.

Потому что у меня нет больше в запасе чудес.

Его ответа я дожидаться не стала: вылетела в коридор, растолкала собравшуюся под дверью толпу и ринулась к выходу. Пальто? В первый раз мне его забывать, что ли? Да и на улице уже весна.

У калитки кто-то схватил меня за руку, и я, даже не посмотрев, кто это, ударила коротким колючим разрядом.

— Не кипятись, — Крейг будто ничего и не заметил. Обнял с силой за плечи. — Не надо. Живы все, и ладно. Остальное — потом как-нибудь.

— Как? — всхлипнула я, чувствуя, что самообладания осталось ненадолго.

— Мне-то откуда знать? Это ты ж у нас… аномалия. Пойдем-ка, провожу, чтоб дорогой не замерзла.

Вывел меня к общежитию, но отпускать не спешил.

— Магию потерявшуюся, значит, поймала? — спросил задумчиво. — Хорошо. И что не сказала никому, тоже хорошо. Может, кой-кому сюрприз сделаешь. Хоть, боюсь, после сегодняшнего этот кое-кто от тебя любых сюрпризов ждать будет.

Я глубоко вдохнула и медленно выдохнула. Прав инспектор: потом, как-нибудь.

— Что, по-вашему, он теперь сделает?

Полицейский пожал плечами:

— Кто ж скажет? Как по мне, два варианта. Либо поостережется впредь к тебе лезть, кабы еще каких чудес не случилось, либо в разнос пойдет. Я на второе ставлю. Он-то ведь уверен, что старая реальность возвращается, про единорога знает уже. Боится тебя. Должен бояться. И того, что вернется все, так и его обман держаться не будет. Все выезжающие у меня давно на контроле, если сбежать задумает. А тебе охрану усилю, да посмотрю, что мы еще кроме ядов упустили.

— Простите, — пробормотала я.

— За что? — удивился Крейг.

— За то, что раньше не думала, сколько сил уходит на мою охрану. Если бы не… я, наверное…

— Пустое, — махнул он рукой, поняв, что я вот-вот расплачусь. — Работа у нас такая. Мороки много, да. Всех людей по десять раз на дню проверь, ловушки, заклинания… Зато схему составили — ух! Это ж даже отчеты почитать — любо-дорого, какая схема. Особ королевской крови так не стерегут! Да вот только, — он нахмурился, — не все так ладно. Тебя-то уберегли, но и библиотекарь наши ловушки обходит, словно сам их ставил.

— Думаете, утечка?

— Думаю, умный гад, — выговорил инспектор хмуро. — И это-то мне больше всего и не нравится. У меня все умники обычно под учетом. По-хорошему, в основном. Вот, как приятель твой. Или… — Крейг проглотил продолжение, но я знала те два имени, что он мог бы еще назвать. — И за всех своих умников я головой поручусь — за тех, что остались. Остальных давно уж спровадил куда подальше. А эту сволочь, выходит, у себя под носом проглядел.

— Может, и не проглядели, — утешила я. — В прошлой реальности. А в этой он сразу другим был, а только потом, после слияния…