Осторожно, женское фэнтези. Книга 2 (СИ) - Шевченко Ирина - Страница 43

— Вот, ваш герой, — громко отчитался Грин, пропуская меня вперед. — Можете бросаться на грудь и орошать слезами благодарности.

Вот же… язва! Если бы я не подозревала, что это доставит ему удовольствие, развернулась бы и сбежала, сгорая от стыда, после такого представления.

Не дождется!

Переборов неловкость я вошла в палату. Остановилась рядом с высокой кроватью, на которой неподвижно лежал ректор, и мысленно щелкнула себя по лбу: щелбан за испуг, как говорили мальчишки в нашем дворе. Оливер спал. Так же крепко, как я недавно, наверняка тоже усыпленный магией, и шуточки доктора адресовались исключительно мне.

— Я же сказал «увидеть», а не «поговорить», — разъяснил он невозмутимо. — Но если доктор Розен позволит… Подождите минуту, найду его и спрошу.

Идите-идите, а я тем временем к геройской груди припаду. А что? Случай подходящий, герой не сбежит и сопротивляться не будет. Жаль только, я — девушка порядочная. В чем-то даже скромная. А герой мой лежит, недвижимый и прекрасный, накрытый тоненькой простынкой, и не факт, что на нем под этой простынкой что-то еще есть. С ним и стоять рядом неприлично.

Но я все-таки не удержалась. Коснулась кончиками пальцев щеки, прочертила извилистую дорожку по виску и ко лбу, погладила по волосам… А затем — сама не знаю, почему подумала об этом, а подумав, не отогнала глупую мысль — расправила веночек, который мяла все это время в руке и надела ректору на голову.

Собранная на промежуточном уровне трава вдруг заискрила, и веночек превратился в переплетение блекло светящихся нитей. Оливера буквально подбросило на кровати. Он вскрикнул, выгнулся дугой, словно тело прошил электрический разряд, а лицо, которым я любовалась мгновенье назад, исказила гримаса боли…

О, боже! Что я наделала?!

Но бог давно уже не отвечал на мои вопросы.

Вместо помянутого всуе белобрысого мальчишки в палату влетел Грин. Подскочил к ректору, окунул пальцы в окружившее того неяркое сияние, охнул сдавлено, но рук не отдернул — с силой придавил Оливера за плечи к кровати. Следом за заведующим примчался доктор Розен, пухленький лысый коротышка в слишком длинном для него халате, и тоже запрыгал вокруг пациента.

— Это от ваших камней? — заорал на него Грин. Оливер уже не бился в судорогах, только дышал тяжело и громко, но целитель продолжал его удерживать, словно боялся рецидива.

— От камней? — Розен растерянно перебирал расставленные на столике рядом с кроватью стекляшки. — Нет, в них столько не было. Это… это… — он огляделся, заметил меня, безуспешно пытающуюся слиться со стеной, и обвинительно ткнул пальцем. — Это она! Точно она! Сплела что-то… непонятное… Что вы тут делали?!

Грин посмотрел на меня, укоризненно покачал головой и неожиданно улыбнулся.

— Мисс Аштон со мной, — сказал он нервно подпрыгивающему толстячку. — И ничего страшного не произошло. Идите доктор, мы сами тут разберемся.

— Но…

— Идите, — повторил Грин. — Позже осмотрите своего пациента и убедитесь, что он не нуждается в помощи.

— Да уж я думаю, — проворчал травматолог. — После такого…

Видимо, единственный человек, который не понимал, что тут произошло, это я.

— Так что вы все-таки сплели, Бет? — ласково поинтересовался Грин, когда Розен, недовольно бурча, вышел за дверь.

— Мне это тоже… интересно… — сдавленно проговорил Оливер, и от звука его голоса, такого слабого и болезненного, захотелось разрыдаться. Я же не хотела, не думала… Я никогда не думаю. Идиотка!

— Что вы сплели? — повторил вопрос доктор.

— Веночек, — пискнула я.

Ректор тяжело поднялся. Сел на кровати, свесив босые ноги. Простынка соскользнула с груди, и я убедилась, что была права: не знаю, что там ниже, но рубашки на милорде Райхоне не было. Только вот ситуация не располагала любоваться обнаженным мускулистым торсом.

— Веночек? — переспросил глава академии.

— Меня доктор усыпил, — затараторила я, оправдываясь. — Какой-то целительской магией. А я на нее неадекватно реагирую. Меня опять… в подпространство. Но там не песок был, а трава. Я сидела, сидела… и веночек сплела… с метелочками. И как-то его вынесла оттуда. Сама не знаю как, честно! А потом… я его на вас… случайно почти…

Оливер и Грин переглянулись, будто спрашивая друг у друга, все ли у этой девицы в порядке с головой и не врет ли она. Затем одновременно посмотрели на меня и, судя по их взглядам, пришли к выводу, что не врет.

— Элизабет… — ректор откашлялся. — Дело в том, что… на промежуточном уровне нет травы. Там вообще нет ничего, кроме магии. Чистая концентрированная энергия. Попадая в подпространство, маг придает ей форму. Обычно это нити, удобные для создания плетения. В вашем случае сначала был песок — не приспособленная для трансформации и преобразований субстанция. Теперь трава… Немного странно, но с травой уже можно работать. Понимаете?

Я кивнула. Потом подумала, что обманывать нехорошо, и замотала головой.

— Я вас… вам как-то навредила?

— Не навредили, — улыбнулся Оливер, вновь обменявшись взглядами с Грином. — Вы ведь не думали о чем-то конкретном, когда сплетали травы? Просто собрали их… собрали энергию и, так сказать, зарядили меня.

— Но вы так…

— Подобные процедуры требуют соответствующей подготовки, — разъяснил ректор. — Если без предупреждения влить в человека большой объем чистой энергии, это… не очень приятно.

— Как ведро ледяной воды на голову, — подсказал Грин.

— Вроде того, — согласился Оливер.

Я вспомнила, как его крутило и ломало, и поняла, что сравнение подобрано слишком мягкое.

— Вам от этого не плохо теперь? — поинтересовалась робко.

— Нет, — ответил вместо ректора доктор. — Милорду Райхону теперь очень хорошо. Во всяком случае, целительские заклинания сработали все, как одно. Но думаю, даже если бы их не было, такого количества энергии хватило бы на самопроизвольное обновление организма.

— Да? — спросила я у Оливера. Мало ли, что Грин говорит, это ведь не его чистой силой шандарахнуло. — С вами точно все хорошо?

— Все прекрасно, Элизабет. Чувствую себя немного странно, но это пройдет. Нужно время, чтобы энергия усвоилась, или сброшу излишки…

Он улыбался, и я улыбалась в ответ. О том, какой идиотский у меня при том вид, старалась не думать. Главное, что все хорошо. Даже замечательно. Оливер спас меня. Я вылечила его. Случайно, но вылечила же. И день, который мог стать последним в моей жизни, стал одним из лучших. Потому что Оливер смотрел на меня так… и я на него…

А на Грина мы оба не смотрели. Просто забыли о нем, и вспомнили только тогда, когда доктор, издав какой-то невнятный звук, начал медленно сползать по стене.

— Веночек, — провыл он, закрыв лицо руками. Уселся прямо на пол и уронил голову на согнутые колени. — Веночек она сплела…

— Нервное, наверное, — шепотом пояснила я Оливеру, чувствуя, как саму начинает трясти в преддверии истеричного смеха.

Милорд Райхон хрюкнул в кулак и отвернулся.

— Вено-очек! — протянул издевательски доктор, взглянул на меня на миг и снова спрятал лицо в ладонях, зайдясь беззвучным хохотом.

— И ничего смешного! — заявила я и тотчас зажала себе рот. Лучше давиться тихими всхлипами, чем ржать как лошадь.

Или как ректор.

— Правда, ничего, — сквозь смех поддержал он меня, уголком простынки смахнув с ресниц слезы. — Ну, сплела… веночек…

— У-у, из травки, — согласился с пола Грин. — Веночек…

— Веночек! — подтвердила я и опять зажала рот, хоть это уже почти не помогало.

На месте инспектора Крейга, появившегося в палате спустя пару минут, увидев трех хохочущих придурков, я позвала бы на помощь медиков. Но инспектор этого не сделал. Может быть, потому, что в компании веселящихся идиотов уже был свой доктор.

И правда, нервное. Потому на самом деле повода для смеха не было. Из того, что рассказали мне после, я поняла, что Оливеру безумно повезло, что я — это я, ветер в голове и периодически полное отсутствие каких-либо мыслей. Добрый нрав и чистое сердце, как тактично выразился Крейг. Позитивное мышление, легкость восприятия и свойственная молодости беспечность, по словам милорда Райхона. Грин от комментариев воздержался. Пожалел меня, наверное: он-то всегда называет вещи своими именами.