Голодные Игры: Восставшие из пепла (СИ) - "Gromova_Asya" - Страница 33

– Иди к черту, Долбанутый. Жалею, что на арене не выпустила тебе…

– Что расскажешь, Бити? – спокойно спрашиваю я.

Их препирательства своего рода обряд, к которому, если не привыкнешь сразу, не привыкнешь уже никогда.

– Перед тобой главный «режиссер» 76-х Голодных Игр, – выплевывает Джоанна. – На его языке это звучит намного вальяжнее, но суть от этого мало меняется: Бити заделался главным Потрошителем. Сделай мне, как двукратному победителю, любезность. Смени, в конце концов, этот чертов лозунг на что-нибудь более правдивое и менее созвучное. Вроде: «Умрут только двадцать три трибута-неудачнника, но именно ты можешь победить, чтобы до конца жизни стать собакой Капитолия».

Девушка с грохотом опускает фужер на стол и, не попрощавшись, шагает в толпу. Подобные слова можно было приравнивать к государственной измене. Джоанна не боялась огласки, не боялась Президента, не боялась самой смерти. Она никогда не отличалась особой вежливостью или добротой, но отваги и храбрости ей было не занимать.

– Она злится на меня, да и кто бы не злился? Не я, к несчастью, решал подобные вопросы. Койн назначила меня главным технологом, а что я мог сделать? Отказаться, чтобы и мне приписали «душевнобольного», сослав загибаться в Дистрикте? Еще хуже – государственная измена, но я, по правде, мало боюсь этой участи…

– Ты говорил, что есть участи хуже нашей? – спрашиваю я, – О чем ты тогда говорил?

Подносят очередной бокал шампанского, и я незамедлительно хватаю его в руки, боясь выпустить. На самом деле боюсь я только одного – услышать правду. Правду грядущей арены.

– Беженцы. Все, что приготовила Койн, намного хуже предыдущих игр. Они безжалостней, они опасней. Я не видел полного чертежа арены, но могу тебе поклясться, Китнисс. Это настоящее пекло.

Я нервно сглатываю и пытаюсь не выдать собственной дрожи. Все нормально. Все хорошо. Я жива. Готова к сражению. Победный настрой и вновь облачаюсь в перья птицы. Все хорошо. Все нормально.

– Мне кажется, она укрывает схемы от меня. Ведь я, как и ты, стану ментором. Она надеется на мое благоразумие, но уверен, в обновленном Тренировочном Центре найдется предостаточно доносчиков.

– Бити, молчи, – прошу я. – Не сейчас, пожалуйста.

Он понимающе смотрит в мои глаза. Наверняка не хуже меня понимает, что готовить детей к смерти так же бесполезно, как и рассматривать чертежи арены. Это бесполезно, как и все, что мы можем подарить этим детям.

– Самое страшное, что это не единственная наша проблема, Китнисс.

Я вскидываю опьяненный взгляд на «Долбанутого». Страшно хочется есть и пить, об остальном я и думать забыла. Но эти слова – слова, которые так часто рушили мою последнюю надежду, – разрождаются во мне чувством предостережения. Это важно.

– Пока вы добирались в Капитолий, ты не заметила ничего… особенного?

– Особенного? – переспрашиваю я.

– Что-то, что не укладывалось в твое общепринятое понимание.

Я задумываюсь: тяжелая работа на полях, прежнее убранство экспресса, приветственные билборды Дистрикта-2. Разве в этом было что-то «отличное от нормы»? Нет, все же присутствовало нечто, за что моя опьяненная память уцепиться не могла.

Имя. Главное забытое имя, которое маячило в этом списке со значком «ненормально». Мысли сыплются на меня вперемешку с буквами – я не могу ухватиться за несколько нужных слогов.

– Элмер Хейс, – выпаливаю я. – Я встретила его на перроне вокзала Дистрикта-2.

И теперь, сказав это, я почему-то поняла, как это обстоятельство незначительно. Элмер, ну и пусть себе Элмер. Логическая нить прерывалась на этом парне, продолжая свой путь и обходя его стороной.

– Невероятно! - глаза Бити вспыхивают неожиданным восторгом и радостью. – Как вы встретились?

Я недоумевающе хмурю брови и пересказываю своему, теперь уже оправданно Долбанутому другу о том, как познакомилась с этим парнем. Кажется, я не упускаю ни одну деталь, иногда повторяя по несколько раз, так как этого настойчиво просит Бити.

В конце рассказа его глаза налиты обезумевшим счастьем.

– Поделишься радостью, Бити?

– Ты, наверное, мало понимаешь, с кем пришлось столкнуться на вокзале?

Я недоумеваю еще больше. Кажется, он просто насмехается надо мной. Я начинаю злится. Что за секреты и недосказанность?

– Нет, не понимаю.

– Я знал, что они не ограничатся Восьмым! Но кто бы мог подумать?

– Ты скажешь мне, наконец, о чем говоришь или нет? – рычу я.

– Китнисс, тот самый незатейливый парень из Дистрикта-2 – один из предводителей отряда радикалов, которые восстали против Президента Альмы Койн.

***

Тепло разливается по телу вместе с отчужденным и незнакомым мне чувством радостного шока. Радикалов? Людей, которые все еще поддерживали меня и сторонились мести? Бокал, который до этого момента был в моей руке, с грохотом разбивается о мощеный пол Сада. Я и забыла о том, где нахожусь.

Несколько пар удивленных глаз оборачиваются к нам с Бити. Понимая, насколько обескуражено выгляжу, разрождаюсь громким, заливистым смехом, дабы не вызвать не нужных подозрений. Технолог нехотя подыгрывает мне. Да, ему явно не хватает актерского мастерства и долгих месяцев тренировок в игру «несчастные влюбленные из Дистрикта-12» .

Когда всё возвращается в прежнее русло, и разбитый бокал списывают на опьянение, Бити уводит меня в сторону. По витиеватой мощеной тропе мы возвращаемся в Президентский Дворец. Нас приветствуют, нами восхищаются, но в голове нет и мысли о том, чтобы отвечать им. Все сознание забито одним только словом: «радикалы».

Мы останавливаемся у самого окна, задернутого ярко-бардовыми бархатными шторами. Становится смешно: гамма цветов везде одна и та же, а я похожа на кусок ходячего алмаза посреди этого уныния.

– Веди себя естественно, старайся смеяться как можно чаще. Мы и так приковали слишком много ненужных взглядов, – шепчет Бити.

Я односложно киваю головой и стараюсь непринужденно засмеяться – все выходит, Бити одобрительно кивает.

– Я до последнего не верил, что они смогут связаться с тобой. Но, как видимо, я ошибался. Он говорил с тобой на том языке, на котором ты его понимала. Язык надежды, борьбы, сражения, понимаешь, Китнисс? Он проверял, чью сторону принимает та самая Сойка, в которую до сих пор верят многие в стране.

– Он говорил такие простые и односложные вещи… Только в конце…

Я замираю. Этот жест – словно объяснение всему его поведению. Сердце замирает на одном из ударов, пропуская его: они верят в меня, я нужна им.

– Что в конце? – нетерпеливо спрашивает технолог.

– Он попрощался со мной жестом моего Дистрикта…

Бити ободрительно хлопает меня по плечу, замечая мой ошарашено-счастливый взгляд. Теперь и меня можно звать Долбанутой. Но что-то не дает мне покоя, будто во всем этом кроется подвох. Для полной картинки мне не хватает одной детали, которая кроется в недосказанных словах Бити.

– Ты сказал: предводители? Их много? Сколько этих радикалов вообще?

– Достаточно, раз из Дистрикта-8, они добрались во Второй.

– А предводители? – не унимаюсь я.

Бити тяжело вздыхает. Что-то заставляет молчать его об этом.

– Их всего двое, – тихо говорит технолог.

– И ты знаешь кто второй?

– Это Гейл, Китнисс. Гейл Хоторн.

___________________________________________

Дорогие мои Читатели. Эта глава предпоследняя, но я сделала её довольно обширной и по количеству, и по содержанию.

Завтра-послезавтра выложу 20-ю главу, заключительную главу второй части. Буду ждать ваших комментариев и критики.

С любовью, Ася.

========== Глава 19 : Искренность. ==========

Странно ощущать, что голод, который, словно собака кость, обгладывал меня всего несколько минут назад, отступил. Правдивее сказать – видоизменился: все тело изламывается в тошноте. Я чувствую, как она зарождается в каждой клетке, но продолжаю стойко держаться на ногах. К несчастью, это невыносимо. Я опираюсь на протянутую руку технолога: он ничуть не удивлен.