Е2-Е4 или совсем другая история. Часть 2. Ученик Хогвартса (СИ) - "Рада Девил" - Страница 313

Я что-то подобное подозревал. Он не такой, как все. Я не могу объяснить, как я это понял, но… - Рон, извиняясь, смущенно улыбнулся.

В комнате некоторое время было тихо. Гарри обуздывал остатки своего раздражения, а его друзья свыкались с мыслью, что их обучает защищаться от темных искусств ни кто иной, как оборотень – опасное магическое существо.

Гарри, ты полагаешь, что, раз профессор Люпин - оборотень, то он не может желать просто подружиться с тобой? Он ведь дружил с твоими родителями. А я читала, что оборотни, как и волки – очень чтят законы стаи. Если профессор Люпин считает тебя членом своей стаи, то его повышенное внимание к тебе легко объясняется, – Гермиона все же не сбрасывала со счетов и такую возможность.

Нет. Он не любит Гарри, он притворяется, - вырвалось у Рона до того, как он смог понять, что говорит это вслух.

Откуда тебе это может быть известно? - голос Гермионы звучал немного недовольно, скорее, из-за того, что ее предположение даже не стали рассматривать.

Я думаю, не стоит сейчас делать никаких выводов относительно Люпина.

Профессора Люпина, Гарри, - поправила Гермиона и усмехнулась. – Ты же не хочешь с ним сближаться? Значит, он для тебя - профессор Люпин.

Просто мне так надоели его улыбочки эдакого несчастного отвергнутого претендента в друзья, что это уже бесит. Рон, я попрошу профессора Снейпа подобрать тебе специальную литературу, - Гарри улыбался открыто и тепло. Он решил оставить тему про оборотней и перейти к более интересной.

Какую - специальную? – не понял Рон слов Гарри.

Я уже давно замечаю за тобой некоторые особенности и теперь почти наверняка уверен, что у тебя развивается дар. Скорее всего, Рон, ты – эмпат. Ты способен напрямую воспринимать эмоциональное состояние других волшебников, это то же самое, как мы слышим чью-то речь, например. Вспомни – встречу с дементором ты перенес тяжелее всех остальных. Это все потому, что тебя захлестывали не только собственные эмоции, но ты также чувствовал и наши страхи, и страхи всех, кто был в соседних купе, - Гарри наслаждался эффектом, произведенным его словами.

Очень на то похоже, - Гермиона восхищенно смотрела на порозовевшего от смущения Рона. Он всегда заливался румянцем, когда ему напоминали о его, как он считал, слабости во время встречи с дементором. – Я тоже заметила, что ты иногда словно наперед знаешь, когда я собираюсь рассказать о чем-нибудь интересном. И вот сегодня ты не был удивлен тем, что профессор Люпин - не человек. Тебе нужно все узнать о способностях эмпата и начать развивать свой дар…

И Гермиона тебе в этом поможет. Она вместе с тобой - или даже раньше тебя - прочтет все книги про эмпатические способности и подготовит план занятий, - подтрунивал Драко, давно заметивший за подругой любовь к составлению списков, расписаний, планов и графиков.

А почему бы и нет? И знаете, раз Рон чувствителен к эмоциям, то мы должны заботиться о нем и стараться не нервничать в его присутствии, а еще…

Гермиона! Успокойся, - Рон смеялся. – Я не инвалид, поэтому мне не нужно создавать тепличные условия. А вот от помощи я не откажусь. Для начала нужно будет выяснить, действительно ли у меня есть особые эмпатические способности? Может, я научусь тогда управлять этим даром, и в следующий раз при встрече с дементором не стану так сильно раскисать.

Еще некоторое время разговор вертелся вокруг эмпатических способностей, их вероятных проявлений и учета подобных возможностей при выборе направления деятельности в будущем. Гарри был доволен, что больной для него в последнее время вопрос о Люпине был хотя бы на время им забыт.

Обед уже подходил к концу, когда в Большой зал влетела одинокая сова, тем самым привлекая к себе всеобщее внимание. Все ее коллеги уже давно справились со своими обязанностями и принесли почту студентам-адресатам еще с полчаса назад. Обычная, серая, не очень крупная ушастая сова сделала круг под потолком зала, а затем уверенно направилась к слизеринскому столу, за которым безошибочно отыскала Поттера, которому было адресовано принесенное ею письмо. Не только студенты, но и большинство преподавателей проследили за полетом птицы и теперь задавались вопросом – кто мог написать письмо Поттеру? Всем было известно, что он сирота и получает письма исключительно один раз в месяц. В первых числах управляющий из Гринготтса присылал ему очередной финансовый отчет, но сейчас был конец месяца, и неурочное письмо вызвало легкое любопытство у тех, кто был так или иначе заинтересован в Поттере и знал об особенностях получаемой им обычно почты.

Северус даже не подал вида, что заметил сову, принесшую Гарри послание, потому что был уверен – самое позднее вечером он обо всем узнает и без вопросов со своей стороны. Друзья Гарри предполагали, что услышат объяснения сразу после выхода из Большого зала, если он посчитает необходимым им рассказать. Люпин в преддверии полнолуния выглядел болезненно, он проводил сову почти безразличным взглядом, мысленно пожелав ей послужить для кого-нибудь обедом. Его все раздражало, запахи человеческой еды казались тошнотворным, за исключением разве что аромата жареных куриных крылышек и мясных шариков с подливкой. От Дамблдора почтовая сова, напротив, удостоилась очень пристального внимания. Он сделал себе пометку – вечером во время очередной пятничной встречи с Поттером обязательно поинтересоваться, от кого тот получает корреспонденцию. Как-никак он опекун и имеет полное право контролировать знакомства своего подопечного. Неожиданное послание могло оказаться и весточкой от Блэка.

Гарри, не обращая внимания на пристальные взгляды любопытных, отвязал конверт от лапки совы и угостил птицу совиным печеньем, которое нашлось у Драко, регулярно получающего не только письма от родителей, но и некоторые периодические издания, включая «Ежедневный Пророк». По давно заведенной привычке вскрывать письмо в Большом зале Гарри не стал. Он только проверил его на вредящие чары и, не обнаружив ничего опасного, спрятал в карман.

После обеда Поттер, уединившись возле окна в коридоре, распечатал послание и с радостью узнал, что готова волшебная палочка из бузины с сердцевиной из пера феникса, которое он передал мастеру Олливандеру летом. Ничего тайного в этом сообщении не было, поэтому он поделился новостью с друзьями, а вечером перед уходом на встречу с Дамблдором даже ухитрился отдать письмо Северусу, чтобы он мог прочесть его Тому, если будет разговаривать с ним через Сквозное зеркало.

Встречи по пятницам тяготили Гарри неимоверно. Они стали для него неприятной и весьма тяжкой повинностью, от которой не было ни кната пользы. Однако он не собирался протестовать, смирившись с желанием Дамблдора таким образом напоминать о том, кто его опекун. Гарри считал, что ни к чему лишний раз показывать свой характер и проявлять неповиновение, вызывая дополнительную подозрительность Дамблдора, который и без того не оставлял его без своего пристального внимания.

Зайдя в назначенный час в кабинет директора, Гарри, по уже давно установившейся традиции, подошел поприветствовать Фоукса.

Здравствуй, мой хороший, - Гарри ласково погладил довольно курлыкнувшего феникса по голове. Они иногда встречались с ним и в комнатах Северуса, поэтому давно стали добрыми друзьями. Дамблдор об этом не знал, и поэтому его удивляла нескрываемая привязанность Фоукса к Гарри. – Ты помнишь, как подарил мне свое перо? А? Или ты, сгорая, забываешь все о своей прошлой жизни?

Думаю, мальчик мой, память все же каким-то странным образом передается возрожденному фениксу. Я сужу по своим наблюдениям за Фоуксом, - сегодня Дамблдор встретил Гарри, стоя возле окна, и, соответственно, совсем близко от насеста феникса.

Это хорошо, - Гарри поглаживал шею блаженно зажмурившемуся Фоуксу. – Твое перо теперь стало сердцевиной для новой волшебной палочки, - обращаясь к фениксу, Гарри рассчитывал вызвать интерес директора, ведь ему нужно было получить разрешение на посещение лавки мастера Олливандера.