Место, которое есть - Караев Заур Маратович - Страница 9

Глава II

Проснувшись утром и покончив с некоторыми мелочными повседневностями, я решил отыскать доктора. Обход жилой части владений не принес никаких результатов — Ипполита нигде не было. Это могло говорить только обо одном — он находится в подземной лаборатории и над чем-то работает. Так и оказалась.

Спустившись по ступеням в подвал, я осмотрелся и обнаружил ученого за микроскопом. Мое появление не было замечено, так что мне выпал шанс понаблюдать за процессом работы. По правде говоря, ничего выдающегося или даже просто интересного в этом нет — ну вот сидит себе человек на небольшом стуле и, смотря сквозь систему линз, что-то бормочет себе под нос. Зрелище скучное. Однако таким образом все воспримет лишь тот, кому ничего неизвестно о величие всех этих научных таинств; я же всегда с неким душевным трепетом созерцаю данную картину. Конечно! Ведь предо мною, можно сказать, поглощается работой творец новой жизни, исправитель ошибок и жестокости человечества!

Ипполит отнял голову от прибора и заметил, что количество людей в лаборатории увеличилось до двух за счет меня. Он слегка улыбнулся, а затем сказал:

— Ид, ты как раз вовремя! Я уже было хотел сам подняться да поискать тебя, но ты пришел самостоятельно, будто предчувствовал…

— Да ничего я не предчувствовал. Просто знал, что ты здесь, и спустился.

— Но не от безделья же ты решил прейти в лабораторию — спускался бы ты сюда всякий раз, когда я работаю, твой мир был бы ограничен теми ступенями, — его палец указал в сторону лестницы, соединяющей подвал с домом, — и этими стенами.

— Ты, видимо, забыл. — с небольшой укоризной в голосе вымолвил я. — Мне необходимо питаться. Я бы, конечно, с куда большим удовольствием предавался этому занятию где-нибудь в баре за столом, но, насколько тебе известно, это невозможно.

— А! — спохватившись воскликнул доктор. — Прости, дорогой Ид. Совсем вылетело из головы. Присаживайся, сейчас мы тебя накормим.

Я расположился на большом кожаном кресле и морально приготовился к ожидавшей меня процедуре. При помощи длинной и очень острой иголки, являвшейся частью массивного аппарата, доктор ввел мне в кровь смесь из нужных веществ, причем сначала в одну руку, а после во вторую. Я не знаю зачем это делается: кровеносная система у меня не мутировала таким образом, что при инъекции в определенную ее точку некоторые органы или отделы оставались бы без нужных веществ, но доктор говорил, что нужно действовать именно так и никак иначе. Благодаря использованию различного рода катализаторов и ингибиторов Ипполит добился того, чтоб вводимая мне смесь усваивалась полноценно и последовательно, так что мой обмен веществ подчиняется тем же законам, что и обмен веществ любого млекопитающего животного.

Когда мы наконец покончили с процедурой, оберегающей мой организм от голодной смерти, Ипполит начал говорить следующее:

— Помнишь, я тебе вчера вечером говорил об одном деле?

— Да, не забыл. И, признаюсь тебе, я полон энтузиазма.

— Он тебе понадобится, впрочем, это рвение — вечный твой спутник. — доктор добродушно улыбнулся и дал мне этим понять, что слова его стоит расценивать как похвалу. — Ладно, пора к делу. Знаешь ли, дорогой друг, существует один очень интересный недуг, носящий название болезнь Кройцфельдта-Якоба. Неизлечимое заболевание, ведущее со временем к полной умственной деградации. Раньше эта болезнь встречалась крайне редко, а сегодня и того реже. В общем, тебе нужно найти женщину с таким вот диагнозом.

— Это в моих силах, я думаю. Не в первый же раз мне приходится занимать чем-то подобным.

— Да, да, Ид. Однако я еще не все объяснил тебе. Нам нужна не просто способная родить женщина с данным заболевание, нам нужна представительница рода человеческого, которой по наследству досталась болезнь Кройцфельдта-Якоба.

— Я, конечно, не семи пядей во лбу, но разве сегодня не все заболевания носят наследственный характер? — я усмехнулся.

— Ид! — вдруг как-то злобно выкрикнул мое имя доктор — Слушай меня внимательно, и не пытайся говорить о том, чего не знаешь! Ты должен отыскать среди той ничтожной горстки носителей этого заболевания именно ту женщину, у которой с рождения имеется эта дрянь! Понимаешь ты или нет?!

— Да, да, ты успокойся только, а то так диалога не построишь, — отреагировал я, будучи несколько возмущенным этими несправедливыми нападками на мою персону.

— Я бы, конечно, — доктор, по всей видимости не расслышав в моем ответе призыва к примирению, все еще продолжал говорить гневно, — мог рассказать тебе пару лекций о прионах, коровьем бешенстве и о различиях вариаций болезни Кройцфельдта-Якоба, но это будет всего лишь бесполезной тратой времени, которого и так с каждой секундой становится меньше! Почему ты, несмотря на то, что имеешь четкие указания и обладаешь пониманием важности нашего предприятия, стоишь сейчас здесь и морочишь мне мозги?! Это, по-твоему, путь к успеху? Неужели ты такой идиот?!

— Успокойся, Ипполит! — произнес я повышенным тоном, пытаясь донести до собеседника мысль о том, что пора бы прекратить перепалку. — Ты сам сейчас тратишь попусту называемое тобой драгоценным время. Я сказал тебе, что все понял. Теперь же давай перейдем к делу. Или ты предпочтешь этому усугубление конфликта?

— Ладно! — тоном палача, пощадившего свою жертву, отвечал ученый, однако мне легко было догадаться, что он сдался, а такую интонацию выдавил из себя только ради красиво отступления. С этой его чертой я был хорошо знаком — Ипполит, встречаясь с легкой агрессией, всегда трусил, таким образом получается, что в руках у меня имелся действенный способ усмирения разбушевавшегося ученого. Не знаю, может, дело в природной боязливости этого человека, а может быть доктор ведет так себя только со мной? Ведь как-никак он очень сильно зависит от меня — я даю ему кров, предоставляю нужное количество финансов и организовываю покупку необходимого оборудования. Конечно, и я завишу от него — в голове этого несомненно гениального биолога-генетика (Бог весть, как его еще можно назвать) хранятся знания, способные изменить весь ход истории человечества. Взаимозависимость, получается, существует, вопрос только в том, кто в ком более нуждается? Обошелся бы я без Ипполита? Думаю, что да, не так уж и пугает меня то, что планета Земля еще тысячелетия будет заселена практически только уродами, подобными мне. Чего тут плохого? Постепенная деградация — естественная вещь, и не важно кто является инициаторам движения по нисходящей. Говорят же, что когда-то человек жил в идеальном месте, называемом Раем, но натура его, склонная к тому, что бы быть «искушенной», восстала и сама отдалась в объятия грехопадения. Рай заменила Земля. Говорят, что на этой планете поначалу тоже все было хорошо, но потом какой-то отчаянный завистник решил окропить ее чужой кровью… Эту цепочку можно продолжать бесконечно, правда же? Получается, что деградация человека — есть ничто иное, как одно из главных его стремлений. Ну, вот мы, следуя этому своему чувству, и получили, что имеем. Зачем же жаловаться тогда? Однако, так я думаю далеко не всегда — это лишь здравомыслие, которое так редко бывает главным руководством для обладающих разумом. Я вот, например, плюю на это полезное качество и предпочитаю быть марионеткой в руках другого, того, что заставляет меня красть женщин и делать из них объекты опытов. Не знаю какова его природа: быть может это тщеславие — разве неприятно думать о том, что когда-то тебя будут величать отцом начала нового человечества, а может это и в самом деле какое-то благородство. Плевать! Я же знаю, что так может продолжаться только до тех пора, пока рядом со мной Ипполит, если станет иначе — тщеславие или его прекрасная альтернатива замолчат, и слово перейдет к инстинкту самосохранения и желанию комфорта. А вот мой дорогой ученый, пока ему удается сохранять целой шкуру, никогда не сможет отступить, потому что эта работа и есть вся его жизнь. И я ему нужен, чтобы он мог жить! Наши отношения — эдакий симбиоз с легким уклоном в сторону паразитизма.