Как развалили СССР. Крушение Сверхдержавы - Хасбулатов Руслан Имранович - Страница 13

Ельцин казался озабоченным, потом сказал:

– Сразу после завершения (тогда еще продолжался V съезд депутатов) съезда я созову совещание в составе «узкого кабинета»: Гайдар, Бурбулис и еще… Давайте поступим так, Руслан Имранович, вы выскажете свои соображения относительно корректив, которые могли бы «уложиться» в тот доклад на съезде, который я сделал. Время-то у нас еще есть, хотя и немного».

Я выразил согласие. Но… никакого совещания Ельцин не провел. Я несколько раз напоминал ему о нашей договоренности – в ответ он сообщил, что соответствующее задание он дал Гайдару, тот будет докладывать мне о «ходе вопроса». Я понял, что это отговорка и вряд ли что-то правительство будет менять. Предстояла тяжелая работа – через законодательство Верховного Совета существенно корректировать деятельность нового правительства, минимизируя риски.

А социальная напряженность в стране нарастала, и прежде всего из-за «сброса цен». Сложилась уникальная ситуация – правительство еще не заработало как следует, общество его не знало, а негативные результаты его первых шагов были настолько масштабными, что они грозили массовыми выступлениями по всей стране. Вот где истоки той «тихой» гражданской войны, которая была буквально введена в российское общество начавшейся «новой политикой» правительства Ельцина – Гайдара – Бурбулиса и которую Верховный Совет в силу своих возможностей пытался погасить. И ему это удалось сделать. Вот тогда уже стало понятно, что пришло правительство не реформ, а правительство контрреформ.

Президентско-правительственный подход. Какой-либо цельной, проработанной программы приватизации правительство так и не сформировало, если не иметь в виду один подход «сплошной приватизации». «Все надо было приватизировать и как можно скорее» – вот и вся концепция. Как позже вспоминал «отец» монетаризма, он в отношении российских реформ придерживался одной мысли: «Приватизировать, приватизировать, еще раз приватизировать!»

Поэтому я считал, что следует ускорить принятие законодательства, которое подвело бы необходимую нормативную базу для трансформации экономики. Поскольку в Верховном Совете уже были основательно проработанные законопроекты по вопросам приватизации, нам необходимо было иметь согласованный подход в этом сложнейшем вопросе – по сути, центральном вопросе всей экономической реформы. Поэтому я дал задание профильному комитету парламента обеспечить взаимодействие с правительством и выработать до 1 января 1992 года проект Закона о приватизации.

В тот период широко обсуждались несколько вариантов приватизации. Один, например, предполагал превращение коллектива предприятий в собственника. Этот вариант успешно применялся в целом ряде развитых стран, даже в Америке. Обобщенный американский опыт коллективного владения был хорошо описан в книге Луиса и Патрисии Келсо[9]. Эта книга, переведенная на русский язык, в 1992 году мной была передана нашим депутатам – она имела огромный успех, – все увлеченно ее читали. Достоинством этой книги являлось описание моделей, их разработка и внедрение – этим в США занимались сами авторы, супруги Луис и Патрисия Келсо при сильной поддержке губернаторов штатов и влиятельных профессоров. На коллективных предприятиях, описанных авторами, в США было занято около 10 млн человек. Приблизительно аналогичный подход, характеризующийся конкретным, адресным характером, был успешно внедрен академиком Святославом Федоровым в деятельности его МТК «Микрохирургия глаза» и имел международный успех. Соответствующий законопроект был уже на стадии готовности и мог быть успешно применен на практике.

Другой вариант, имеющий универсальный подход, исходил из введения ключевого момента – именного приватизационного чека, который получал каждый гражданин по мере проведения очередного этапа приватизации. Каждый общенациональный этап приватизации предполагал вручение каждому гражданину России нового приватизационного чека на основе оценочной стоимости доли приватизированной государственной собственности. Приватизационный чек не мог быть объектом купли-продажи, например, в течение 5–10 лет, но мог переходить по наследству, а также родственникам. В последующем предусматривался механизм его обращения на денежном рынке в качестве ценной бумаги. По мере успешной деятельности предприятия на счет владельца чека поступала соответствующая часть прибыли. Другая модель предполагала собственность «народных предприятий». Были и другие модели, при этом предусматривалось, что коллективы предприятий сами должны определить, какую модель они считают для себя приемлемой. Это был бы честный подход, правильная возможность выбора.

Если бы эти схемы приватизации не были загублены, можно представить себе, насколько существенно улучшили бы свое материальное положение миллионы семей только в результате повышения цен на нефть на мировом рынке! И что не менее важно, такие формы приватизации стали бы заслоном на пути спада и перекрыли бы пути для чубайсовской мошеннической приватизации. Основная цель, которую мы преследовали в Верховном Совете, это придать политике характер народной приватизации. Мы полагали, что нам следует законодательно утвердить ряд вариантов приватизации, когда сами коллективы могли бы сделать свой выбор в этом вопросе, – народы страны имели такое право, но ельцинисты его отняли у него, навязав мошеннические игры.

Такого выбора президентско-правительственная власть не дала народу Российской Федерации – она его ограбила, санкционировав под видом «приватизации» разграбление колоссальной по объему государственной собственности в пользу узкой группы авантюристов. Если до уничтожения Верховного Совета граждане получили какую-то часть доли, пусть самую мизерную, от проведенного первого этапа приватизации народного хозяйства (ваучеры), то в последующем, когда была проведена «большая приватизация», граждане страны не получили ни копейки. Правительство Ельцина фактически раздало (через липовые аукционы) основные предприятия государственного сектора экономики как свою личную собственность. Правящая бюрократия всецело распоряжалась ею по своему хотению, без какого-либо контроля со стороны общества, не руководствуясь никакими законами. Это была откровенно воровская мошенническая операция грандиозных масштабов. По самым скромным подсчетам, оценочная стоимость всей собственности, которая была «передана» в частные руки в 90-е годы, составила порядка 550 млрд долл. Такова цена расстрела Верховного Совета, которую народ заплатил за то, чтобы Ельцин, как абсолютный тиран, воцарился в Кремле. Еще в середине 1992 года мне принесли записи из стенограммы какого-то правительственного совещания. Один из главных «идеологов» официального Кремля заявил о необходимости «слома» всей социалистической экономики. По его словам, она (эта экономика) не может быть преобразована – все те государственные предприятия, которые составляют «социалистическую экономику», должны быть разрушены. Только при таком разрушении «исчезнет угроза реставрации социализма», – так рассуждали эти каннибалы, умышленно уничтожая экономику, вместо того чтобы модернизировать и преобразовать ее.

Собственно, история приватизации в СССР (и соответственно в России) началась задолго до ее начала в 1992 году – с момента принятия в 1988 году Верховным Советом СССР Закона «О государственном предприятии (объединении) в СССР». Этот закон предоставил государственным предприятиям достаточно широкую экономическую самостоятельность, но одновременно разрушил управленческую пирамиду: Госплан – министерства – предприятия. Директора фактически стали владельцами предприятий. Несколько раньше, на основе Закона «Об аренде в СССР», в массовом порядке появлялись хозяйственные организации, сформированные трудовыми коллективами – на правах аренды имущества своих предприятий (в аренду с выкупом и без такового); быстро возрастала численность кооперативов (на базе Закона «О кооперации в СССР»), акционерных обществ и товариществ. Аналитики отмечали, что «коммерциализация госсектора пошла настолько широко, что затронула даже Министерство обороны (СССР. – Р.Х.), вплоть до войсковых частей. Все это происходило при отсутствии нормативной базы, системы специального учета и контроля, поэтому реальные масштабы первого этапа приватизации, которую мы называем стихийной, до сих пор неизвестны…»[10]. По сведениям Верховного Совета, она тем не менее была значительной – примерно 6 % стоимости активов в отраслях II подразделения. Это была в целом позитивная приватизация, своего рода предпосылка для создания смешанной экономики.