Вниз и влево (СИ) - А. Эльстер - Страница 64

Я потом уж, когда пришлось лечь на дно, расследование провел. Приказ на мое устранение шел из Абвера. Притом шел он хитро: немцы не сами на наших вышли, а через французов. Взяли лягушатников в оборот... Тем деваться было некуда, и потребовали они у наших мою голову. Но сразу я этого всего, конечно, не знал...

- Кто именно отдал приказ в Абвере? - спросил Отто, - Кто носил псевдоним: Вильгельм Линц?

- Не знаю настоящего имени, - сказал Лодзянский, - Но да, он. Его потом свои же убрали без шума. Дальнейшим распоряжался Теодор Росс из абверштелле Вены. Это тоже псевдоним, его действительное положение позволяет ему решать такие дела.

- Вашим основным направлением был барон? - продолжал расспрашивать Отто.

- Да.

- Почему тогда Абвер взялся за вас? Почему именно в тот момент?

- Сам не ожидал. Как будто, немчуре тоже было, что делить с бароном...

Отто умолк. "Хороший вопрос" - отметила Эльза.

- Дальше, - кивнула она.

- Уловил я, что происходит, и очень не захотелось мне ни самому помирать, ни людей своих терять, ни... - Лодзянский мельком покосился на сына, - В-общем, решил я опередить эти происки, от кого бы они ни шли. Вышел на связь с французами, говорю: дайте нам уйти, а мы вам за это - барона фон Лейденбергера на блюде. Барон-то личность для всех был интересная. Если бы он достроил свою Империю - никому мало бы не показалось.

Ну, а французы подумали-подумали, да и двинули с этим к немцам. И, в свою очередь, им говорят: вы нам даете время, или еще что-то, - я точно не знаю, за что они сторговались - а мы вам - барона. Абверу-то они не сказали, что не сами они добывать его собираются, а нашими руками. Выдали за собственную заслугу, - а потом, когда я это сделал, они еще и в спину нам ударили. Еле мы ушли...

Так вот, скажу я вам, добраться до барона задачка была не из простых. Я понял, что с наскока не выйдет: против штальберговских пушек у нас ничего нет. И вот тогда я и придумал тот способ, с книгой... Только знаете, баронесса... вы зря говорите, что ритуал ненастоящий.

Эльза увидела, каких сил стоило Отто не дернуться. Все-таки ей это удавалось гораздо лучше...

- Что вы имеете в виду?

- Да то, что он сработал... Да, пани: все было именно так, как там сказано, в книжке. Там ведь что говорилось? Барон должен был сразиться с тем, кто начал ритуал, - со мной, то есть, - поставив свою душу на кон. Выиграет - спасет и себя, и жертву. Ну, а проиграет - погибнет навеки, и жертва тоже... Я, знаете ль, никогда не верил ни в колдовство, ни в какую-нибудь религию, - но после той истории... - Лодзянский сделал паузу, потом продолжил менее монотонно, - Короче говоря, явился я в назначенную ночь на кладбище. Там уж все готово было, даже ванна с негашеной известью в могилке вашей стояла... Ну, вы ее видели, наверное. Могилка-то непростая. Так вот: сижу на вашем пустом гробу, время коротаю. Потом гляжу: пора. Залез повыше, аж в самый обелиск. Там дырка специальная, чтобы смотреть... А тут как раз и барон идет. Я подпустил его поближе - и выстрелил. У меня с собой была духовая трубка и стрелки отравленные. Он упал... Я подождал чуток для верности, потом вылез. Подошел к нему, проверил пульс. Он был мертв. Абсолютно точно.

...Тадеуш слушал, почти не дыша. Все это время он глядел на отца, - но сейчас поневоле посмотрел на Отто. Посмотрел - и не поверил своим глазам. У беспощадного баронского адъютанта во взгляде была страшная боль. Эльза рядом с ним стояла с каменным выражением лица.

- Ну, оставалось мне его сбросить в могилу - и дело с концом. Взял я его под мышки, перевернул... очки на нем были какие-то странные. И что-то, знаете, ужасно погано на душе у меня стало. Сначала я думал: это от моего поступка. Я ведь, если честно, барона уважал. Он был настоящий рыцарь, старой закалки человек. И вот я, значит, убил его исподтишка, когда он на честный поединок вышел... Эх, думаю: сколько я народу за жизнь свою ухлопал, а этот мне тяжело дался. И тут еще собаки выть стали, в деревне-то. Сначала одна завыла, потом другая следом, - а потом все хором, да заунывно так. Тогда я вдруг чую: не по себе мне, и сильно. Сцена-то дикая получилась: я ведь там кровищей все облил, свечки зажег черные, толстенные... Захотелось мне оттуда поскорее убраться, как я себя ни успокаивал. Ну, отодвинул я плиту, сбросил его туда - а пока бросал, мне почудилось, что он шевельнулся. Я даже фонариком вниз посветил... и... и... он... - Лодзянского явно пробила дрожь, - В-общем, он из ванны перевесился - и выбраться пытается. Из негашеной-то извести... У меня волосы на голове дыбом встали. Я, не раздумывая, пистолет выхватил, и все пули высадил туда, вниз. Потом плиту задвинул - и бежать... А потом вдруг думаю: если его яд не берет, то что ему пули..? Не знаю уж, пани баронесса, каких мне сил стоило заставить себя остановиться. Бросился я на землю, лежу и жду. Вдруг из-под плиты: бух... бух... а потом она сдвигается - и падает, раскалывается напополам. И он вылезает. Страшный... в извести-то он успел побывать... и идет ко мне... колено подламывается, пулей перебитое. Однако идет уверенно, будто точно видит, где я. Ну, думаю, все, кранты мне наступают. Лежу, подняться не в силах. И тут как надоумил меня кто-то. Вспомнил я старые всякие истории, где мертвяка по имени звали, чтобы он послушался. И я как заору: "Франц-Ульрих фон Лейденбергер, изыди!!!" А он... задергался весь, жуткий звук издал: не то хрип, не то вой... и будто задымился, на лбу особенно видно было. А потом упал.

А я все лежу, ни жив, ни мертв. Не знаю уж, сколько времени прошло... Да вдруг замечаю: собаки-то стихли. И сам я почуял как-то, что все закончилось... что бы в него ни вселилось, оно пропало. Теперь это был просто труп - хоть и страшный. Тогда уж я встал, и, на него стараясь не глядеть, донес его во второй раз до могилы - ну и доделал, что собирался. Плиту на место положил, обе половины. И только после этого дал оттуда ходу. Вот так-то...

...Так я к чему клоню, пани... Если уж с ним такое получилось, значит, душу он свою потерял, потому что на спасение все это мало было похоже. А если он ее потерял, то, значит, ритуал-то настоящий был. А раз уж он был настоящий, то душу свою потеряли и вы. Поэтому вы и есть ведьма, как втирал нам тут один святой отец...

Эльза фон Лейденбергер по-прежнему стояла, выпрямившись и глядя на Стефана Лодзянского своими ледяными глазами. Он вдруг понял даже сквозь морок подчинившего его заклятия, что это глядит на него смерть.

- Возможно, вы правы, - проговорила Эльза, - Да, очень похоже, что душу я потеряла, не говоря о моем дедушке. Что ж... благодарю за рассказ. Остаются лишь маленькие детали. Кто руководит ватиканцами и чего они хотят?

- Умберто Бенини. Он стар и очень опытен... И он живет для того, чтобы поднять девятый Крестовый поход. Сейчас он взял в свои руки не только Ватикан, но и Италию, и предъявил ультиматум немецкому фюреру, пригрозив ему буллой. Как я понял, он заполучил доказательства, что здесь свирепствовали дьявольские козни. Он потребовал от Райха сотрудничества с церковью. Какие бы ни были времена, анафема Святейшего престола - это все-таки до сих пор серьезно. Гитлер согласился. Теперь святой отец устроит что-нибудь впечатляющее. Может, масштабное аутодафе с изгнанием дьявола и массовым сожжением еретиков, - с него станется. Ну а когда все будут впечатлены - Италия возьмет на себя роль первой скрипки в тандеме Берлин-Рим. Я говорю: Италия - но подразумеваю Ватикан... И он начнет войну. Войну с коммунистами, свой Крестовый поход против безбожия.

Эльза кивнула. С Лодзянского она перевела взгляд на Тадеуша.

- И еще один вопрос, - к тебе, Тадеуш. Как, по-твоему: заслуживают ли деяния твоего отца отмщения? Простил бы ты его на моем месте?

- Мое мнение тебя не касается, Эльза, - тяжело, но с силой проговорил Тадеуш, - Я не на твоем месте, и никогда уже там не буду. Скажу одно: что бы ты теперь ни сделала, я найду тебя хоть на краю света.