Третий дневник сновидений - Гир Керстин - Страница 29

Совершенно бессильные приветы

от Вашей Леди Тайны.

Человека, который планировал свадебные торжества, звали Паскаль де Гобино. Это был ухоженный благообразный человек с чёрными волосами. Когда он говорил, зачёсанная набок прядь так часто падала ему на лоб, что мне скоро стало казаться: элегантное движение руки, поправлявшей волосы, было такой же частью отработанного стиля, как его французский акцент и очаровательная улыбка.

Эта улыбка резко отличалась от кислого движения губ, каким приветствовала меня Рыся, когда я ровно в десять утра появилась в столовой. Что было не так просто, потому как с пяти до десяти ванну безжалостно занимала Флоранс, а ей надо было завиться, накраситься и позаботиться о парфюме, так что у меня оставалось ровно пять минут, чтобы принять душ, одеться и причесаться, и моё время можно внести в Книгу рекордов Гинесса.

Все уже сидели за столом, так что мне оставался последний свободный стул, прямо напротив Рыси и рядом с Флоранс, которая, несмотря на стильный вид и огромную чашку кофе перед ней, выглядела устало, и выражение её лица могло скорей говорить о болезни желудка.

Следовало бы придумать что-нибудь получше, чем проводить утренние часы за обсуждением свадебного торжества, которое начинала Рыся.

Чтобы потом никто не жаловался, что не было возможности продвинуть свои идеи, - сказала она и потребовала присутствия всех членов семьи, даже Чарльза. (Рядом с планировщиком свадеб сегодня он показался мне ещё более лысым, да и особенно бодрым он не выглядел).

Мама и Эрнест попытались представить этот завтрак как неизбежную семейную встречу, в ходе которой можно попутно обсудить свадьбу, но слова, употреблённые Эрнестом, выдавали, что ни о «неизбежности», ни о «попутно» говорить не приходилось. Присутствие Рыси всегда заставляло его выбирать странно жёсткий, напичканный иностранными словами язык юристов.

- Мы предполагаем всего лишь конфигурировать некоторые идеи, - сказал он. - И возможно, нам удастся в данном случае консолидировать неприязненное отношение тех или иных присутствующих к празднествам вообще или к свадьбам в особенности.

Если это не значило, что он от страха готов наделать в штаны, я тоже не могла ничего сказать.

- Мы только не хотели бы розовых платьев из органзы, - сказала Мия.

Однажды, когда ей было пять лет, её заставили на свадьбе нести за невестой подол, и с тех пор она ненавидит розовую органзу.

Неприятна была нам и мать жениха, которая распоряжалась без спроса нашим временем, но этого мы Эрнесту не сказали. Мы не хотели ни ему, ни маме испортить удовольствие от этой свадьбы, как нас ни пугали Рыся, масштаб торжества и связанные с ним издержки. Маму наверняка тоже, но сегодня она ни разу не упомянула о своей любви к маленьким импровизированным вечеринкам в саду. Напротив, она сразу согласилась с Паскалем, что нет лучше места для свадебных торжеств, чем классическая английская усадьба.

Это обрадовало Паскаля, потому что как раз в последнюю неделю июля, намеченную для свадьбы, случайно оказалась доступна одна из лучших усадеб, годами закрытая. Что было таким же чудом, как и то, что сам Паскаль впезапно оказался в нашем распоряжении, Рыся не переставала это подчёркивать. Ведь и Паскаль уже несколько лет был недоступен, а многие знаменитые пары благодарили его за незабываемые торжества. Пара, которая вдруг передумала и потому освободила место для Эрнеста и мамы, была тоже знаменитой, но Паскаль, к сожалению, не захотел нам выдавать их имён.

- Я лишь говорю, что для многих лучше ещё до свадьбы понять, что они не подходят Друг к Другу, - только и сказал он, прежде чем обратился к «пресловуто-знаменитому свадебному перечню де Гобино».

Если этот пресловутый перечень и был чем-то знаменит, то больше всего запредельной скукой, это уже было ясно.

Интонация Паскаля, несмотря на очаровательную улыбку и акцент, действовала убаюкивающе, а он явно (обирался зачитать всё, что значилось в списке, лежавшем перед ним на столе, где перечислялись две тысячи разновидностей салфеток со всего мира, объяснялось, для чего нужны луковички в четырёхугольных стеклянных вазax - всё, вплоть до оптимальной высоты зачёхленных сто- ликов. Поскольку я не могла вызвать в себе никакого интереса к качеству разных конвертов, то поступила так, как делала, когда мне на уроках становилось скучно, - изображала на лице интерес и позволила мыслям свободно парить. Это не могло компенсировать недосып, но продлевало состояние глубокой расслабленности, что всё же лучше, чем ничего. И никого не сердило.

Временами до меня доходили отдельные слова, например: «препринт», «розы флорибунда», «расположение мест» и «миндальный мусс», но они без проблем становились частью моего дремотного состояния.

«Миндальный мусс», например, я могла обнаружить той ночью в веществе своего мозга, после того как Генри оставил меня одну во сне миссис Ханикатт и я, вместо того чтобы проснуться, рискнула ещё раз выйти в коридор. И если меня прежде пугала заглатывающая темнота, теперь появилось нечто-то, пугавшее меня ещё больше, - весенние каникулы.

Обычно во время каникул мы с Мией навещали нашего отца, но как раз теперь мы должны были оставаться дома, потому что папе пришлось разъезжать по делам и он жил в разных отелях на пути между Цюрихом и Штутгартом. (Правда, в мае он на несколько дней собирался заехать в Лондон, вроде бы ради нас, но, думается, ещё и для того, чтобы посмотреть на жениха, которого выбрала мама.)

Коридор был совсем тихим, слышны были только мои шаги. Кому бы ни нужна была эта тьма, тот, наверно, тоже проснулся. А может, этого кого-то вообще не существовало, были только мои собственные страхи, которые здесь оживали, и мои мрачные мысли. Но мысли уже не были мрачными, они лишь странно сцеплялись, определяя для меня направление. Взгляд скользил по дверям, и одна из них оказалась той, что я и ожидала увидеть, - красная дверь Матта.

Наверно, было уже раннее утро. Возможно, я уже не спала, у меня ведь был надёжный будильник, который звался «младшая сестра». Мия тоже не могла в конце недели спать долго и, сколько я помню, каждое воскресное утро забиралась ко мне в кровать. Я смотрела на дверь Матта и говорила себе, что в любой момент это может случиться.

Конечно, это была плохая идея, но лучшей не пришло в голову. До весенних каникул оставалось меньше трёх недель, и Матт... Матт мог для меня симулировать полёт.

Я скользнула взглядом по коридору. Никого не было видно, я была одна. Ещё можно было вернуться, но этого я не сделала. Я глубоко вдохнула, повернула дверную ручку и открыла дверь Матта.

- Любовь - не то, что мы ожидаем, но то, что есть, - сказал вдруг Паскаль, и я с надеждой вскинула голову.

Пропустила что-то важное? Может, всё уже позади?

Нет, похоже было, что список свадебного распорядка ещё не пролистан до середины.

Я обвела всех взглядом. Рыся, мама и Лотти, казалось, единственные продолжали с подлинным интересом слупить Паскаля, остальные в мыслях бродили где-то далеко, так же, как и я. Флоранс тайком возилась под столом со своим айфоном. Эрнест держал руку мамы и изображал улыбку, по взгляд его был направлен в пустоту. Мия строила на своей тарелке башенки из хлеба, а Грейсон компенсировал едой зевотную скуку.

Он уже поглотил массу яичницы с тостами и почти половину черничного торта Лотти. Увидев мою усмешку, он не усмехнулся в ответ, просто закатил глаза.

Чарльз сидел полузакрыв глаза, его подбородок опускался всё ниже, но каждый раз, когда его голова почти касалась тарелки, взгляд его замечал Лотти, и он выпрямлялся снова.

Лотти выглядела особенно прелестно в своей облегающей зеленоватой вязаной кофте, которая как нельзя лучше подходила к её каштановым локонам, собранным в пучок на затылке. Возможно, мне это лишь казалось, но Паскаль чаще всего посылал улыбки в её сторону.

- Над цветочными корзинами я уже несколько лёт работаю с одной садовницей. Утром в день свадьбы можно сорвать самые свежие биоголовки, так чтобы они были согласованы между собой в цвете.