De Secreto / О Секрете - Фурсов Андрей Ильич - Страница 135

«Я говорил вам о книге ФИШЕРА?… “Жизнь ЛЕНИНА”… У меня уже давно было совсем невосторженное мнение о ЛЕНИНЕ в период революции. Я вынужден был два месяца читать её, каждый день по 5 часов… я съэкономил на этом несколько лет, потому что я собирался сталкивать ленинские цитаты одну с другой… Теперь ничего не надо, всё сделано. По любому вопросу он дает: ЛЕНИН — вот, ЛЕНИН — вот. Это просто змея, это просто беспринципнейший человек. Если он буквально может вам сказать, что он за вас, а вы пойдёте к двери — он вам выстрелит в спину… Слушайте, прямо волосы дыбом становятся, когда читаешь… А вообще ЛЕНИН с момента переворота просто переродился, стал другим человеком… Он оппортунист… То есть он хватает возможность. Он как орёл видит мышь в поле. Он гениальный человек. Он сразу видит возможности. Он видит возможности победы или разгрома врага и всё, дальше он уже не интересуется, соответствует ли это теории, стоит ли это на нравственном уровне… Там потрясающие вещи… О том, что Советская власть прекратила своё существование 6 июля 1918 г… Власть Советов кончилась… Стала диктатура этой партии… Говоря о Советском правительстве, СОЛЖЕНИЦЫН заявил:…Это правительство без возможностей. У них просто нет приводов ни к идеологии, ни к массе, ни к экономике, ни к внешней политике, ни к мировому коммунистическому движению, ни к чему. Рычаги всех приводов обломались, не работают… Честное слово, у меня такое впечатление. Паралитики»[517].

Высказывания А.И. Солженицына по национальному вопросу уже процитированы выше.

Далее в «Меморандуме» были приведены слова А.И. Солженицына о возможности публикации его произведений на Западе: «Значит, “Энкаунтер” — английский журнал напечатал мои “Эссе” на почётном месте… могут меня спросить, мои ли “Эссе”? Я отвечаю незначащей фразой: “Я в “Новый мир” печатать обычно отдаю”… Я решил не признавать полностью своего авторства “Эссе”… Я скажу: “Действительно я написал некоторые стихотворения в прозе. Сдал их в “Новый мир”… Там вы можете их найти. А остальные? Да мало ли что ходит?” А те, от которых я отказываюсь — рязанские…. Ловка подделка; может быть провокация; может быть, искреннее подражание. Я не знаю”. И всё. И если меня всё же потом прижмут…, я скажу: “…Что я, гимназист? Почему я должен отвечать?..” теперь я буду иметь косвенную информацию о том, какие планы созданы, где это будет храниться, кто будет этим заведовать, в каком случае это будет пускаться. Я дал им разработанное завещание. Я собираюсь всем, им, нанести первый удар, чтобы “Шарашка»” была напечатана в том виде, в каком она лежит. Но это не скоро… там вся поэма, там все стихи, пьесы… В случае моей смерти печатайте мгновенно, всё сразу. С начала моего ареста начинаете выдавать с периодом в три месяца по одной вещи… В случае сильной разнузданной газетной травли тоже, но реже — через полгода, через год»[518].

Объясняя, почему он придерживается выжидательной тактики и не желает идти на обострение отношений с властью, А.И. Солженицын заявлял: «Я сейчас пока должен выиграть время, чтобы написать “Архипелаг”… Я сейчас бешено пишу, запоем, решил сейчас пожертвовать всем остальным… Я обрушу целую лавину… Я ведь назначил время, примерно от 72 до 75 года. Наступит время, я дам одновременный и страшный залп»[519].

Когда ему был задан вопрос: “А если ход событий пойдет гораздо быстрее?” — СОЛЖЕНИЦЫН ответил: “Слава Богу, раньше, так раньше… Я пущу здесь по рукам всё и там опубликую (смеётся). Что будеТ, не знаю. Сам, наверное, буду сидеть в Бастилии. Но не унываю”»[520].

«О своей новой работе СОЛЖЕНИЦЫН говорит: “Я такую вещь дал сейчас, что мне “Шарашка” кажется ерундой… Я чувствую, что скоро придёт время, когда захотят услышать про Октябрьскую революцию, когда нужно будет объяснить. И вот это объяснение, я чувствую, что смогу дать художественно. И я должен его дать. Это сейчас моя главная задача… Вещь убийственная будет… “Архипелаг”. Это такая убойная вещь»[521].

«На вопрос: “Это что, художественная вещь?” — СОЛЖЕНИЦЫН ответил: “Я определяю так: опыт художественного исследования… Думаю, что к будущему лету я закончу “Архипелаг”»[522].

Таким образом, по крайней мере, с 1965 г. госбезопасность имела точное представление не только о тех взглядах, которые А.И. Солженицын высказывал в своем ближайшем окружении, но и о том, над чем он трудился и как планировал свою будущую жизнь. Поэтому версия, будто бы КГБ проспал его подпольную деятельность, а когда хватился, было уже поздно, не выдерживает никакой критики.

Самое первое, самое простое и, наверное, самое распространённое, что делали органы государственной безопасности, чтобы парализовать деятельность лиц, чьи взгляды считались общественно вредными, — проводили так называемые «профилактические беседы».

«В соответствии с указаниями ЦК КПСС, — читаем мы в одной из записок КГБ 1971 г., — органы Комитета государственной безопасности ведут большую профилактическую работу по предупреждению преступлений, пресечению попыток ведения организованной подрывной деятельности националистических, ревизионистских и других антисоветских элементов, а также локализации возникающих в ряде мест группирований политически вредного характера. За последние пять лет выявлено 3096 таких группирований, профилактировано 13602 человека, входивших в их состав, в том числе 2196 участников 502 групп в 1967 г., 2870 участников 625 групп в 1968 г., 3130 участников 733 групп в 1969 г., 3102 участника 709 групп в 1970 г. и 2304 участника 527 групп в 1971 г.»[523]. «За период 1971–1974 гг. было профилактировано 63108 человек. За этот же период только путём профилактики пресечена на стадии формирования деятельность 1839 антисоветских групп»[524].

Как мы видим, КГБ вёл большую профилактическую работу. Однако с 1965 по 1974 г. он не предпринял в отношении Александра Исаевича никаких мер подобного характера, иначе бы последний обязательно поведал бы о них.

Возникает вопрос: почему?

«Среди интеллигентов, — пишет Э. Макаревич, — существовали настоящие фанатики идеологической борьбы с государством», профилактическая работа с которыми не имела смысла. Против таких лиц КГБ использовал другой приём, который на профессиональном языке назывался методом “массированного психологического воздействия”. В чем именно он заключался, Э. Макаревич не пишет, поскольку это, видимо, профессиональная тайна, сохраняющая своё практическое значение до сих пор. Но из его слов явствует, что применение этого метода вело к тому, что «человек в своём противостоянии власти, приблизившийся вплотную к статье 190-прим., вдруг замечал, что у него не клеится на работе, что как-то не складывается жизнь, число бытовых неурядиц стало критическим, от него отвернулись приятели и жить стало вообще неуютно. Стечение обстоятельств, но управляемых»[525].

Иными словами, метод «массированного психологического воздействия» должен был привести к тому, что вместо борьбы с властью подпавший под действия этого метода диссидент вынужден был тратить свои усилия на борьбу за жизнь, за существование.

Применялся ли этот метод к А.И. Солженицыну? Нет. Более того, органы госбезопасности не мешали ему получать гонорары за не публиковавшиеся произведения, а также улучшать жилищные условия.

И хотя деятельность А.И. Солженицына всё больше и больше расходилась с интересами советского государства, а его слава росла, КГБ ничего не предпринимал, чтобы противодействовать этому.