De Secreto / О Секрете - Фурсов Андрей Ильич - Страница 131

Это было сделано в Пятом дополнении — «Невидимки», в котором А.И. Солженицын назвал «более ста» фамилий[415].

Верхом наивности было бы думать, что все перечисленные лица являлись конспираторами. При таком разветвлении связей утечка информации была ещё более неизбежной.

Сколько усилий потратил Александр Исаевич для того, чтобы показать, как ловко он дурачил КГБ зимой 1965–1966 и 1966–1967 гг., как ему удалось со сбритой бородой незамеченным скрыться из Москвы и с помощью Арнольда Сузи найти прибежище на хуторе под Тарту, чтобы там вдали от всех написать первый вариант «Архипелага».

Прошло время, и обнаружилось, что приезжавшая к нему на хутор по воскресеньям дочь А. Сузи Хели находится в поле зрения КГБ[416]. Но если КГБ проявлял интерес к ней, тем более его должен был интересовать её отец: и потому что во время войны он рассматривался как кандидат на министерский пост в эстонском правительстве, и потому что за его плечами была неснятая судимость, и потому что один из его сыновей жил за рубежом. Но в таком случае через семью Сузи в поле зрения КГБ должен был оказаться и А.И. Солженицын.

Если с Хели Александр Исаевич встречался только на протяжении двух зим, то со Н.И. Столяровой — около пятнадцати лет. Между тем, оказывается, она тоже находилась под наблюдением органов КГБ, которые держали под контролем всю её переписку[417] и располагали «неопровержимыми данными» о её связях с «дипломатическими сотрудниками Франции»: С.Н. Татищевым, Клодом Круай, Ивом Амманом, Ж. Филиппенко и другими[418]. Очевидно, что КГБ не мог не отслеживать её контакты и с А.И. Солженицыным.

Следили и за другими лицами, входившими в окружение писателя. В своем августовском интервью 1973 г., посвящённом вопросу «о стеснениях и преследованиях», которым он подвергался, Александр Исаевич прямо заявил: «Слежка доходит до того, что даже в отношении соприкасающихся со мною людей 5-е управление КГБ… и его 1-й отдел… дают письменные указания “выявлять посещаемые ими адреса”, т. е. спираль уже второго порядка»[419]. Об этом же позднее он писал в «Телёнке»: «Следило ГБ за приходящими ко мне, за уходящими, и с кем они там встречались дальше»[420]. Причём следили настолько бдительно, что некоторые встречи снимались на кинопленку. Так, когда в сентябре 1974 г. В.Н. Курдюмова вызвали на Лубянку, обнаружилось, пишет А.И. Солженицын, что там «отлично знали о нашей встрече в молочном магазине, даже фильм предлагали показать»[421].

КГБ использовал также систему прослушивания тех квартир, за которыми велось наблюдение. Причем если на счёт квартир В.Л. Теуша и Ю.Г. Штейна мы можем лишь строить предположения[422], то относительно квартиры Н.Д. Светловой на углу улицы Горького и Козицкого переулка имеются не только мемуарные[423], но и документальные свидетельства[424].

Ещё раньше, не позднее осени 1965 г., КГБ начал прослушивать квартиру научного руководителя Н.А. Решетовской профессора Н.И. Кобозева[425], которого А.И. Солженицын посещал по крайней мере на первых порах освоения московского пространства.

Имеются сведения, что прослушивали его и в Рязани[426].

По свидетельству Г. Вишневской, прослушивался и флигель на даче М.Л. Растроповича, в котором около пяти лет жил А.И. Солженицын[427]. «Они, — вспоминала певица, — во флигеле у Солженицына поставили передатчик», а «машина наблюдения постоянно стояла возле нашего забора, в ней всё время сидели четверо, не скрываясь»[428].

Как уже отмечалось, А.И. Солженицын использовал для хранения своих рукописей несколько десятков человек, а к его подпольной литературной деятельности было привлечено более ста человек. Вряд ли все они были конспираторами, но существовала и другая проблема — проблема осведомительства.

Существование в Советском Союзе системы осведомительства не нужно доказывать. Кого интересует эта тема, могу отослать к книгам Е. Альбац «Мина замедленного действия»[429], Ю. Щекочихина «Рабы ГБ»[430], Э.Ф. Макаревича «Политический сыск»[431] и «Секретная агентура»[432], «КГБ: вчера, сегодня, завтра»[433], к воспоминаниям Ф.Д. Бобкова[434].

«Что спецслужба без агентов? — пишет со знанием дела Эдуард Федорович Макаревич, — Ноль. Работа с агентурой — основа спецслужбы, они глаза и уши её, поставщики информации. В КГБ существовало понятие “силы и средства”. Под силой подразумевался оперативный состав, под средствами — агентурный аппарат»[435].

Политическая агентура в нашей стране появилась ещё до революции. И ещё до революции появились первые документы, регламентирующую агентурную работу[436].

Знакомство с подобными документами первых лет советской власти свидетельствует, что ЧК не только использовала, но и совершенствовала этот опыт[437]. К сожалению, за последующие годы удалось обнаружить лишь два подобных документа — это Приказ НКВД СССР № 00149 от 07.02.1940 г. «Об агентурно-оперативном обслуживании исправительно-трудовых лагерей-колоний НКВД СССР»[438] и «Положение об агентурном аппарате и доверенных лицах органов государственной безопасности СССР», утвержденное приказом Председателя КГБ СССР № 00140 от 4 июля 1983 г.[439]'.

На основании опубликованных данных можно утверждать, что для сбора информации КГБ использовал два источника: секретных агентов и доверенных лиц. Секретные агенты давали подписку о сотрудничестве и расписку о неразглашении, им присваивалась кличка, на каждого из них заводилось специальное дело[440].

В качестве доверенных лиц выступали лица, которые, контактируя с сотрудниками КГБ, делились с ними имевшейся у них информацией или же оказывали определённые услуги, но не выполняли специальных заданий, не ходили на конспиративные встречи и не имели кличек, на них не заводилось личное дело, иначе говоря, они не оформляли свои отношения с КГБ документально и сотрудничали с ним по мере необходимости[441].

Велика ли была численность агентов и доверенных лиц КГБ к началу перестройки?

По утверждению Ф.Д. Бобкова, один осведомитель КГБ приходился на 300 человек всего и 150 человек трудоспособного населения[442]. Это значит, что в стране насчитывалось от полумиллиона до миллиона внештатных сотрудников КГБ, 0,5–1 % всего и 1–2 % взрослого населения. Участковый инспектор Октябрьского РОВД города Пензы майор милиции А. Клочков называл иной показатель — один осведомитель на 200 человек всего и 100 — трудоспособного населения страны, соответственно 1,5–2 %[443], что даёт полтора миллиона человек. По некоторым данным, в ГДР и ЧССР «плотность агентуры» составляла один к ста, 1–2 %[444]. Е. Альбац утверждает, что с КГБ сотрудничало около 3 млн. человек, т. е. один сотрудник на сто человек всего и пятьдесят человек трудоспособного населения, 1–2 %[445]. Подобной же была «плотность агентуры» среди выселенных крымских татар[446]. Среди спецпоселенцев при И.В. Сталине она достигала пропорции один к пятидесяти, 1–2 %[447].