Нулевое досье - Гибсон Уильям - Страница 55

Магазин неярко освещали торшеры – цилиндры из белой бумаги. Витрина отсюда походила на большую фотографию в художественной галерее: кирпичная стена через улицу, бледный фрагмент граффити. Внезапно за окном прошел кто-то в черной толстовке с капюшоном. Милгрим сглотнул. Закрыл дверь. Снова включил свет.

Затем, уже не стараясь ступать тихо, прошел в дальний конец и открыл другую дверь, поменьше. За ней оказалась опрятная уборная с очень новыми унитазом и угловой раковиной. Больше дверей не было. Никакого черного хода.

Он отыскал девственно-белый поролон двуспальной ширины, в пять дюймов толщиной, скрученный в тугой цилиндр. Цилиндр был обвязан тремя полосами прозрачной упаковочной ленты с логотипом «Синего муравья». Рядом лежала толстая, неожиданно короткая сосиска из чего-то похожего на темный блестящий шелк и стояла литровая бутылка шотландской минеральной воды без газа.

В ящике стола обнаружились икейская инструкция по сборке и ножницы с прозрачными ручками. Два других ящика были пусты. Милгрим разрезал ножницами ленту и развернул рулон. Поролон распрямился не до конца, и Милгрим положил его вогнутой стороной на холодный линолеум, потом взялся за шелковую сосиску. На одной ее стороне было вышито «Монт-белл». Повозился с пластмассовым замочком, ослабил завязки и вытащил плотно умятое содержимое. Спальный мешок оказался очень легким, очень тонким, эластичным, из такого же блестящего фиолетового материала, что и чехол. Милгрим расстегнул его и расстелил на поролоне. Взял бутылку воды, отнес ее на стол, рядом положил сумку. Придвинул кресло Бигенда, сел, вытащил из сумки мятую куртку. Удивленно глянул на твидовые лацканы нового пиджака, впервые их заметив. Хорошо хоть пиджак закрыл нелепые манжеты. Отложил старую куртку в сторону, достал макбук, зарядный провод, британский адаптер и красный модемчик Холлис.

Электричество в Британии – какой-то особой породы, вилки трехзубые, тяжелые, розетки на стенах – со своими отдельными маленькими выключателями. Какая-то избыточная предосторожность, все равно что надевать подтяжки с ремнем. «Лишняя соломинка», – пробормотал Милгрим, вставляя зарядный шнур в розетку и щелкая маленьким выключателем.

Он погуглил «Танки & Тодзё», узнал, что Дзюн, Дзюнё Марукава, владеет собственным магазином в Токио, что про «Танки & Тодзё» много пишут в сети и что в следующем году на Лафайет-стрит в СоХо открывается американское отделение. Фамилия Бигенда не упоминалась ни разу. Стиль Дзюна автор одной статьи назвал «шок + традиционность».

Милгрим вошел в твиттер, увидел, что от Уинни ничего нет, и начал сочинять сообщение в голове, попутно избавляясь от трех странных девиц с номерами вместо фамилий, которые почему-то хотели следить за его обновлениями.

Холлис проснулась от стрекота механического сверчка и не смогла вспомнить, действительно ли спала. Всю ночь она лежала рядом с Гарретом почти без сна: ей нужно было уверить себя, что он и вправду здесь. От него пахло больницами. Чем-то, чем он обрабатывал швы. Их Гаррет посмотреть не разрешил, сказав, что нога – «незавершенный проект».

Перебинтовывал он ее, сидя в кресле на черном мусорном пакете, который достал из рюкзака за спинкой инвалидного трицикла. Холлис он отправил в ванную. Она стояла, прислонившись к трубам-сушилкам, и слушала, как Гаррет нарочно фальшиво насвистывает, чтобы ее подразнить.

– Все! – крикнул он наконец. – На меня можно смотреть.

Холлис вышла из ванной. Гаррет застегивал последние булавки на штанине. Мусорный пакет, завязанный, лежал рядом на ковре.

– Больно это? – спросила Холлис.

– Вообще-то, нет. Вот остальное – восстановление, физиотерапия – удовольствие поменьше. Знаешь, что у меня теперь ротанговая бедренная кость? – Он ухмыльнулся.

– Какая?

– Ротанговая. Из того же, из чего плетут корзины и мебель. Его научились превращать в полный аналог человеческой кости.

– Ты меня подкалываешь.

– Только-только начали испытывать на людях. На мне, если совсем точно. На овцах получалось отлично.

– Из него нельзя сделать кость.

– Его запекают в печи. С кальцием и чем-то еще. Долго. Под давлением. И он становится почти как кость.

– Врешь.

– Надо было попросить их, чтобы сплели тебе корзинку. Жаль, не додумался. Вся прелесть в том, что из ротанга можно сделать кость в точности нужной формы. То есть гнут и обрабатывают ротанг. А потом уже делают его твердым. Идеальная замена кости. Даже чуть прочнее старой. Микроструктура позволяет кровеносным сосудам прорастать внутрь.

– Не пудри мне мозги.

– Расскажи мне подробнее о том, что Милгрим говорил мистеру Биг-Энду, – потребовал Гаррет. Он всегда произносил это имя в два слова, как «Большой конец».

Все это было вчера. А сейчас Холлис нащупала трубку, еще более массивную в темноте.

– Я буду здесь через десять минут, – сказал Бигенд. – Ждите меня в гостиной.

– Который час?

– Восемь пятнадцать.

– Я сплю. Спала.

– Мне нужно с вами увидеться.

– Где Милгрим? И Хайди?

– О нем мы скоро поговорим. Хайди тут ни при чем.

Он повесил трубку.

Холлис сощурилась на полоски света по краю занавесок. Очень тихо положила трубку. Гаррет по-прежнему ровно дышал во сне.

Холлис осторожно села. Гаррет спал на спине, в брюках и носках. На его голой груди были новые шрамы, затянувшиеся, но все еще свежие, рядом со старыми, которые она могла бы нарисовать по памяти.

Холлис тихонько встала, вошла в ванную, закрыла за собой дверь и зажгла свет.

– Фергюсон, – сказала Уинни Тун Уитакер. – Тот, что с «каскадом». Прилетел вместе с Грейси из Женевы.

Милгрим сидел за столом, накинув на плечи спальный мешок, в бледном сиянии экрана и подсвеченной клавиатуры. Он пробовал уснуть, но то и дело вставал проверять твиттер. На шестой или седьмой попытке там оказался ответ: номер Уинни в Соединенных Штатах. Милгрим достал ее карточку и понял, что номер сотовый. Под каталогами с образцами обнаружился бумажный телефонный справочник, в котором нашлись нужные цифры для набора американского номера.

– Который со штанами? – спросил Милгрим, надеясь услышать «нет».

– Майк Фергюсон. Видите? Я же вам говорила.

– Когда вы улетаете?

– Вообще-то, ваша история может потребовать ОВК.

– Что это?

– Отпуск в командировке. Последняя уловка, разрешенная федеральным агентам. Я здесь в командировке и с разрешения начальства могу взять двухдневный отпуск. Шестнадцать рабочих часов в год. Как только вы чирикнули, я сразу отправила мейл шефу. Расходы, правда, будут из моего кармана. – В голосе послышалось огорчение. – С другой стороны, мне правда дико интересно, а шеф не разделяет моего интереса настолько, чтобы и дальше платить мне суточные. Эта штука, которую вы откололи в Париже, – вот уж от вас не ждала. И чего теперь?

– Не знаю, – честно ответил Милгрим.

– Это был выпускник школы дизайна. Который воображает себя «зеленым беретом». И дебильное нападение на машину вашего босса – тоже он.

– Да, – сказал Милгрим. – Я его видел.

– В смысле не Грейси и не Фергюсон. Они в это время проходили паспортный контроль в Хитроу. Впрочем, сейчас они уже должны были узнать про всю эту историю. Интересно, как отреагировал Грейси. Если он хоть что-то соображает, то уволит дизайнера, от которого проку меньше, чем ноль. Не то что у Грейси нет мозгов. Мозгов у него много, только думает он другим местом. Вы сказали Бигенду?

– Да, – ответил Милгрим. – Думаю, я передал ему все, что вы просили.

– Вы сказали ему про меня?

– Я показал вашу карточку, – ответил Милгрим. Она сейчас лежала на столе рядом с компьютером.

– Опишите его реакцию.

– Он вроде бы не встревожился. Но я вообще не видел его встревоженным. Он сказал, ему случалось иметь дело с федеральными агентами.