Немеренные версты (записки комдива) - Джанджгава Владимир Николаевич - Страница 43

— Собаки! Они не должны больше видеть солнце!

Нельзя было не разделить чувства Мухамедшина, тем более что «легионеры», внезапно открыв огонь по батальону, убили нескольких бойцов. Возобладало, однако, чувство дисциплины и долга. Под усиленным конвоем пленные были отправлены в штаб корпуса.

В ночь на 19 июля в полк Мухамедшина перебежали и добровольно сдались в плен пятеро солдат-венгров во главе с лейтенантом, командиром подразделения 8-й кавалерийской дивизии. Они показали, что еще два дня назад кавалерийская дивизия получила приказ немецко-фашистского командования задержать русских на подходе к Беловежской пуще и оказать упорное сопротивление в лесу. Но по какой-то причине кавдивизия не смогла выполнить этого приказа, хотя и оставила в лесу несколько мелких заградотрядов. Основные же ее силы, по утверждению перебежчиков, отошли к Бугу и там готовятся встретить русских пулеметным огнем.

В тот день произошло и еще одно памятное событие. Разведчики вологдинского полка неожиданно встретились с польским партизанским отрядом. В нем оказалось всего 45 вооруженных рабочих и крестьян, поляков по национальности. Партизанский отряд, как выяснилось, входил в состав польской подпольной армии и в своей практической деятельности руководствовался директивами премьер-министра польского эмигрантского правительства. Командир и бойцы отряда поначалу не хотели видеть никакого различия между борьбой, которую вели с немецко-фашистскими захватчиками подлинные польские патриоты, и предательскими маневрами польской реакции, стремящейся к захвату власти в Польше в интересах буржуазии. Все мы, дескать, боремся за изгнание фашистских оккупантов с польской земли, за создание суверенного польского государства. Однако после того как с ними побеседовали, разъяснили им, что к чему, польские партизаны единодушно решили вступить в польскую освободительную армию генерала Берлинга.

…Трудный лесной марш через Беловежскую пущу подходил к концу. Полки, батальоны, артиллерийские дивизионы один за другим выходили из лесной чащи в поля и луга. Отсюда до Западного Буга оставалось не больше 25 километров.

Венгры-перебежчики сказали правду. Немецко-фашистские войска установили на пути к реке сильные заслоны.

Особенно яростное сопротивление оказывалось на подступах к деревне Жерчицы. После непродолжительного артобстрела противник перешел в контратаку. Обстановка сразу сложилась не в пользу дивизии. Артиллерия безнадежно отстала. Пехота, оставшаяся без поддержки, не смогла продвигаться и залегла. Фашисты обрушили по пехоте сильный минометный огонь. Смертью храбрых пали младший сержант Болдырев и красноармеец Стерлядов. Оставшиеся вдвоем, сержант В. Колганов и красноармеец И. Скидоненко, вступили в неравную борьбу с группой гитлеровцев. Один из вражески солдат, подкравшись к Колганову и Скидоненко на близко расстояние, метнул в них гранату. Сержант Колганов на лет поймал ее и швырнул обратно. Второй гранатой, взорвавшейся поблизости, бойцы были легко ранены. На них бросились четыре вражеских солдата. Колганов и Скидоненко не дрогнули. Троих в упор застрелили из автоматов, четвертого прикончили ударом прикладов. Задержать продвижение полка гитлеровцам не удалось.

Во второй половине дня 21 июля стало известно, что первыми в полосе наступления 65-й армии вышли к государственной границе СССР части 69-й стрелковой дивизии генерала Макарова. Водрузив красный флаг на восточном берегу Западного Буга, они с ходу форсировали реку и захватили небольшой плацдарм уже на территории Польши.

Часов в пять пополудни подполковник Мухамедшин прислал в штаб дивизии срочное донесение: «Одним батальоном занял районный центр Семятыче. До Буга осталось несколько километров. Возле деревни Тонкеля обнаружен огромный ров, где фашисты закапывали расстрелянных военнопленных. Жители деревни называют это место „лагерем смерти“».

Еще один лагерь смерти. Опять тысячи трупов расстрелянных советских людей. Какая жестокость!

С чем-то подобным дивизия уже встречалась в районе Слонима. Там нацисты, пытаясь перед отступлением замести следы своих кровавых преступлений, все рвы, доверху заполненные трупами расстрелянных военнопленных, сровняли бульдозером.

Машина остановилась у деревни Тонкеля. За околицей огороженный тремя рядами колючей проволоки небольшой участок. В центре его несколько полусгоревших деревянных строений. Вдоль проволочной ограды насыпь. Из-под земли торчат полуистлевшие трупы людей. Сколько их? Тысяча? Две? Три?

Из рассказа местного крестьянина стало известно, что расстрелы советских военнопленных, а также гражданских жителей фашисты произвели осенью 1941 года. На месте расстрела близ деревни Тонкеля лагеря военнопленных не было. Их привозили сюда на машинах. Дважды в неделю примерно по 30 машин в день. Многотонные грузовики всякий раз были заполнены до отказа. Люди в кузовах стояли, плотно прижимаясь друг к другу. По 60–70 в каждой машине.

В домах, обнесенных колючей проволокой, проживали палачи. Когда приходили машины с «живым грузом», палачи-эсэсовцы окружали узников плотным кольцом, загоняли их в заранее вырытую яму, раздевали до белья и после чего расстреливали из пулеметов и автоматов. Расстрелы продолжались в течение двух месяцев. Когда все ямы были заполнены, палачи-эсэсовцы уехали куда-то на другое место.

Другой пожилой крестьянин сообщил о своем разговоре с немецким шофером, привозившим узников для расстрела из лагеря Сухожебры. По словам шофера, в сухожебрском лагере советских военнопленных морили голодом. Поэтому, когда им объявляли, что повезут на работу, где будут кормить, желающих вырваться из лагеря всякий раз было очень много. Чтобы не перегружать машины, охранникам приходилось часто выбрасывать из них «лишних».

Всего, как потом стало известно, фашисты расстреляли у деревни Тонкеля около шести тысяч советских военнопленных и жителей окрестных сел.

Политработники полка подробно записали рассказы тонкельских крестьян о кровавых злодеяниях фашистских извергов. Несколько позже эти записи легли в основу изданной политотделом листовки, призывавшей воинов беспощадно мстить врагу за расстрелянных и замученных людей.

Всю дорогу до НП дивизии ехали молча. Все увиденное и услышанное в деревне настолько поразило нас, что не хотелось ни о чем говорить. Рвы Тонкеля взывали к мести.

На дивизионном НП ждала радостная весть: все три полка дивизии после ожесточенных боев вышли на Западный Буг. Первым пробился к реке стрелковый взвод старшего лейтенанта П. И. Никитченко. Бойцы во главе с комбатом А. Л. Ющенко и заместителем по политчасти П. И. Рязанцевым установили у населенного пункта Голендры пограничный столб. Почти одновременно достигли Буга и другие полки.

В подразделениях по случаю выхода к Западному Бугу состоялись митинги. Один из таких митингов был проведен возле уцелевшего с 1941 года дота, в котором были обнаружены два полуистлевших трупа — младшего политрука и красноармейца. По всей вероятности, они были захвачены гитлеровцами в начале войны и погибли мученической смертью. У младшего политрука были отрублены руки и ноги, а у красноармейца — голова. В кармане красноармейской гимнастерки сохранился комсомольский билет № 11183470 на имя Бутенко Кузьмы Иосифовича. Фамилию младшего политрука установить не удалось. Было, однако, совершенно ясно, что оба воина-патриота дрались с гитлеровцами до последней возможности и, несмотря на пытки, остались верными Отчизне.

Приграничный дот находился неподалеку от деревни Анусин, имел на вооружении пулемет и 45-миллиметровую пушку. Жители деревни рассказали, что в нем советские воины оборонялись целую неделю и уничтожили многих фашистский захватчиков.

Тут, возле героического дота, и состоялся полковой митинг. Его участники дали торжественную клятву — отомстить врагу за замученных героев, быстро форсировать Западный Буг и смело громить оккупантов на польской земле.

После трудного марша через Беловежскую пущу и боев на подступах к реке люди устали. И тем не менее настроение чувствовалось боевое. Не было сомнения, что 22 июля дивизия форсирует реку и овладеет плацдармом на западном берегу.