Ищу комиссара - Двоеглазов Владимир Петрович - Страница 49

— Можно привлечь надежных дружинников, — добавил Чиладзе.

— Нет, — возразил Супонин. — В такой мороз посылать в лес дружинников мы не можем. Да еще, быть может, против вооруженных преступников. Мы имеем право рисковать только нашими сотрудниками. Единственное… да, пожалуй… придется привлечь спецдружину ГАИ на машинах. Только в качестве водителей автотранспорта! Кроме того, понадобятся два автобуса. Прикажите Нуждину, пусть обеспечит, — обратился он к Волохину. — Итак, будем просить двадцать пять человек. Леонид Петрович, составьте текст телефонограммы.

Штабист сунул в пепельницу дымящийся окурок, раскрыл свой блокнот и спросил:

— На имя полковника?

— На имя генерала, — сказал вдруг Ветров. — И-и… поставьте и мою подпись.

Младший лейтенант невозмутимо кивнул и принялся строчить авторучкой.

В это время зазвонил внутренний телефон. Волохин рассеянно снял трубку:

— Слушаю… Что?.. — все так же рассеянно переспросил он. — Титов с переезда?.. Ну, и что он?.. Задержал обоих?.. Что?! Задержал обоих?! Бубенчикова и Краснухина?! Минуту! Не клади трубку! Машину отправил?.. Жди!.. — Он опустил трубку на стол и, будто все еще не веря, произнес — Всё… Ну, Титов! Ну, молодец!.. Завтра же выговор сниму…

Ветров подошел к младшему лейтенанту, молча забрал у него блокнот, прочел последние слова: «…основании изложенного прошу вашего разрешения…», вырвал лист из блокнота, скомкал в кулак и с чувством сказал:

— Все же есть бог, черт побери…

— Немедленно оповестить все посты и засады! — громко приказывал между тем в микрофон Волохин. — В Малую Кунду отправить машину за комиссаром!.. Что?.. Обоих, обоих забрать, и стажера!.. Засады снимаются, ты что, не понимаешь, что ли?.. От радости в зобу дыханье сперло? Радоваться нечему, работы еще невпроворот!

После того, как забрали Редозубова и Титов остался один, в особенности же после того, как вечером уехал и «зеленый патруль» школьного лесничества, старший инспектор нехотя проверил еще две-три машины, а затем окончательно обосновался в будке дежурной по переезду, где и распивал чаи с черничным вареньем, размышляя о превратностях милицейской службы и рассказывая анекдоты из жизни алкоголиков с таким блеском, что дежурная хохотала, как сумасшедшая.

Свою прямую работу по линии БХСС Титов знал и исполнял неплохо, но в таких делах, как дежурство, патрулирование, рейд, воскресник, лейтенант любил потянуть волынку, пофилонить, а то и вообще уклониться под каким-либо предлогом. Неоднократно беседовали с ним и замполит, и начальник, и товарищи на комсомольских собраниях, и Титов заверял, что он понял, осознал, подобного с ним больше не повторится, он готов хоть сейчас взвалить на себя любую общественную работу, а в будущем отпатрулировать по улицам поселка не пятьдесят часов, как записано в обязательствах, а все сто. Самое удивительное заключалось в том, что ему каждый раз верили — через силу, но верили; не хотелось как-то не верить этому высокому, статному, на редкость обаятельному парню с васильково-чистыми глазами, тем более, что начальник отделения БХСС капитан Ряжских стоял за него горой, хотя и сам беспощадно не раз отчитывал.

Редкое обаяние Титова не только помогало ему в борьбе с хищениями социалистической собственности (он обслуживал крупнейшие торговые организации района, в частности, богатые ОРСы лесорубов и газотранспортников, где работали, в основном, женщины), но и спасало его от многих бед; капитан Ряжских, однако, предупреждал, что ему просто везет до поры до времени.

Был, наверное, и элемент везения. Во всяком случае, никакое обаяние не спасло бы его от крупной неприятности, когда около часу ночи к переезду неожиданно подкатил УАЗ вневедомственной охраны, в котором, помимо хмурого, заспанного Албогачиева за рулем, сидели капитан Волохин и майор Ветров; но именно в этот момент, словно по наитию свыше, Титов вышел из будки и, едва Волохин приоткрыл дверцу, бодро доложил, что ни одна машина без проверки не прошла, ничего подозрительного пока не обнаружено. Говорил он так убедительно и с таким усердием стучал валенком о валенок, что Волохин не без сочувствия спросил, не холодно ли тут, на переезде, а Ветров даже посоветовал время от времени заходить в будку погреться, на что Титов ответил, что успеет отогреться, когда возьмут беглецов.

К трем часам ночи его сменили. Тот же Албогачиев привез старшего сержанта Слепухина, а Титова доставил в отдел, где он и расположился на раскладушке в комнате отдыха дежурного наряда и мгновенно уснул. В семь утра его разбудили и приказали вновь отправляться на переезд, а старшего сержанта Слепухина, не спавшего уже сутки, отпустить отдыхать до обеда. Титов, чертыхаясь, натянул свои самокатанные, подшитые кожей пимы, похлебал из кастрюли супа, принесенного из дому Юлей Георгиевной Филатовой, надел тулуп и, хватив напоследок кружку теплого чаю, сообщил, что готов. Ему ответили, что раз готов, то пусть идет: машины ни одной свободной нет.

Пока он ловил попутную машину, пока добрался, наконец, до переезда и отпустил Слепухина, добросовестно вышагивающего взад-вперед вдоль полотна, — рассвело. Прежняя хохотушка-дежурная сменилась, теперь тут распоряжалась толстая пожилая женщина, замотанная до глаз пуховой шалью. Титов представился и попросил разрешения воспользоваться ее резиденцией (будкой); дежурная, пожав плечами, ответила, что пусть сидит, места не просидит. Немного погодя явился полувзвод мальчишек из школьного лесничества; они потолкались на переезде минут сорок и ушли: елок больше никто не вез.

Титов, скучая, курил в будке, когда на улице послы-шалить чьи-то громкие голоса, вроде ругались. Титов, заинтересовавшись, вышел.

Дежурная, перекрыв шлагбаум со стороны леса, на чем свет стоит ругала водителя груженого лесовоза, указывая на потерянный кем-то хлыст, валявшийся на дороге метрах в пяти от железнодорожного полотна. Водитель доказывал, что хлыст потерял не он, и требовал, чтобы его пропустили; дежурная отвечала, что если и не он, то кто-нибудь из ихней же шоферской братии, и она, дежурная, не пропустит ни одного лесовоза, покамест не уберут это «бревно». Между тем, за лесовозом нетерпеливо сигналил портовский автобус, за ним чей-то «газик», а со стороны поселка подходили два порожних грузовика.

— Тихо! — вмешался Титов. Ругань смолкла. — А ну вылазь из машины! — потребовал инспектор от водителя лесовоза.

— А ты кто такой?.. — огрызнулся было тот, но, увидев в руке Титова красные корочки, торопливо спрыгнул с подножки.

— Так, — продолжал распоряжаться Титов. — Ты тоже иди сюда! — поманил он подбегавшего узнать, в чем дело, шофера портовского автобуса. — Эй, парни! — окликнул двух молодых людей в ватных леспромхозовских куртках, показавшихся из-за прицепа лесовоза и пытавшихся было улизнуть (Титов вовремя пресек их попытку). — Кого не люблю, так это лодырей и филонов! — заявил он громогласно. — А ну, берись дружно!.. — Титов ухватился за вершину хлыста; парни в леспромхозовских куртках и шофер автобуса взялись с комля, водитель лесовоза подхватил посередине, и впятером они легко оттащили хлыст с дороги, сбросив подальше за обочину. — Ну вот, — сказал Титов, отряхивая рукавицы, — больше базарили, чем… — Он осекся: один из парней, из тех, что пытались улизнуть, усмехаясь и глядя исподлобья на Титова, тер грязной варежкой побелевшую от мороза щеку. Это был не кто иной… как бежавший прошлой ночью из КПЗ арестованный Бубенчиков. Титов перевел взгляд на второго… Краснухин!..

— Ладно уж, — все так же усмехаясь, произнес Бубенчиков, — веди домой. Еще бы побегали, да некогда…

…Спустя три минуты Титов звонил из будки в дежурную часть:

— Федяев, ты?.. Скажи там Алябе, пусть подскочит на своей телеге к переезду. Обоих задержал… Что значит разыгрываю?! — взорвался он. — Это вы там играетесь, а я тут работаю! — Он бросил трубку и повернулся к сидевшим в углу беглецам. — Эх вы, кретины! Ну и кому вы хуже сделали?.. Три нос, остолоп, побелел же весь!..