Куриный бульон для души. 101 рождественская история о вдохновении, любви и чуде - Хансен Марк Виктор - Страница 41

Мне было семь лет, и мне запретили заходить на кухню, где дедушка мастерил рождественские подарки. Я слышала, как он что-то пилит, и видела опилки, залетающие в неровные трещинки старой обивки. Частички опилок попадали мне в глаза, но это было не важно. Когда тебе семь лет, с приближением Рождества ты непременно ждешь чуда. И это чудо случилось.

Мы всегда навещали дедушку с бабушкой по выходным, и в тот год дни перед Рождеством были полны нестерпимого ожидания. Что мастерил мой долговязый дедушка? Даже в том возрасте я могла прочитать его историю по рукам – сильным, но мягким, грубым, но добрым. Он выращивал овес в полях, а еще ухаживал за садами, урожай с которых мы консервировали или складывали в погреб. Он отдыхал, читая газету или роман Зейна Грея[13]. Дедуля любил читать.

В то Рождество он все свободное время проводил на большой кухне, мастеря поделки из дерева. Он сидел у кухонной печи, которая согревала дом и помогала бабушке стряпать ее фирменный рождественский хлеб и печенье с патокой. После обеда, когда посуда была убрана, дети прибегали играть в столовую. Мы с двоюродным братом и сестрой шумно озорничали, но всегда приглядывались и прислушивались к тому, что происходило за кухонной дверью.

Что он делал? Что-то деревянное – это я точно знала. Мы слышали не только звуки пилы, но и стук молотка; а еще мы чуяли густой запах лака с примесью жевательного табака из дедушкиного клетчатого кисета.

Я помню, что не просила в подарок ничего деревянного. Мне хотелось только куколку с маленькими светлыми косичками. Значит, это кроватка для куклы! Я была уверена, что это кроватка. Под конец я вообще вообразила себе двухъярусную кровать с лоскутными покрывальцами, сшитыми моей бабушкой. Если очень повезет, то она смастерит и кукольную одежку. Я даже знала, куда поставлю кроватку: чуть справа от небольшой лесенки, которая вела в мою спальню.

Я не рассказала кузенам о своей догадке. Впрочем, брату было бы все равно.

Мама всегда готовила к Рождеству устричный бульон. Она накрывала стол скатертью, расставляла на ней фарфоровую посуду и гравированные бокалы на длинной ножке, клала серебряный половник. Бабушка и дедушка присоединялись к нам. Я не удивилась тому, что взрослые перешептываются. Я была очень наблюдательна, и от меня не укрылись следы, ведущие от старенького дедулиного пикапа к боковому крыльцу.

Предвкушая, что вскоре увижу кроватку моей мечты, я промаялась весь канун Рождества. Ожидание измучило меня, мне еще не приходилось ничего ждать с таким нетерпением. Мысль о кукле и ее двухъярусной кроватке так поглотила меня, что я даже не думала о других вариантах. Наконец я уснула.

Спросонья я услышала, как мой брат пронесся вниз к передней лестнице. За дверью пахло корицей. Утро наступило, хотя я уже не чаяла. Настал момент истины. Пришла пора смотреть, что дедуля прятал за закрытыми дверями.

Мама сказала брату, чтобы он дождался меня. Послышались папины шаги. А потом стало тихо, только ветер сгонял выпавший снег в маленькие сугробы да поскрипывали ступеньки под моими ногами. На секунду я замерла. Я знала, что увижу ее, как только поверну голову. Наверное, она завернута в бумагу и украшена большим красным бантом.

Запах лака подтвердил, что я права. Я выглянула в дверной проем. Елка пестрела огоньками, носки были до отказа набиты подарками. Три человека стояли в ряд и улыбались мне. Они не проронили ни слова. Им и не нужно было говорить. Я знала, что они прячут от меня кроватку.

Я ворвалась в рождественское утро. Брат уступил мне дорогу, сам предвкушая свой сюрприз. И тут я увидела самый лучший рождественский подарок в своей жизни.

Я до сих пор так считаю. Это была не двухъярусная кровать. Это была вообще не кровать, и никакого красного банта. Это был стол, простой сосновый письменный стол с одним ящичком и резной табуреткой.

В тот момент со мной произошло что-то невероятное. Я забыла о других подарках, даже о тех, что лежали под елкой, обернутые красной и зеленой бумагой, непрочно скрепленной наклейками. Те подарки принес всего лишь Санта!

Я медленно подошла к своему столу. Погладила лакированные доски. Я представила, как дедушка измерял и пилил его на кухне, и меня переполнила благодарность. Я отодвинула табуретку и села. В ящичке обнаружилось нечто потрясающее. Там без всякой упаковки лежала пачка белой линованной бумаги и один острый желтый карандаш № 2. Как он догадался? Как мой дедушка узнал, что уже в том юном возрасте я решила стать писателем, что я часами могла вырезать и скреплять бумагу в маленькие книжечки? Как он узнал, что запах карандашей и печатных страниц будоражил мое воображение?

В тот год я получила также куколку со светлыми косичками. Двоюродной сестре досталась двухъярусная кроватка, но без покрывала. Сосновый стол украсил мою спальню, он встал чуть справа от лесенки. Мы со столом были не разлей вода.

Моего дедушки уже нет с нами. Нет и домика с покатым полом в столовой. Мне кажется, теперь я знаю, почему дедушка сделал мне сосновый стол. В семь лет я этого не поняла, а уж он-то, конечно, знал. Нас объединяла любовь к чтению. Я сидела в его кресле у окна, куда проникал полуденный свет, и притворялась, что читаю газету или его любимые вестерны.

Дедуля в тот год подарил мне не только запах сосны и лака. Казалось, он понял, о чем я на самом деле мечтаю – пусть даже я сама думала лишь о кукольной кроватке с лоскутным покрывальцем.

Мой брат Луис обладал особым обаянием. Ну и что с того, что у него был синдром Дауна? Одна моя коллега сказала о скрытых талантах тех, кто отстал в развитии: «Господь что-то отнимает у них, зато в другом дает настоящий дар». Этот дар получил и Луис. Он был дружелюбным и общительным, легко шутил и делал комплименты. Мой брат понимал, как дорого стоит улыбка или протянутая рука помощи, и не экономил ни на том, ни на другом. Когда ему недоставало шарма, Луис брал упрямством. Даже самые черствые люди не могли устоять перед ним.

Когда Луис был подростком, наши родители решили показать ему, что важно не только получать, но и дарить. В то Рождество ему было поручено выбрать и купить небольшой подарок каждому из нас. Деньги он должен был заработать, помогая по дому. Луису очень хотелось приспособиться к окружающему миру, где он часто оказывался чужаком, поэтому он ухватился за возможность проявить себя.

Любое новое дело восхищало брата, и вынос мусора не стал исключением. Каждый понедельник, среду и пятницу Луис ждал звука мусоровоза, затем вытаскивал коричневое пластиковое ведро на улицу и отдавал его мусорщикам. Казалось, он передает эстафетную палочку в каком-то слаженном соревновании. Моя мама глядела в окно гостиной, как Луис с изумлением наблюдает за мусоровозом, хватающим добычу своими мощными челюстями. И только когда вся работа была сделана, мой брат возвращался домой.

– Спасибо! Доброго дня! – каждый раз кричал Луис мусорщикам, направляющимся в следующий дом.

– Что им, жалко ответить хоть разок? – ворчала мама. – Он был бы так рад доброму слову.

Мой брат бесстрашно выполнял свои обязанности три раза в неделю, все больше проникаясь этим занятием. Иногда он даже добавлял:

– Молодцы! – или: – Классная униформа!

Однажды мама увидела, как самый угрюмый из мусорщиков подошел к Луису и что-то быстро сказал ему. Брат протянул руку, и мужчина пожал ее в ответ.

– О чем это вы? – спросила она Луиса, прикрепляя хвойный венок к двери.

– Это мой друг Джонни. Со следующей недели он возьмет меня в мусорщики.

– Тебя – в мусорщики? Что за новости? – пробормотала мама.

Все выходные Луис дожидался утра понедельника. Когда оно, наконец, наступило, он спозаранку выскочил на улицу – дожидаться своего дебюта. Грузовик подъехал, и Джонни проследил, как Луис достает черный мешок с мусором из бака и вытряхивает его в кузов. Все захлопали, даже водитель высунулся из кабины, чтобы поздравить его. Теперь мой брат стал почетным членом департамента по вывозу отходов.