Эльдорадо (СИ) - "Stochastic" - Страница 37

Атауальпа придвинулся ближе и погладил Кьяри по волосам.

- Я хочу сделать твоему народу подарок. За то, что он подарили мне тебя, - сказал император на следующий день.

- Спасибо, господин, - сказала Кьяри, понимая, что подарок он делает, прежде всего, своей будущей золотой армии.

Сорок тюков тонкой ткани, большой участок земли с глубоким озером. И десяток слуг. Среди которых, наверняка, были императорские шпионы.

У Кьяри тоже появился новый слуга. Явар, молодой жрец из храма солнца. В тринадцать лет родители отдали его в услужение богу, а в тридцать он увидел, как ожили золотые храмовые статуи. Это событие стало для Явара божественным откровением. Он больше не мог оставаться в храме, он мечтал стать живым золотом. В отличие от Саманы и Харуана, у жреца не было счетов с жизнью, его не мучило чувство вины, он просто верил, что отдать свою жизненную силу золоту, его предназначение.

Пусть храмовые ритуалы - зажигать кадильницы, обкуривать фимиамом мумии и статуи богов, ежедневно насыпать маис на алтари и по праздникам потрошить куриц и грызунов - утратили для Явара смысл, привычки наложили отпечаток на его отношение к Кьяри. Для него она не была ни женщиной, ни мужчиной, а золотым человеком, левой рукой солнца. Магом, который меняет мир. Способности Кьяри многим внушали трепет, но Явар романтизировал их. И свою роль.

Явар хотел подарить свою жизнь золоту, хотел гореть, как солнце, но его первым заданием на службе у Кьяри стало созданием мумии Навака.

К удивлению Кьяри, мертвый Навак выглядел здоровым и сильным мужчиной, совсем не таким, каким он был при жизни. Кьяри совсем не знала этого мертвеца, обнажённого, с грубыми чертами лица. Как будто золото забрало все, что знала Кьяри. Разрез на шее выглядел чёрной полосой. Чёрной, как дым от погребального костра.

Явар оказался прекрасным поваром. Его маисовые лепёшки были самыми вкусными, что Кьяри ела в жизни. Но больше всего Кьяри нравились миндальные печенья, которые он пёк.

Нравились они и другим девушкам, что жили в доме избранных женщин. Даже настоятельнице Уль. Ей понравились печенья, но не понравился сам жрец.

- Мужчины не должны приходить в дом избранных женщин, - объяснила она Кьяри. - Если у тебя есть слуги-мужчины, тебе пора попросить у императора дом.

При этом она выразительно кивнула на золотую руку Кьяри. Уль словно без слов говорила - все знают, император не позволит тебе жить за дворцовыми стенами, но сейчас самое время получить преимущество от своего особенного положения.

Атауальпа отдал Кьяри и её слугам две комнаты в восточном крыле дворца. Он ничего не имел против того, что Кьяри прислуживали мужчины. Иногда она думала, что он специально приставил к ней Харуана и Явара, чтобы проверить её. Однажды он сказал, что ничто не кружит женщине голову так, как власть над сильными, крепкими мужчинами. Император всегда так поступал: сначала одаривал, потом требовал жертв.

Через несколько дней Кьяри встретила в саду детей чиа - Вайру и Уно. Неужели император приступил к созданию личной золотой армии? Он играл с мальчиками в камешки. Одетый в простые одежды, босой, с растрепанными волосами, Атауальпа смеялся, шутил и носил на спине победителей. Вайра и Уно выглядели счастливыми. Вечером император сам сварил им какао и положил мальчиков спать на дворцовой крыше, откуда хорошо были видны звёзды. Казалось, следующие дни императора ничего не интересовало кроме золотых детей. Он учил их плавать в пруду около купален с теплыми источниками. Подарил каждому ламу и показал, как ухаживать за животными.

- Мы знаем, что ты сделала в храме солнце, - сказал в один из этих дней Вайра Кьяри.

- Ты оживила золотых зверей, - добавил Уно, на ногах у него были золотые пальцы, тонкие как лапы индюка.

- Император обещал, научить нас приказывать золоту, - сказал Вайра.

- Нет, это Кьяри будет вас учить, - рассмеялся Атауальпа, выходя в сад. - И только тогда, когда решит, что вы готовы.

Как всегда император не торопился. Время принадлежит тому, кому принадлежит власть. Однажды он уже проделал такой фокус. После смерти отца, прогнал всех его слуг и окружил себя детьми знатного и не знатного происхождения. Заменил им друзей по играм, учителей и родителей. Сам воспитал в них преданность себе. Теперь он сделал ставку на детей чиа. Из них он намерен был вылепить свою золотую армию. Но сначала он приручит их. Как много времени для этого потребуется? Год? Два? Возможно, перед тем, как посвятить их в тайну власти над золотом он устроит проверку их покорности. Что-то подобное пришлось пройти всем чиа, когда император сначала щедро одаривший их, отдал одного из них на растерзание диким зверям. Именно так теперь Кьяри смотрела на смерть отца Аи. Это была проверка покорности. Император хотел лучше узнать характер чиа. Он взвешивал и оценивал их реакции. Относятся ли чиа к тем, кто немедленно устраивает мятеж? Начнутся ли внутренние распри? Поддадутся ли чиа дурному влиянию? Думая об этом, Кьяри не могла не признать, что это был одновременно жестокий и разумный ход.

Так же жестоко и разумно Атауальпа поступил, используя Кьяри, чтобы сломить упрямство Нио. Для императора она была всего лишь подходящим орудием, чтобы узнать тайну Нио. И как не дико это было признавать, Кьяри его понимала и оправдывала, потому что в этой ситуации сама готова была использовать любое средство, чтобы спасти Нио. Даже его самого.

Иногда, не часто, она видела во сне Нио. Связанного беспомощного и голого. И сердце её сжималось от жалости. Просыпаясь, она долго сидела на кровати, всматриваясь в темноту, вспоминала их последний поцелуй, вспоминала, как Нио карабкался на столб во время праздника. Сколько силы и ловкости скрывалось в его теле. Кьяри думала о том, как смело и решительно он поступил, когда пришел предупредить чиа о нападении. И когда спас Кэсу. Нио всегда действовал исходя из своих представлений о справедливости. Даже, зная, что ему никто не скажет спасибо. Под утро Кьяри засыпала, убеждая себя, что у Нио все в порядке.

Возможно, Кьяри стоит тоже создать свою шпионскую сеть. Как у императора и Синчи Инки. Ей не разрешено покидать дворец, но она может отправить в город любого из своих слуг и использовать его для сбора новостей.

Пока единственным человеком, у кого Кьяри могла узнать что-то о Нио, была Зина. Последний раз, когда они разговаривали, Нио был пленником, и они спорили о его судьбе. Не удивительно, что теперь Зина сразу заговорила о Нио.

- После того как император отпустил его, он живёт у Синчи Инки. Два дня назад умерла старуха Тии. Нио и монах из племени железных демонов похоронили её по обычаю железных демонов. Перед смертью старуха приняла их религию.

Они сидели у фонтана. Зина причёсывала волосы. Вечерний ветер шумел листьями пальм. Пахло цветами и сладостями. С кухни в доме избранных женщин доносился смех и звон посуды.

- Сегодня у Алиямы день рождения, - пояснила Зина.

- Подари ей брошь от меня, - Кьяри сняла с туники золотую стрекозу с тонкими изумрудными крыльями.

- Ты скучаешь по нему? Скучаешь по Нио?

Кьяри пожала плечами. Они никогда толком не были вместе. Никогда не были по-настоящему близки. Ни телом, ни душой. Нио всегда многое скрывал от неё. Возможно, тогда в тюрьме, связанный и беспомощный, он единственный раз был с ней полностью откровенен. Честен. И откровения эти больше походили на бред. Бред, который Кьяри не понимала и сомневалась, что сам Нио понимает, что говорит.

- Мне ты можешь сказать правду. Ты его любишь так же, как я люблю Керука. Я вижу его каждую ночь во снах, уверена, ты точно так же видишь Нио. Осталось совсем немного. Теперь, когда ты имешь такую силу, я верю, скоро правлению Атауальпы наступит конец. Тогда и ты, и я будем свободны. Сможем, не скрываясь быть с теми, кого любим, - прошептала Зина, прижимаясь плечом к Кьяри, обдавая её щеку своим сладким от ягод дыханием. - Если ты убьёшь Атауальпу, когда приедет Уаскар, это будет выглядеть, как воля богов. Это лучше, чем, если Атауальпу убьют убийцы его брата. Если Атауальпу убьёт твое золото, народ не станет сопротивляться, власть перейдет к Уаскару мирно, стражники сложат оружие, не нужно будет вводить в город войска. Не будет уличных боев. Никому, ни Керуку, ни Нио, ни твоему отцу не будет угрожать опасность.