Город (СИ) - Саух Виталий Анатольевич - Страница 21

К тому моменту как Денис раскрыл окно, Петрович оставил в покое впавшего в кому Олега Олеговича и кинулся за беглецами

Перелезая через подоконник, Денис молил бога о том, чтобы решётка, отделяющая коридор от лоджии до сих пор оставалась закрытой.

Он мягко спрыгнул на бетон, которым был вымощен пол лоджии. Вслед за ним палату покинул Захар, но, зацепившись своими неуклюжими ногами за подоконник, потерял равновесие и расстелился на бетонном полу.

А вот Зенуру живым роковую для него палату № 13 покинуть не удалось.

Петрович сорвал его прямо с подоконника и, повалив на пол, набросился на татарина.

И хотя до этого Денис не испытывал по отношению к нему совершенно никаких положительных эмоций сейчас слушая отчаянные вопли попавшего в смертельную беду Зенура ему было откровенно жаль беднягу. Но он твёрдо знал и то, что уже совершенно бессилен чем-либо помочь человеку, инфицированному при укусе.

Денис, подбежал к восточной части балкона, намереваясь, спустится через перила, а дальше вниз по высокой уродливой решетке защищающей нижний этаж от посягательств наркоманов. На его счастье дверь в коридор действительно оказалась запертой, и чудовищам, беснующимся сейчас внутри здания, оставалось лишь пожирать его ненавидящими, горящими безумным огнём глазами.

Ему повезло в двойне, так как на данный момент внизу он не наблюдал ни одного психопата.

Легко перекинув тело через перила, Денис по-кошачьи проворно спустился вниз и бросился прочь.

В то же самое время Захар, очевидно, для того чтобы сэкономить время на спуске, проявил чудеса интеллекта, и сиганул вниз с пятиметровой высоты на асфальтированную дорожку, и было совсем не удивительно то, что при падении его массивного сто двадцати килограммового тела он сломал ногу.

Он так и остался лежать на асфальте моля о пощаде до тех пор, пока зомби — это были Петрович и Олег Олегович, легко не спрыгнули вниз и не прикончили его.

Денис убегал, оставляя позади себя агонизирующего Захара не в силах обернуться и взглянуть на то, что происходит у него за спиной.

Он знал лишь одно, если сейчас психопаты или зомби или кем бы они там ни были, взяли его след, то он, вне всякого сомнения, обречён.

* * *

Одним из тех, кто стоял в первых рядах милицейского кордона, выставленного перед зданием администрации, и готовился принять удар нападающих, был Максим Канаев — герой чеченской войны. Тогда он ещё не знал о том, что все те ребята, которые стояли с ним плечом к плечу, заведомо обречены, но что-то подсказывало ему, что тут происходит нечто зловещее, непредсказуемое и непостижимое по своей природе.

В то, что с этой безумной толпой можно справиться одними резиновыми дубинками он не верил с самого начала, и потому у него у него был припасён с собой пистолет. Он непременно хотел им воспользоваться — всадить пулю в одного, а может быть в нескольких ублюдков, беснующихся сейчас на городской площади. Естественно, что для этой цели он собирался использовать не свое собственное табельное оружие. Для этого у него была припасёна пушка, которую однажды ему удалось конфисковать у одного барыги, не имеющего права на ношение огнестрельного оружие. Запуганный предприниматель, кроме всего прочего, дал щедрую взятку, для того чтобы замять дело. Канаев, конечно же, взял деньги, но оружие решил оставить себе и, похоже, теперь вновь настала пора его использовать.

Из этого пистолета он уже оборвал жизнь нескольких человек.

Нет, это не были преступники или люди достойные смерти — это были рядовые граждане — маленькие винтики в огромной машине государства.

Так что Робин Гудом он не был — это точно. А был он убийцей, которому нравилось убивать, которого очаровывал сам процесс смерти.

Правда была в том, что он был самым настоящим сумасшедший.

После того как он побывал в Чечне, совсем съехал с катушек. Командировка в составе Кузбасского Милицейского Отряда в эту горячую точку послужила мощнейшим катализатором в его развивающемся безумии. Там он начал убивать в полную силу и почувствовал, что в этом его страсть, в этом его затаившееся до времени призвание.

Зная, какой формальностью на самом деле является медицинская проверка сотрудников милиции, можно совершенно не удивляться тому, что он продолжал работать во внутренних органах с тяжелой формой прогрессирующей шизофрении.

Даже то, что от него некоторое время назад сбежала жена, которая, забрав с собой ребёнка, не взяв даже личных вещей, не послужило сигналом вышестоящему руководству о том, что с их сотрудником что-то не так.

Максим сквозь пластиковое забрало его каски с ненавистью глядел на приближающуюся толпу.

Да, он ненавидел их всей душой, призирал их, считая, что они недостойны права на существование. Сравнивая их с низшими существами, он полагал, что убить одного из них равносильно тому, что прихлопнуть таракана.

Совершенно неожиданно для самого себя он вспомнил о той девчонке, которую пару дней назад подобрал его наряд. Та в сильном подпитии решила устроить стриптиз прямо на улице. Уже в отделении Максим практически всю ночь обрабатывал нимфетку, даже когда она немного протрезвела, и ей стало стыдно и больно, он не останавливался. Напротив именно это ему больше всего и понравилось.

А потом он выбросил её из машины прямо на центральной улице обнажённую, жестоко избитую и униженную.

Он наверняка знал, что она больше и на километр не приблизится к милиции и уж тем более не подаст на него заявления — он хорошо над ней поработал, а уж он то, как никто другой знал в этом толк.

От возбуждения этого дня и волнующе приятных воспоминаний, у него появилась эрекция и он, в абсолютной уверенности в том, что в этой заварухе никто не станет глазеть на его вздыбившийся член, с непостижимым для любого другого нормального человека спокойствием, ждал начала сражения.

Нет, кое-какое чувство у него всё же появилось, и оно нарастало и крепло с каждым новым мгновением, приближающим столкновение — это было чувство ликования оттого, что в скором времени неминуемо должна пролиться кровь.

* * *

Это утро Ирина провела в страхе и отчаянии. На улице творилось что-то непонятное, и это её очень пугало. А ещё с работы пока не вернулся муж и она, ловя каждый шорох, с нетерпением ожидала его появления, надеясь на то, что когда в доме, наконец, появиться мужчина — хозяин, все страхи и сомнения развеются сами собой.

Так она провела несколько часов в томительном ожидании. И сама того не заметив, видимо, задремала сидя в большом кожаном кресле расположенном напротив входной двери.

Проснулась она оттого, что кто-то тихо скрёб в их железную дверь.

Ирина легко взлетела с кресла и стремительной неслышной поступью пересекла по коридору расстояние, отделявшее её от входной двери. Выглянув в глазок, она увидела Алексея. Это он, должно быть, испытывая перед ней чувство вины, теперь виновато скрёбся в их дверь.

— Ну, где же ты был? — едва сдерживая слёзы, набросилась Ирина на своего супруга. Ей приходилось говорить сдавленным, но весьма чувственным голосом полным пережитых в это утро эмоций, так как дети были дома и ещё беззаботно спали.

— А с ключами что? Опять где-то потерял, горе ты моё? — уже более сдержанно поинтересовалась она, уже заранее прощая его, лишь за то, что он сейчас здесь и с ней.

В полутемном коридоре она случайно наткнулась глазами на его лицо.

В этот момент ей почему-то стало не по себе. Было в его облике сейчас нечто особое и вместе с тем не уловимое и это насторожило Ирину.

— Лёшка, ты чего? — неуверенно произнесла она.

Вместо прямого ответа Алексей вплотную подступил к жене и крепко охватил её за талию.

Она ощутила сквозь тонкий шёлковый халатик его сильные и такие холодные руки.

Ирина расценила его крепкие объятия, как любовную прелюдию.

— Лёша, ну ты, что удумал? Не сейчас — дети ведь дома.