Торговец Иллюзиями (СИ) - Всеволодский Даниил - Страница 36

В этот миг пол под ногами Торговца Иллюзиями вдруг исчез, позволив ему свободно падать через парижские переулки, Гревскую площадь и страшные тюремные камеры в третий потайной отсек ларца. Когда же мужчина больно ударился о тонкую деревянную стенку и открыл глаза, над головой его светило яркое солнце, от которого трещали черепичные крыши квартала Марэ.

- И за что вы так невзлюбили мадам Лавуа? - спросила цыганка, заглядывая на крышу с приставленной к старому флигелю лестницы. - Пойдемте, яблочный пирог готов, а мадам зовет вас уже четверть часа.

Приглашать второй раз не требовалось: ловко спрыгнув с крыши, чем заставил мадам Лавуа испуганно вскочить со своего кресла, Торговец Иллюзиями бесцеремонно схватил на руки цыганку, и переставил со ступенек лестницы на землю. Удостоверившись в здоровье своего гостя и удовлетворительном состоянии крыши, мадам Лавуа велела накрыть прямо на улице, чему Торговец Иллюзиями весьма охотно способствовал, вытащив из дома старый круглый стол.

К удивлению путника из Шанвьери, мадам Лавуа не подала на стол тонкие пальчики какой-нибудь маленькой девчонки, запеченные с сыром и грибами, а угостила цыганку и её спутника знатной говядиной под сладким яблочным соусом, ведь истинной страстью мадам Лавуа были лишь её огромный сад и росшие в нем яблоки. Вероятно, если бы кто-то спросил мадам о самой сильнейшей её любви, они не колеблясь назвала бы именно яблоки, забыв и о старом доме, и о гобеленовой гостиной, и о бывшем когда-то у неё муже, при том ещё бы весьма удивилась естественному вопросу о том, как можно называть яблоки прежде таких важных вещей.

Разговор за столом не клеился, и мадам Лавуа пришлось взять на себя роль рассказчика, изредка обращавшегося с вопросами попеременно к цыганке и Торговцу Иллюзиями. Но если цыганке, увлеченно вгрызающейся своими острыми зубками в сочные куски мяса, адресованы были вопросы весьма заурядные и легкие, а именно: о цене глиняных горшков, о здоровье старого башмачника с улицы Плюме, о разных слухах и кривотолках, то Торговца Иллюзиями мадам Лавуа экзаменовала со всей строгостью и педантичностью старой женщины, сознание которой с юных лет требовало свободы, но оставалось ограниченным четырьмя стенами старого дома и бесконечными лабиринтами предрассудков.

- Скажите, Господин Фигляр, - милое прозвище мадам Лавуа успела перенять у цыганки с первого упоминания, - а каково, как вы думаете, во Флоренции? Не кажется ли вам, что английским протестантам следовало бы немного поумерить свой пыл и поучиться уму у наших добрых святых отцов? Поговаривают, что через сотню лет по улицам будут ездить экипажи, не запряженные лошадьми, но возможно ли это?

Мадам Лавуа не прощала Торговцу Иллюзиями коротких ответов, и мужчине приходилось пускаться в пространные рассуждения, кончая которые, он едва помнил, с чего начинал. Все это было тем более мучительно, что мадам Лавуа, которая и прежде прикалывала к языку собеседника каждую его неточность острым замечанием, теперь старалась заставить Торговца Иллюзиями приводить больше мельчайших подробностей, о которых он не был уведомлен в силу своих скромных познаний в области наук и жизни светского общества. А кроме того существовала и другая причина, по которой Торговец Иллюзиями не мог ударить лицом в яблочный пирог, и причина эта, очень кстати, за обе щеки уплетала говядину, щедро закусывая её хлебом, и была настолько увлечена своим важным занятием, что даже забыла о том, что рядом сидит какой-то Господин Фигляр, рассуждающий непонятными словами о проблемах религии, политики и искусства. Впрочем, Торговец Иллюзиями, никогда не оканчивавший художественных школ и духовных семинарий, обладал одной важной вещью, которая спасала его там, где заканчивались его скромные познания. Вещью этой был острый ум, который из одного только слова мог выстроить столько философских положений, сколько великие мыслители едва укладывали в огромные тома своих сочинений.

- А теперь, Господин Фигляр, я хотела бы, чтобы вы мне читали, - сказала мадам Лавуа, с достоинством ответив на цветастую гирлянду хитроумных комплементов, которой Торговец Иллюзиями опутал приготовленный ею яблочный пирог. - У вас весьма приятный голос, и смею вам заметить, сударь, что вы созданы скорее для того, чтобы произносить со сцены пылкие патетические речи (о, конечно, под этим я подразумеваю любовные признания!) хорошеньким кокеткам или же внушать строгость во всем и воздержание почтенным мужам на воскресных проповедях.

Прежде чем Торговец Иллюзиями успел что-либо ответить почтенной мадам, она уже сунула ему книгу и указала, с какой страницы и строчки нужно начать. Усердно прочитывая грудным баритоном слово за словом, из которых не понимал ни одного, Торговец Иллюзиями старательно перелистывал страницу за страницей и настолько погрузился в свое занятие, что, только закашлявшись оттого, что ужасно пересохло в горле, заметил: цыганка куда-то исчезла, а мадам Лавуа мирно дремлет в своем кресле. Отложив книгу и поднявшись со своего места, Торговец Иллюзиями, как и всякий человек, попавший в затруднительное положение, первым делом огляделся. Мысль о том, что цыганка бесследно исчезла, оставив его на попечение мадам Лавуа, обожгла его сердце так, как крапива обжигает босые ноги: жестоко и беспощадно. Но тут же, случайно взглянув на заросли орешника, Торговец Иллюзиями к превеликой радости убедился в ошибочности своих суждений: за пожелтевшей листвой мелькнуло серое платье.

Торговец Иллюзиями осторожно положил книгу на стол, выбрался из западни расставленных стульев и, с аккуратностью медведя, попавшего в малинник, бросился через орешник. Впрочем, шума и хруста, пробираясь через заросли кустарника, Торговец Иллюзиями не создавал, но капли холодной утренней росы сбивал успешно, отчего уже через пару минут оказался сырым с ног до головы.

Через несколько минут хождений по зарослям Торговец Иллюзиями вдруг заметил, что цыганка остановилась рядом с железной решеткой, ограждавшей сад. Подобравшись достаточно близко, чтобы все видеть и слышать, но самому оставаться незамеченным, Торговец Иллюзиями заприметил небольшую калитку - ту самую, через которую в сад семьи Лавуа хотел пробраться несчастный Фераль - и решил было, что цыганка хочет через неё улизнуть в глухой переулок, но мысль его оказалась ошибочной. Склонившись к самой решетке и обвив её руками, цыганка разговаривала с кем-то, кто оставался по ту сторону забора и прятался за толстыми стволами каштанов, росших вдоль решетки. Торговец Иллюзиями не мог разобрать ни слова из разговора, поэтому подобрался ещё ближе и только тут понял, что цыганка и её невидимый собеседник говорили на каком-то незнакомом ему наречии. Цыганка говорила быстро и торопливо, а собеседник изредка отпускал короткие фразы, отчего создавалось впечатление, будто он обвинял, а она оправдывалась.

Прошла только пара минут странного разговора, но, по какому-то особенному движению цыганки поняв, что тайное совещание подходит к концу, Торговец Иллюзиями бросился обратно через заросли к столику, где оставил мадам Лавуа. Торопливо натянув поверх промокшей рубашки жилет и старый сюртук, мужчина уселся на свой стул и взял в руки книгу, изображая увлеченность чтением.

Цыганка, должно быть решив, что Торговец Иллюзиями даже не заметил её короткого отсутствия, бесшумно остановилась у него за спиной и склонилась к самому уху.

- Господин Фигляр, это замечательно, что вы уже оделись. Нам пора уходить, - шепотом сказала цыганка.

- Почему так скоро? А как же мадам Лавуа? Нам придется её разбудить... - спросил Торговец Иллюзиями, с видимым неудовольствием откладывая книгу. - Я ещё даже не дочитал...

- Господин Фигляр, не делайте вид, будто вам интересна эта скука, - в глазах цыганки сверкнул праведный гнев на нерасторопность и излишнее любопытство спутника. - Нам незачем будить мадам Лавуа, ибо эта почтенная женщина проспит в своем кресле до обеда.

- К чему же тогда поспешность, с которой мы бежим, как крысы с тонущего корабля? - спросил Торговец Иллюзиями.