Ветер в ивах - Грэм Кеннет - Страница 9
- Предыдущая
- 9/42
- Следующая
Уже наступили сумерки, когда он добрался до опушки и без колебаний погрузился в лес, с тревогой глядя по сторонам, высматривая хоть какой-нибудь признак присутствия своего друга. То тут, то там злые рожицы выглядывали из дупел, но тут же исчезали при виде доблестного зверя, его пистолетов, его здоровенной серой дубинки, зажатой в лапах; и свист, и топот, которые он отчетливо слышал, как только вошел в лес, постепенно смолкая, совсем замерли, стало очень тихо. Он мужественно шел через весь лес в самый дальний его конец. Потом он плюнул на тропинки и стал ходить поперек леса, все время громко окликая:
— Кротик! Кротик! Кротик! Где ты? Это я, твой друг, Рэт!
Он терпеливо обыскивал лес уже в течение часа, а может, и больше, когда наконец, к своей радости, услышал тихий отклик. Идя на голос, он пробирался сквозь сгущающуюся темноту к комлю старого вяза с расщелиной, откуда и доносился слабенький голосок:
— Рэтти! Неужели это в самом деле ты? Дядюшка Рэт заполз в расщелину и там обнаружил Крота, совершенно измученного и все еще дрожащего.
— О, Рэт! — закричал он. — Как я перепугался, ты не можешь себе представить!
— Вполне, вполне понимаю, — сказал дядюшка Рэт успокаивающим тоном. —
Тебе не стоило ходить, Крот. Я изо всех сил старался тебя удержать. Мы, те, кто живет у реки, редко ходим сюда поодиночке. Если уж очень понадобится, отправляемся хоть бы вдвоем, так оно бывает лучше. Кроме того, есть тысяча вещей, которые надо знать, мы в них разбираемся, а ты пока что — нет. Я имею в виду всякие там пароли, и знаки, и заговоры, и травы, которые при этом должны быть у тебя в кармане, и присловья, которые ты при этом произносишь, и всякие уловки и хитрости, которые совсем просты, когда ты их знаешь, но их обязательно надо знать, если ты небольшой и несильный или если ты попал в затруднительное положение. Конечно, когда ты Барсук или Выдра, тогда совсем другое дело.
— Уж, наверное, доблестный мистер Тоуд не побоялся бы прийти сюда один, правда? — спросил Крот.
— Старина Тоуд? — переспросил дядюшка Рэт, смеясь от души. — Да он сам носа сюда не покажет, насыпь ты ему полную шапку золотых монет. Кто угодно, только не он!
Крота очень ободрил беззаботный смех друга, так же, как и вид его дубинки и двух сверкающих пистолетов, и он перестал дрожать и почувствовал себя смелее и понемногу стал приходить в нормальное расположение духа.
— Ну вот, — сказал дядюшка Рэт, — теперь нам с тобой надо взять себя в руки и отправиться домой, пока осталась еще хоть капелька света. Не годится тут ночевать, ты сам понимаешь. Слишком холодно, и вообще…
— Милый Рэтти, — сказал несчастный Крот. — Мне очень жаль, но я просто не в силах двинуться от усталости, и с этим ничего не поделаешь. Ты должен дать мне отдохнуть еще чуточку, чтобы ко мне вернулись силы, если они вообще хоть когда-нибудь вернутся.
— Хорошо, хорошо, — сказал добросердечный Рэт. — Валяй отдыхай. Все равно уже ни зги не видно, а попозже, может, покажется молодой месяц.
Таким образом, Крот хорошенечко зарылся в сухие листья, вытянулся и вскоре заснул. Правда, сон его был беспокойным и прерывистым. А дядюшка Рэт тоже, кое-как накрывшись листьями, чтоб было потеплее, прилег и стал терпеливо ждать, держа на всякий случай пистолет наготове.
Когда Крот наконец, отдохнувший и бодрый, проснулся, дядюшка Рэт сказал:
— Ну, я сейчас погляжу, все ли снаружи спокойно, и нам уже в самом деле пора.
Он подошел ко входу в их убежище и высунул голову наружу. Затем Крот услышал, как он спокойно сказал самому себе:
— Ого! Ого! Вот это да!
— Что происходит, Рэтти? — спросил Крот.
— Снег происходит. А вернее, просто идет. Снегопад, вот что.
Крот, присев на корточки рядом с дядюшкой Рэтом, выглянул из укрытия и увидел, что лес совершенно изменился. Еще совсем недавно он казался ему таким страшным! Ямы, дупла, лощины, лужи, рытвины и другие черные угрозы путешествующему быстро исчезали, сияющий волшебный ковер возникал повсюду и казался слишком нежным для грубых шагов. Тонкая белая пыльца наполняла воздух, ласково касаясь щеки крошечными иголочками, а черные стволы деревьев выступали как бы подсвеченные необычным, идущим от земли светом.
— Так, так, ну, ничего не поделаешь, — сказал дядюшка Рэт, немного поразмыслив. — Мне кажется, Крот, нам надо двигаться и не терять присутствия духа. Хуже всего то, что я не знаю точно, где мы находимся. И к тому же этот снег все изменил, и все выглядит совершенно иначе!
Действительно, все кругом изменилось до неузнаваемости. Крот ни за что бы не догадался, что это тот же самый лес. Но делать было нечего, и они отважно двинулись в путь, выбрав направление, которое казалось наиболее обещающим. Они шли, держась за лапы и подбадривая себя тем, что оба притворялись, будто узнают старого друга в каждом следующем дереве, мрачно и молча их приветствовавшем. Или находили полянки, прогалины и тропинки с якобы знакомым изгибом, который перебивал монотонную одинаковость белизны и древесных стволов, упрямо отказывавшихся отличаться друг от друга.
Час или два спустя они совсем утратили ощущение времени. Они остановились, уставшие, потерявшие всякую надежду, решительно не зная, что дальше делать, и сели на поваленный ствол перевести дух и хоть прикинуть, как же им быть. У них все ныло и болело от усталости и ушибов. Они несколько раз проваливались в ямы и вымокли насквозь. Снегу нападало столько, что они едва брели через сугробы, с трудом переставляя свои маленькие лапки, а деревья росли все чаще и чаще и были уж совсем неотличимы одно от другого. Казалось, этому лесу нет конца, и начала у него тоже нет, нет и никакой разницы в любом его месте, и что самое худшее — выхода из него тоже никакого нет.
— Мы не можем тут долго рассиживаться, — сказал дядюшка Рэт. — Надо нам еще раз попытаться выбраться или вообще что-нибудь предпринять. С таким холодом не шутят, а снег скоро сделается глубокий-глубокий, настолько, что нам через него вброд не перейти.
Он огляделся вокруг и сказал:
— Послушай, вот что приходит мне в голову. Видишь, вон там, чуть пониже, лощина, там земля какая-то маленько горбатая, кочковатая какая-то, вроде изрытая. Давай спустимся туда, попробуем поискать какое-нибудь убежище, какую-нибудь пещерку или норку с сухим полом, где можно укрыться от этого пронзительного ветра и снежной завирухи. Там мы хорошенечко отдохнем, а потом снова попробуем выбраться, а то мы с тобой оба до смерти устали. Кроме того, снег может перестать или еще вдруг найдется какой-нибудь выход.
Они снова поднялись и, с трудом пробираясь, пошли в сторону лощины в поисках пещерки или хоть подветренного уголка, который укрыл бы их от ветра и метели. Они как раз осматривали тот кочковатый участок, о котором говорил дядюшка Рэт, когда Крот споткнулся и, взвизгнув, полетел на землю ничком.
— Ой, лапа! Ой, моя бедная лапа!
И он уселся прямо на снег, обхватив заднюю лапу передними.
— Бедняжка! — посочувствовал дядюшка Рэт. — Ну, скажи, как тебе сегодня не везет, а! Ну-ка, покажи лапу. Конечно, — продолжал он, опускаясь на колени, чтобы получше рассмотреть, — лапа порезана, никаких сомнений. Погоди, сейчас я достану платок и перевяжу.
— Я, должно быть, споткнулся о сучок или пень, — сказал Крот печально. — Ой, как болит!
— Уж очень ровный порез, — заметил Рэт, внимательно рассматривая лапу. — Нет, никакой это не сучок и не пень. Это порезано острым краем чего-то металлического. Странно! — Он на минуту задумался и стал исследовать близлежащие рытвины и кочки.
— Какая тебе разница, об чего я порезался? — сказал Крот, от боли забывая, как надо говорить правильно. — Все равно больно, обо что бы я ни порезался.
Но дядюшка Рэт, после того как крепко стянул ранку платком, не обращая внимания на Крота, стал изо всех сил раскапывать снег. Он разгребал его, копал, расшвыривал всеми четырьмя лапами, а Крот взирал на него нетерпеливо, время от времени вставляя:
- Предыдущая
- 9/42
- Следующая
