О чем поет вереск (СИ) - Зима Ольга - Страница 14

— Не стоит пользоваться магией без особой нужды. Особенно у стен Черного замка. Мир может взбунтоваться.

Вселенная уже бунтовала однажды, три подземных королевства чуть было не исчезли, хоть и лишились немалой своей части. И вполне могли утянуть за собой Верхний, с которым Нижний тесно связан единым древом жизни. Но это был не тот сказ, что порадовал бы Этайн.

— Мидир, скажи мне… Так ши оборотни или маги?

Этайн остановилась, и Мидир порадовался. Заходить пока не хотелось, хотелось растянуть этот миг роскошной неопределенности. Особенно когда Этайн так внимательно слушала его.

— Магическое, волшебное начало есть в каждом. Однако чем выше поднимается маг, тем более диким становится его внутренний зверь. Оборотная сторона волков особенно темна. Поэтому замок зовется Черным, — Мидир повернул голову к громаде дома, но успел заметить внимательный взгляд Этайн. — Кто-то справляется, кто-то… Падает. Обычно — падают. Тяжко остановиться на середине пути, тяжко понять, где твой предел. Возможно поэтому мало кто торопится стать магом.

— Волки платят за умение частью человечности?

— Меня не зря кличут бессердечным королем. Я кажусь не слишком похожим на человека?

— Наоборот, слишком! Слишком похожим, Мидир. Ты ее не растерял… — голос королевы упал до шепота.

— Кого?

— Человечность, — в голосе Этайн, словно в голосе феечки, зазвенели колокольчики. — Ты так печально это сказал: про сильных магов… А твой отец, он?.. — ахнула она.

— Пойдем, Этайн, — резко прервал ее Мидир.

Зря он затеял весь этот разговор. И уж точно не стоило делиться откровениями о судьбе отца и матери.

Алан поклонился и пошел рядом, открывая и придерживая двери.

На мосту горели факелы, их свет отражался в темной воде рва. Редкие ши, встречающиеся Мидиру и Этайн, приветствовали их и торопились в замок. Высокий стрельчатый потолок огромного зала выхватывали из первозданного мрака птицы света, феечки облепили статуи и колонны, светился, кажется, заглянувший отдельными цветами снаружи желтый вьюнок.

— Здесь… волшебно, — вымолвила Этайн, вступая под его своды. — Глупая, я все повторяю одно и то же!

— Вовсе нет, моя королева. Я рад твоей радостью.

Ши склонились в глубоком поклоне. Впрочем, тут же продолжили танцевать. Лугнасад — время свободы.

Мидир шепнул Этайн:

— Сегодня наш мир немногим отличается от Верхнего. Потанцуем?

— Я даже не…

— Этайн, ты обещала, — уверенно произнес Мидир.

Провел ее кругом под медленную мелодию, которую издавали стены. Отпустил на расстояние вытянутой руки, что показалось невозможным расставанием. Притянул к себе, чуть не коснувшись губами щеки, но Этайн увернулась. Слабо покачала головой, и Мидир кивнул послушно.

Он вел, она подчинялась. Мидир задумался.

Нет, не так. Она поддерживала его, была рядом.

Мидир на каждый Лугнасад старался радовать своих подданных, но с Этайн праздник впервые за долгое время и вправду радовал самого волчьего короля.

Этайн говорила — он отвечал, она спрашивала — он рассказывал. Она смеялась, и Мидир улыбался в ответ. Этайн успевала рассыпать улыбки и желать доброго Лугнасада всем, кто был рядом! Мидир же не видел никого, кроме нее.

Раз…

Этайн остановилась, ухватившись за руку Мидира и считая удары башенных часов.

Два, три…

Алан приблизился, неся на бархатной подушке черную корону с девятью острыми зубьями.

— Двадцать два, — досчитав, выдохнула Этайн. — Не поверишь, испугалась! С чего-то решила, будто уже полночь! Надеюсь, Эохайду сейчас весело…

Мидир улыбнулся. Змейка в покоях Эохайда еле ощущалась, но была еще жива.

*

— Уже полночь, король Эохайд! Поздравляю — ты теперь муж нашей Этайн. Наслаждайся этим, если сможешь! — режет тишину пронзительный голос Боудикки.

Стеклянный браслет — подарок королеве галатов в знак подлинного союза — ломается крошевом брызг в руке земного короля.

Эохайд глядит бешено, рвет со стены лук и выходит быстрыми шагами, не ответив ни Боудикке, ни конюшему Гератту, тихо молвившему: «Это лишнее».

*

— Ты спрашивала о короне! — произносит Мидир.

Волшебства так много, что воздух искрится. Слова короля волков пробиваются к Этайн с трудом, словно издалека или под водой.

— Это… обязательно? — спрашивает она медленно, погружаясь в магию, как в сон наяву.

Вздыхает на его молчание, и под пристальным взглядом Мидира надевает на себя черную корону. Зубья ее вытягиваются, а основание плотно облегает голову.

Теперь — можно.

— Вот это обязательно, — вздымает руку Мидир. Кровь стучит в виски. Сила тугими волнами закручивается вокруг двоих.

Этайн смотрит вверх, на пышную поросль омелы в высокой арке и отводит глаза, готовая отступить.

— Сжальтесь надо мной! Это всего лишь обычай, — торопится Мидир. — Я помню свое обещание. Моя гостья оскорбит меня отказом?..

Она склоняет голову к правому плечу.

Диковинная птица в серебристо-розово-черном оперении, невесть как залетевшая в дом Волка.

Этайн кладет руки на плечи волчьего короля и тянется к его губам своими.

Обычно целовал он — сейчас целует она. Нежное пламя, мягкие губы, требовательный язык…

Вереск. Сладость жаркого лета с еле заметной горечью — сожалением неизбежной потери.

Тепло тела, огонь души, биение сердца.

Как его руки обхватили ее спину наперекрест, притянули к себе, Мидир не замечает.

Рука Мидира тянется ниже, и Этайн, покраснев от слишком долгого и жаркого поцелуя, отстраняется, упираясь ладонями в его грудь.

«Это — все!» — мягко, но пугающе неотвратимо холодеет взгляд.

— Ты знаешь, что нравишься мне. И это был чудесный день в твоей дивной стране. Но он закончился!

Темнеют до черноты зеленые глаза — ответом на его неверящую улыбку:

— Не надейся на большее, Мидир. Иначе потеряешь мою дружбу.

Мидир притягивает Этайн к себе для нового поцелуя…

Она уворачивается и бежит, расталкивая танцующих, по длинной зале, по не менее длинному переходу, пока, ахнув, не натыкается на Мидира, выступившего перед ней из тьмы. Правда, видит она перед собой облик супруга: голубые глаза, льняные волосы, мягкие черты лица…

— Эохайд? — вглядываясь в него, недоверчиво спрашивает Этайн.

— Ты пойдешь со мной, Этайн? — протягивает руку Мидир.

— Ты не он!

Наброшенная личина короля галатов сползает, скукоживается старой шкурой.

— Я не он! — подтверждает Мидир уже в прежнем виде.

Этайн, ахнув, отшатывается, но Мидир ловит ее руку.

— Никогда не смей от меня убегать!

— А то что?! Это все, вот это… Зачем? Зачем я нужна тебе?!

— Потому что я хочу тебя, Этайн. И твой Эохайд тебя просто хочет. Ты достойна целого мира! Так почему ты должна достаться ему?..

— Ты… Как ты можешь? Мидир! — распахивает глаза Этайн. — Мы не вернемся?

Вырывает руку, оглядывается — Мидир отодвигает стены, и кругом лишь сгущающийся мрак. Стены Черного замка скрипят натужно, клепсидра стучит, торопя секунды — волчий король чует недовольство всей шкурой и приказывает миру подчиниться. Все стихает вокруг, лишь перепуганной птичкой колотится сердце Этайн.

— Мы не вернемся. Я не желаю тебе зла. Я не обижу тебя. Иди за мной дорогой теней и ночи, — Мидир, вновь не думая о правилах, вплетает магию в слова. — Ты не узнаешь и не вспомнишь. Ты не помнишь уже сейчас!

Заклинания рвутся к женщине, вьются вокруг нее — и падают наземь.

Лишь первичные материи способны разрушить истинную любовь.

— Я боюсь не за себя! — вскидывает Этайн подбородок. — Я ужасаюсь, сколько горя причиню моим близким!

— Да при чем тут твои близкие?

— Мидир, я люблю мужа! Я люблю моих родных! И мне не нужен никто: ни ты, ни твой мир, ни все твои сокровища! Мидир, я знаю тебя, я верю — ты сможешь! Молю тебя, отпусти меня…

— Не-сущие-свет… Я верну ее. Слышите меня?

— Мы слышим, но не разумеем. Это возможно. Глупо, но возможно. Тебе ее подарили, а ты отказываешься?.. Ты поцеловал ее?