Наследие Силы 2. Кровные узы (ЛП) - Трэвисс Карен - Страница 19

Архитектура и внутренний дизайн Храма были вызывающе современными, но ключевые части его планировки, вроде зала Совета, были воссозданы; мраморный узор пола был копией изначального. Но сейчас это показалось Джейсену признаком не уважения, а, скорее, навязчивости, как будто орден джедаев в угоду своему чувству стабильности не желал встречать какие–либо вызовы и перемены. Джейсен остановился, сцепив руки, и увидел кое–что, чего никогда не замечал раньше: честолюбие.

Он увидел тягу к власти и высокому статусу. Казалось, что в камне, пермабетоне и транспаристали звучало полное непреклонной стойкости заявление правительства: «Мы вернулись. От нас больше не отмахнутся».

Едва ли это можно было назвать духовностью. Ему это не понравилось. Неудивительно, что Люк так настаивал, чтобы в зале Совета было снято все пышное убранство. Джейсен поежился от прикосновения низменного честолюбия.

И он даже думать боялся о том, что на путь ситхов его завлекает жажда власти.

Он опустил руки и снова попытался почувствовать то, что могло бы объяснить это ощущение туго стянутой власти, пропитывающее здание Храма. Оно почти покалывало кончики пальцев, двигалось в его груди, как симбионт, который когда–то вторгся в его тело.

«Возможно, это честолюбие и гордость архитекторов, мастеров и строителей. Не стоит спешить с выводами».

Но ведь большую часть работы по строительству выполняли строительные дроиды.

Джейсен никак не мог избавиться от ясного ощущения использования власти – и тяги к ней – и это ощущение было таким, словно оно формировалось в течение столетий, вроде отложений ила на дне древней реки. Раньше он ничего подобного не чувствовал.

Изнутри мрамор и дерево плик создавали заниженный, прохладный интерьер, который перемежался бюстами великих мастеров–джедаев древности, стоявшими в нишах в точности на тех же местах, где они находились до юужань–вонгской войны, и до того, как Храм был уничтожен в чистках, последовавших за захватом власти Палпатином.

Шагая через вестибюль, Джейсен остановился снова.

Когда Храм восстанавливали, имели место возражения, касающиеся сумм затрат на это. После войны, многие важные объекты нуждались в восстановлении, и они казались более срочными. Некоторые граждане не видели смысла в этих расходах, однако правительство настояло. Совет джедаев сказал, что оно хочет восстановить нормальную жизнь.

«Дядя Люк, вы ведь видели орден совсем не таким, не так ли? Как они уговорили вас на это?»

Джейсен точно знал, где он находился в данный момент, и это его пугало. Он прекрасно ориентировался в пространстве. И если бы он ушел в прошлое на пятьдесят девять лет, находясь на том же расстоянии от ядра планеты, на том же расстоянии от ее северного полюса, на том же самом месте в трех измерениях, он бы сейчас шел рядом со своим дедом, Энакином Скайуокером.

«Но ведь я могу перемещаться в прошлое».

Джейсен владел техникой смещения во времени. Но он боялся это сделать… и все же сделал, почти не думая. Когда он спроецировал себя в прошлое, связав себя с той действительностью, он увидел молодого светловолосого джедая, с включенным световым мечом в руке, сопровождаемого солдатами в белой броне. Джейсен видел его со спины. Когда джедай поворачивал голову, разыскивая что–то, он видел, как пульсировали мышцы его челюсти: чувствовал его ужас и решимость.

Никто не произносил ни слова. Они кого–то разыскивали, все смотрели из стороны в сторону, держа оружие наготове, слегка опустив стволы. Происходило что–то ужасное.

Энакин.

Энакин Скайуокер держал свой меч двумя руками, и на секунду Джейсен ощутил эмоции своего деда. Его переполняли ужас и нежелание – те же чувства, которые ощутил и сам Джейсен, когда Лумайя рассказала ему о его судьбе. А еще Джейсен испытывал давящее предчувствие, что вот–вот случится что–то ужасное.

Он отступил назад. Его раньше уже замечали во время смещения во времени и заставили уйти. Но сейчас он должен остаться в этой реальности. Он едва осмеливался обдумать дальнейшее.

«Возможно, я смогу спросить его. Возможно, я смогу спросить деда о том, как он сам встал на путь ситхов».

Это был бы ответ о его собственном пути.

Он снова коснулся эмоций Энакина, сравнивая их с собственными, и тут он почувствовал то, что полностью отсутствовало в нем самом: отчаянный страх потери. Какую–то секунду он даже не мог понять, что оно значит. Но затем это чувство проявилось в нем самом в виде тугого комка в горле и слез, закипающих на глазах. Оно оказалось очень похожим на тот краткий миг страдания, который он ощутил, когда оставил Тенел Ка и свою дочь. Энакина ждало расставание с Падме, и был в ужасе от этого.

Но в эмоциях его деда это чувство не было кратким: оно поглотило его полностью. Энакин перешел на темную сторону из–за неистовой любви. Это откровение парализовало Джейсена, поскольку эта причина оказалась такой ограниченной и такой… эгоистичной. Его захлестнуло облегчение.

«Все по–другому. Это не то, что я чувствую и не то, чем я руководствуюсь».

И теперь он хотел поговорить со своим дедом больше всего на свете. Он ощутил любовь к нему, хотя никогда его не знал – к человеку, который помог восстановить равновесие в Силе.

«Ты спятил. Ты заходишь слишком далеко. Даже не думай о том, чтобы воздействовать на прошлое».

Но он абсолютно не представлял, каким это прошлое было на самом деле, до того момента, когда к Энакину подошли дети, испуганные, но судорожно сжимавшие свои световые мечи, рассказывая, что в храме слишком много солдат. Энакин смотрел на них сверху вниз. Затем он активировал свой собственный меч и Джейсен познал абсолютное горе, позор и долг.

Он охотился на джедаев. Он убивал их, каким–то образом делая это ради Падме. Его мотивация ощущалась ярко и четко. Джейсен и раньше знал, что Энакин это делал, но видеть это… чувствовать… переживать… было мучительно новым и ужасающим ощущением, поскольку оно было чудовищным по своей интенсивности.

«Нет, я этого не чувствую. Это один из подлых трюков Лумайи. Я не вижу этого».

Затем, поднимая оружие, появился один из облаченных в броню солдат, и Джейсен с колотящимся сердцем вернулся в настоящее.

«Дед…»

— С вами все в порядке, мастер? – спросила его совсем юная ученица. У девочки было жизнерадостное и сияющее оптимизмом лицо цвета полированного эбонита: в руке она держала инфопланшет. – Может, принести вам воды?

— Я в порядке, спасибо, — солгал он. – Просто слегка закружилась голова, вот и все.

Девочка вежливо наклонила голову и ушла, уставившись в экран планшета.

Джейсен почувствовал тошноту. Но он смог удержать контроль над своим шоком и отвращением: теперь он знал то, что никогда не сотрется из его памяти. Это был момент душевного расстройства Энакина, его уступки соблазну убивать, хотя тот и понимал, что это было безумием. Это был не тот человек, о котором ему рассказывали мать и дядя, тот, кого он научился понимать.

А он сам, не зайдет ли он сам настолько далеко ради своей жены? Поймет ли он, когда его личные нужды будут перевешивать его долг?

Он сосредоточился, собрав все оставшиеся силы, и стал ждать турболифта, отворачиваясь, когда кто–то проходил мимо. Он чувствовал, что они могут видеть ужас в его душе. Хотя, конечно, он сейчас умел скрывать свое присутствие даже от других джедаев.

«Я – не мой дед».

Казалось, что лифт идет уже целую вечность.

«Я должен был увидеть, насколько он пал».

Он ударил ладонью по кнопке вызова, пытаясь удержать слезы. – Ну давай! Где ты там?

Два ученика посмотрели на него, но все же прошли мимо.

«Вот мое доказательство. Моя боль. Я должен принять ее, чтобы понимать, что я не совершаю ту же ошибку, что и мой дед».

Джейсен знал, что такое любовь, он был старше и намного более опытен, чем был тогда Энакин Скайуокер. Он может справиться с тем, что с ним сейчас происходит. Он больше не будет действовать по указке других и сможет стать ситхом без страха, что его поглотит зло. Он все еще не одобрял этот долг, но это был именно долг, а не самообман: он не повторяет ошибки своего деда. Сейчас он был абсолютно в этом уверен.