Дело Эрбэ и К° - Протусевич М. - Страница 7

— Ребята, — вдруг прозвучал голос. — Простите, что случайно подслушал ваш разговор. Вам нужны деньги, а мне нужны люди. Вот и по рукам.

— Это мне нравится. — захохотал обладатель баса, небольшого роста с калмыцким лицом, — зачем же вам люди?

— Для работы на пользу Советской России.

— Ладно, — сказал Валико.

— Дело, — вторил Леонид, высокий, худой украинец с длинными и, как будто, выщипанными усами.

— Тогда будьте завтра в 3 часа на этом самом месте. А пока получайте деньги.

Андрей бродил по городу. «Общество деятелей искусства», прочел он на вывеске. Было воскресенье. Доклад о современной поэзии. Андрей позвонил.

— Можно кого-нибудь из членов Правления видеть?

— Войдите.

Обратил на себя внимание. Какой-то женственный юноша с римским обручем на голове обольщал группу пожилых разряженных дам мелодекламацией. Тут же Андрей увидал одного из блиставших в свое время московских поэтов. К нему подходит высокий, сгорбленный, в темных очках с насмешливой улыбкой человек средних лет.

— Лапиди, — произносит он.

У Андрея екнуло сердце: Лапиди — по документам значится он — Андрей.

— Попался. Откуда знают… Попадонуло… Грек-франтик… Блестящая агентура… Как быть…

— Да. Да. — Андрей улыбался и жал руку человеку в очках.

— Я — председатель Правления, — с усмешкой говорит подошедший.

— А я — поэт, только-что приехавший из России. Впрочем, вам, вероятно, это известно.

— Да. Кто-то мне говорил про вас. Очень хорошо сделали, что пришли сегодня. У нас как раз интересный доклад. Будут прения и вы, конечно, выступите. Мы все так оторваны от России, что бесконечно рады свежему человеку. — Идемте, я вас познакомлю кое с кем.

— Зверь из России, — весело представлял Андрея председатель.

Пошли расспросы. Только сбивчивость их и тут же публикой даваемые ответы и споры — помогли Андрею ориентироваться. Андрей обстоятельно рассказал о масонских ложах в среде пролеткультовцев, о все растущих космических настроениях. Назвал первые пришедшие на ум имена.

— А книги, книги привезли?

Увы, он не смог. Но на днях приезжает его друг, известный теперь поэт. Он привезет с собой много новых книг.

К нему подходит толстый студент, внимательно его осматривает. Потом прохаживается с председателем, и они о чем-то оживленно толкуют, порой поглядывая на него. Где он видал это лицо? По свойственной привычке Андрей прикидывает к студенту офицерское обмундирование. Что-то знакомое. Где-то видал… Ах, да… Осва… Харьков… Теперь ясно, в какую компанию попал. Вероятно, половина «поэтов» — шпики. Его знают или подозревают… Андрей прогуливается с дамой. Та подозрительно улыбается…

— Где я вас видела… Никак не припомню… У вас такая наружность, что не забудешь…

Все это произносится многозначительно.

Но вдруг взрыв бомбы…

— Лапиди! Лапиди! Где Лапиди?..

Кричат сразу два мужских голоса. Рука на браунинге.

— Простите, — шепчет даме. Быстро направляется к выходу. Рука студента на плече.

— Куда вы, куда вы так скоро?

Движением плеча срывает руку и выбегает… Несется во всю. Оборачивается. За ним никто не следует. Однако… Чуть пошатываясь, подходит к извозчику. Пьяным голосом кричит.

— За город…

В одном из загородных духанов обедает. Сидит лицом к стене — на всякий случай. Вдруг взор падает на висящую карту Батума. Подходит. Долго и внимательно рассматривает. Опять садится. Пьет вино. Много пьет. Пьет и улыбается. Улыбается и пьет. Наконец, забыв все приличия, громко хохочет. Рядом сидят грузины. Тоже пьют. Его поведение никого не удивляет. В этой стране крики, смех, драки и плясы в духанах — обыкновенное явление. Да и какое дело Андрею до всего мира теперь. Он разрешил, наконец, задачу, над которой ломал голову Костин… Вот тебе и карта… Хорошо жить, чорт возьми…

Вечером Андрей был в условленном месте. У редактора сидел еще товарищ. Его серые глаза внимательно были устремлены на планы. На этот раз встреча была радушная.

— Вы с военным делом знакомы? — спросил сероглазый грузин.

— Отчасти.

— Вы, значит, будете нам очень полезны. Мы проверяли ваш документ. Никаких подозрений он не вызывает. Все же разрешите вам предложить несколько вопросов?

— С охотой.

Небольшой допрос. Нашлись общие знакомые и даже одно общее дело в Киеве. Впрочем, они друг друга тогда не знали.

— Видите, я секретарь местного парткома и поэтому можете мне вполне доверять. А для того, чтобы у вас не было никаких сомнений — я вам покажу одну из старых моих бумаг.

— Я удовлетворен, — сказал Андрей, прочитав документ.

— Вы, вероятно, приехали не один.

— Пока один. Но завтра, послезавтра должен прибыть из Поти еще товарищ, кстати — хороший красный командир.

— Это приятно. Вы приехали как раз вовремя для нас. Здесь такая ситуация, что мы каждую минуту можем быть арестованы, или же… или… — печальные глаза спустились на стол, где лежала карта, — или же… возьмем власть в свои руки… Да. Когда приедет ваш товарищ, мы с вами обстоятельно разберемся по карте. У нас здесь чрезвычайно сложно. Много враждующих между собой народностей… Грузины, аджарцы, армяне, греки и пр. Есть китайцы, что работают на железных дорогах… Сотен восемь… Они в наших руках.

За большим столом сидело 9 человек. Запах крепких сигар. Бутылки вина. Икра анчоусы, фрукты… Проявляли признаки нетерпенья. Кого-то ждали. Высокий мужчина с татарским носом, черными откинутыми волосами, сросшимися бровями и неприятными, как ножницы режущими, глазами, вполголоса говорил с хрупкой блондинкой, как бы снятой с портрета Боттичелли.

Высокий мужчина говорил с хрупкой блондинкой…

Рядом сидели два офицера со знаками отличия на груди и обсуждали план какой-то боевой операции. Остальная публика состояла из штатских, прилично одетых, пожилых, за исключением черного юноши, типа музыканта. Последний чувствовал себя неловко.

— Полковник Войтинский, — пронеслось вдруг вдоль стола. В комнату вошел — молодой еще — человек, с энергичным польским лицом. Чуть сгорбленный нос придавал ему вид хищной птицы. Стальной упор глаз и синие круги под ними. Военная выправка.

По тому вниманию и вместе с тем почтению, с каким его встретили, видно было, что это его ждали с большим нетерпеньем.

— Теперь мы можем приступить с совещанию, — тихим голосом начал высокий мужчина: — Раньше всего, я хотел бы Вам представить нового товарища и соратника в нашем славном историческом деле. Долго о нем говорить не буду. Его рекомендовал Эрбе, рекомендую и я. Отца его расстреляли большевики. В Советской России он пользуется хорошей репутацией, как музыкант. Приехал сюда из Парижа.

Человек энергичный и со связями. Предлагаю его кооптировать, в члены комитета. Зовут его Вацлав Иоаннович Янкович.

Нервный молодой человек протянул руку, которую поочередно жали все присутствующие. Он еще больше смутился.

— Разрешите мне сделать внеочередное, очень важное заявление, — властным голосом сказал Войтинский.

— Просим.

— Сегодня утром я получил известие, что к нам из Новороссийска через Поти направились два большевистских комиссара с важным поручением. Один из них был арестован грузинскими властями в Поти и затем освобожден. Другой прибыл сюда утром. Одет в синее пальто и котелок. Маскируется греком. Зовут его Андрей. Ему лет 25–26. В Новороссийск прибыл из Москвы. С ним ехал человек, посланный Киракопуло, который из Поти отправил мне телеграмму. Я сообщал английской контрразведке, но задержать его не удалось. Не имею представления, как ему удалось скрыться. Как видите, парень ловкий и привычный. Мною уже приняты меры через штаб генерала Драценко к задержанию.

Сегодня же я получил от полковника Вороновского письмо, в котором он просит меня прислать нескольких политических руководителей и военных организаторов. Иначе — пишет он — дело зеленых на побережье прогорит. Я, со своей стороны, настаиваю, чтобы Виктор Александрович, еще с кем-нибудь немедленно ехали в Гагры. Двух инструкторов я уже отправил.