Хроника Монтекассини. В 4 книгах - Марсиканский Лев - Страница 70

46. В это же время епископ³⁹⁷ Розелланской церкви, придя в наш монастырь, положил здесь немалую сумму денег. Когда об этом сообщили князю Иордану, он, послав рыцарей, поручил им забрать эти деньги из церковного хранилища и привезти ему. А братья сказали на это: «Деньги, которые доверены отцу Бенедикту, мы не дадим никому из смертных, но кто посмеет, тот пусть сам заберёт их из хранилища, куда они положены»³⁹⁸. Рыцари же, услышав это, обуянные дьявольским соблазном, забрали деньги из церковного хранилища и привезли их князю. Когда весть о столь тяжком, столь чудовищном и неслыханно постыдном деянии дошла до ушей папы Григория, он, не терпя, чтобы виновные в этом безрассудстве остались безнаказанными и боясь, как бы по примеру этого преступления наша церковь вновь не подверглась насилию, запретил богослужение в церкви отца Бенедикта и велел обнажить все алтари, заявив, что мог бы осудить Дезидерия и братьев за такое тяжкое преступление, а именно, за крайнюю беспечность и трусость, которую надлежит сурово карать, и должен был бы действовать против нашей общины более жёстко, если бы его не удерживала та любовь, которую он всегда питал к этому месту. Ибо ему казалось более терпимым отдать на грабёж и разорение принадлежавшие нам деревни и крепости, чем позволить этому святому месту, знаменитому и почитаемому всем христианством, подвергаться риску такого бесчестья. Однако после того, как в нашей церкви было запрещено богослужение, десница Божья ненадолго отложила [свою] кару. Ибо князь, виновник такого страшного преступления, после того как получил деньги, потерял зрение. А папа Григорий, заседая в соборе, постановил, что, если кто-то из норманнов или любой человек захватит поместья, монастыри, деревни и владения этого Монтекассинского монастыря и, дважды и трижды увещеваемый, не вернёт их, то он подлежит отлучению, пока не образумится и не даст церкви удовлетворения³⁹⁹.

47. В этом же году князь Иордан, о котором мы упомянули выше, по обычаю прежних князей выдал нашему монастырю общую грамоту⁴⁰⁰ на все его пределы и владения. Он также посредством грамоты особо утвердил за этим монастырём всё, что как отец его, так и он сам пожаловали, выменяли или возвратили нашему монастырю, а именно, крепость, что зовётся Фратте, Тераме, Пьедимонте, Мор-тулу, Кукуруццо и башню у моря, а также все [владения], которые издавна принадлежали этому монастырю во всей Либурии, вместе с их церквями, пределами и владениями. Он, говорю я, всё это особо утвердил за нашей обителью со всеми их, как мы сказали, принадлежностями, под угрозой штрафа в 4000 фунтов золота для тех, кто посмеет каким-либо образом нарушить это пожалование. Два года спустя тем же князем нашему монастырю была пожертвована⁴⁰¹ церковь святого Руфа в городе Капуе, которая недавно была пожалована ему и утверждена под присягой теми, которым она принадлежала по наследственному праву, согласно обычаю этой страны, вместе с рабами, рабынями и колонами, а также книгами и украшениями и всеми её принадлежностями как внутри, так и снаружи, установив штраф в тысячу фунтов золота для тех, кто попытается нарушить это установление. В эти дни граф Атенульф вместе с братьями⁴⁰² также сделал своё пожертвование⁴⁰³ в это место в виде большого озера, которое находится возле города Аквина, со всеми принадлежностями этого места сверх того пожертвования⁴⁰⁴, которое год назад сделал князь Иордан.

48. В эти же времена ушёл из жизни Гвиницо, благодетельный исповедник и монах нашего монастыря. И поскольку история подошла уже к этому месту, кажется вполне справедливым сказать в этом сочинении несколько слов о его добродетелях. Так, когда Гвиницо во времена негодного Василия был отправлен по делам этого монастыря к рабу Тодину, обосновавшемуся в крепости под названием Бантра⁴⁰⁵, то в ответ на просьбу остаться на эту ночь в вышеназванной крепости заявил, что никоим образом не может оставаться где-либо вне кельи⁴⁰⁶. Тогда Тодин, обуянный дьявольской злобой, когда увидел, что раб Божий вошёл в церковь ради молитвы, то велел с величайшей тщательностью запереть церковь. Посох же, который раб Божий принёс в руке, он передал своей жене⁴⁰⁷ и велел запереть в сундук. Но Создатель и Искупитель человеческого рода, который не оставляет уповающих на Него⁴⁰⁸, послал своего ангела, который, не повредив дверные запоры, вывел его из церкви и спрятал у подножия горы. А когда солнце клонилось уже к западу, крестьяне, возвращавшиеся с полей, на вопрос жителей замка, не случилось ли в этих краях чего-либо необычного совсем недавно, ответили, что ничего такого не видели, кроме одного человека, одиноко бредущего босиком и с палкой в руке. Тодин же, негоднейший раб, услышав это, тут же позвал священника и начал тревожно спрашивать, что сталось с человеком Божьим. Когда его искали в церкви и не нашли, то преисполнились великим смущением и изумлением. Но каким образом всемогущий Бог вывел из этой церкви своего раба, не повредив запоры, и поныне остаётся загадкой для всех смертных. Если же кто захочет более полно узнать о блистательных деяниях этого мужа и о чудесах его ученика Януария⁴⁰⁹, то пусть прочтёт книгу о его жизни⁴¹⁰, написанную нами почти семь лет тому назад. Почти около этого же времени святой памяти Гебицо, уйдя из Кёльна, откуда был родом, пришёл в это место и был посвящён в монахи Дезидерием; это был муж глубочайшего смирения, замечательный блеском добродетельности и, поскольку он имел перед Всемогущим немалые заслуги, не должно показаться излишним, если мы вкратце коснёмся здесь некоторых из тех достоинств, которые о нём сообщают. Так, до обращения у него был один очень близкий друг по имени Адо, очень богатый человек. В канун Рождества Господнего, когда [Гебицо] молился, дьявол явился ему в окружении несметного полчища демонов. Муж Божий стал спрашивать его, говоря: «Чему ты радуешься, несчастный?». Дьявол отвечал: «Я радуюсь, потому что ныне восторжествовал над душой Адо, ибо я только что принял её среди наших». Сказав это, он показал названную душу, связанную на манер скотины и ведомую на [адские] муки. Тогда муж Божий, взяв на себя бремя покаяния богача, начал просить всемогущего Бога, чтобы Он соизволил вырвать эту душу из власти старинного врага. Когда же настала ночь, дьявол явился и так избил его плетьми, что оставил полумёртвым, говоря: «Зачем ты дерзнул просить Бога за того, кто в наказание за свои бесчисленные преступления оказался в нашей власти?». Но и после этого муж Божий не прекращал молиться, пока ангел Господень не явился и не сказал: «До сих пор я и мои собратья заботились об Адо, но воздай благодарность Богу, ибо теперь он свободен и присоединился к нашим собратьям». Однажды ночью, когда [Гебицо] лежал на своём ложе, которое находится перед входом в ризницу, у самого входа в базилику, ему привиделось, будто в хоре стоят братья и по отдельности совершают каждение, и от каждой чаши, казалось, исходит дым, кольца которого собираются над алтарём блаженного Бенедикта. Когда он увидел всё это, явился ангел Господень и сказал: «То, что ты видишь, молитвы братьев, которые для того скапливаются на алтаре, чтобы святой Бенедикт представил их перед престолом Всевышнего»⁴¹¹. Кроме того, были у этого выдающегося мужа многочисленные чудеса. Если кто пожелает узнать о них, то пусть прочтёт историю его жизни, написанную Павлом⁴¹², грамматиком и монахом нашей обители. В это же время по приказу Дезидерия в Театинском графстве Атенульфом, настоятелем этого места и монахом нашего монастыря, в очень красивом стиле была восстановлена церковь святого Спасителя.

49. В 1079 году от воплощения Господнего Матильда⁴¹³, графиня Лигурии и Тосканы, преследуя Готфрида⁴¹⁴, своего мужа, смертельной ненавистью, поразила его через своего раба в пах отравленной стрелой и погубила, когда тот сидел в отхожем месте. Когда это дошло до слуха императора Генриха IV, то он, крайне скорбя о жестоком убийстве этого мужа, отобрав у неё всё, чем она владела в местах по эту сторону Альп, побудил её, дрожавшую от страха, к тому, чтобы пожертвовать папе Григорию и всей римской церкви всё, что принадлежало ей в её патримонии между Лигурией и Тосканой. Итак, это главным образом и стало причиной и началом возникшей между понтификом и императором ненависти. Поэтому понтифик, пользуясь благоприятным случаем, отлучил этого императора от церкви⁴¹⁵ за то, что он присвоил себе права церкви. Цезарь же, проведя совещание с имперскими вельможами, перешёл через Альпы и, желая примириться с понтификом, вступил в Италию⁴¹⁶. Этот август, три дня простояв босиком перед курией понтифика, который тогда укрывался в одном сильно укреплённом замке Матильды⁴¹⁷, испрашивал мира. Он просил о нём то лично, то через князей империи, то через доверенных лиц папы. Условием же мира было прощение всего, что было совершено обеими сторонами, и цезарь наконец присягнул на верность римскому понтифику. Когда дело близилось к завершению, понтифик, обманутый советами и лукавством Матильды, отправил за горы одного из своих людей и, послав герцогу Рудольфу⁴¹⁸ императорскую корону, убедил его восстать против августа. Когда цезарю сообщили об этом в Италии, он тут же перешёл в Галлию в 1081 году от воплощения Господнего и вступил в битву против этого герцога. Побеждённый в первой схватке⁴¹⁹, он затем вышел победителем и уничтожил этого герцога вместе с его войском⁴²⁰. Итак, цезарь, не забыв о требующих отмщения обидах, собрав войско, прибыл к Риму⁴²¹, но, поскольку римляне оказали ему сопротивление вместе с понтификом, безрезультатно возвратился назад. В этом же году герцог Роберт переправился через море с 15 ООО вооружённых людей и вступил во Фракию, чтобы её завоевать. Император Алексей⁴²², выйдя против него на бой со 170 ООО бойцов, был побеждён⁴²³.