Мумия - Коллинз Макс Аллан - Страница 21

– Настоящее шоу про Дикий Запад! – пробормо­тал себе под нос Джонатан, раздумывая, не стоит ли ему прыгнуть за борт.

Он уже не видел, как американцам наконец-то уда­лось подстрелить араба, и тот кувырком полетел в реку. Сейчас Джонатана больше беспокоила судьба его сестры. Он повернулся, ища способа попасть на про­тивоположную сторону судна... и увидел, что прямо на него надвигается охваченный пламенем медджай!

С вытаращенными глазами и стальным крюком вместо руки. Поднятое для удара блестящее острие не сулило Джонатану ничего хорошего.

– Пригнись! – раздалось откуда-то сзади.

Джонатан присел, и над его головой просвистели пули, выпущенные американцами по горящей фигу­ре с крюком вместо руки. Это напоминало заградительный огонь целого взвода стрелков. Пораженный десятком пуль, медджай вывалился за перила палу­бы и канул в реку, где и расстался с жизнью уже окончательно...

– Настоящий Дикий Запад! – восхищенно прого­ворил Джонатан. – Вот так шоу!

Но теперь сами американцы смотрели на Джона­тана с неподдельным ужасом в глазах, как будто анг­личанин превратился в медджая и представлял для них непосредственную опасность. Охотники за сокро­вищами, не сговариваясь, отвернулись от Джонатана и бросились наутек, словно перепуганные щенки, правда, топот их ног больше напоминал англичанину стук копыт целого табуна лошадей.

И только через пару секунд Джонатан понял, что не ошибся. К нему действительно приближался табун перепуганных насмерть лошадей. Обезумевшие жи­вотные неслись к носу парохода. Джонатан тоже об­ратился в бегство.

Американцы завернули за угол и попрыгали в воду с правого борта, но Джонатан не стал медлить и бро­сился в Нил с левой стороны судна. Очутившись в реке, он все еще продолжал размышлять о том, что же слу­чилось с его сестрой и тем самым американцем.

На правом борту, где пассажиры так же отчаянно бросались в воду, О'Коннелл и Эвелин неожиданно столкнулись со своим навязчивым партнером, быв­шим начальником каирской тюрьмы. Он ждал своей очереди, чтобы подойти к перилам и перемахнуть че­рез них в реку. О'Коннелл повернулся к нему спиной.

– Плыви к дальнему берегу,– приказал он Эвелин.

Однако все пассажиры «Ибиса» направлялись к ближнему.

– Но почему? – резонно спросила девушка.

– Надеюсь, ты умеешь плавать, – утвердительно произнес Рик.

– Разумеется, если того требуют обстоятельства.

Вокруг них поднимались клубы дыма, языки пла­мени лизали дерево, кричали люди, ржали лошади, слышался стук копыт.

– Глядя на все, что происходит сейчас, – кивнул он, – я бы сказал, что обстоятельства весьма настой­чиво требуют этого.

Он поднял ее на руки, словно был женихом, Эве­лин – невестой, а перила – порогом дома молодо­женов.

– Поставь меня на место! – потребовала девуш­ка. – Отпусти меня!

И он действительно отпустил ее. Но только по ту сторону перил, в воду, и нырнул следом за ней.

Вода оказалась ледяной, и Эвелин удивилась: как может река, протекающая через пустыню, быть та­кой холодной? Некоторое время девушка барахталась в воде, задыхаясь и отплевываясь, пытаясь сориенти­роваться. Почему-то все люди и животные плыли к ближнему берегу.

Однако О'Коннелл решительно направлялся к дальнему.

Она послушно последовала за ним и через некото­рое время успешно вскарабкалась на крутой берег. Здесь она не без удовольствия обнаружила своего бра­та. Он стоял возле Рика, и оба они, мокрые и устав­шие, дрожали от холода.

Ночная рубашка Эвелин прилипла к телу, но де­вушке даже не пришло в голову подумать о том, что сейчас: она оказалась перед мужчинами почти голая. Во всяком случае она так и не осознала этого, пока не увидела жадный и восхищенный взгляд О'Коннелла, который молча любовался ее красотой. Ей даже пока­залось, что по подбородку у него стекает не струйка воды, а слюна...

Выжав воду из подола ночной рубашки, она резко заметила:

– Перестаньте даже думать об этом! Мы же поте­ряли все на свете, идиот! Все инструменты, оборудо­вание...

– Ну, не совсем все, – ответил О'Коннелл и кивком указал на джутовый рюкзак, покоящийся у его ног.

Вскоре на берег вылез начальник тюрьмы Хасан. Он напоминал огромную рыбу, выбросившуюся из воды.

– Я прислушался к вашему совету плыть к даль­нему берегу, – пояснил он свое появление, обнажая в улыбке знаменитые зеленые зубы.

– Как я рад, что ты не утонул! – в сердцах сплю­нул О'Коннелл.

Объятый пламенем «Ибис» медленно плыл по те­чению в ту сторону, откуда прибыли путешественни­ки. Корпус судна постепенно погружался в пучину вод. А там, на другом берегу, возле американцев суетился маленький тщедушный мужчина в черной одежде и красной феске. Охотники за сокровищами ловили ло­шадей и верблюдов. Перепуганные и усталые живот­ные даже не пытались убежать.

– Мы потеряли карту, – мрачно сообщила Эве­лин брату неприятную новость.

– Но зато у нас есть вот это, – неунывающим го­лосом отозвался Джонатан и вытащил из-за пазухи золотую шкатулку. – Разве я поддался панике? Ко­нечно, нет.

– Что ж, неплохо. Молодец! – кивнул О'Коннелл, и Джонатан просиял оттого, что его похвалили.

– Эй, Рик! – раздался голос с другого берега.

О'Коннелла звал тот самый маленький человечек в красной феске.

– Что это за омерзительный тип? – поморщилась Эвелин, обращаясь к О'Коннеллу.

– Это мой приятель, – сухо ответил тот, если только слово «сухо» можно было применить к промокше­му насквозь Рику. – Мы с ним оба возвращаемся в Хамунаптру.

– Ах вот как! Он, должно быть, работает на аме­риканцев.

– Да. Это еще один дезертир-легионер. Может быть, мы уговорим начальника тюрьмы, и он повесит его для нас.

Бени подпрыгивал на месте, не переставая кри­чать:

– Эй, Рик! Похоже, что все лошади и верблюды оказались у нас!

И Бени разразился приступом пронзительно писк­лявого смеха, оскорблявшего уши достойной компа­нии.

– Вполне возможно, Бени! – прокричал в ответ О'Коннелл. – Но только, как мне кажется, вы выса­дились не на том берегу.

Маленький человечек в феске застыл на месте. Он поглядел на звезды и затряс кулаками, потом начал сердито топтать ногами песок, ругаясь сразу на не­скольких языках.

– И что нам делать теперь? – обратилась Эвелин к Ричарду.

– Надо постараться не замерзнуть окончательно до наступления утра. Надеюсь, вы умеете сворачи­ваться калачиком, да?

Она только фыркнула и прикрыла руками грудь:

– Да, если того требуют обстоятельства.  

Перед ними раскинулась бесконечная накаленная солнцем Сахара, этакая сковородка, на которой вполне мог поджариться маленький караван верблюдов. Во главе процессии двигался верхом О'Коннелл, за ним Эвелин, а чуть позади ее брат и самовольно оставивший каирскую тюрьму ее бывший начальник Гад Хасан.

О'Коннелл воспринимал мерцающий под солнцем пейзаж как нечто величественное и вызывающее бла­гоговейный страх. Словом, как то место, к которому нельзя относиться легкомысленно. Сейчас копыта верблюдов ступали по твердой песчаной поверхности, усеянной камнями. Чем-то эти равнины напоминали бесплодные пространства американского юго-запада. Лишь кое-где однообразие нарушалось редкими кус­тиками местной версии обыкновенной полыни. Через день равнина могла смениться бесконечной чередой подвижных песчаных дюн с высокими барханами и глубокими долинами между ними. В любой момент мог налететь обжигающий ветер «сирокко», способ­ный своей удушающей жарой прикончить и людей, и животных.

Четырех мучимых блохами «кораблей пустыни» путешественники приобрели в караван-сарае одного из оазисов. Своим спасением люди были обязаны бе­дуинам, которых привлек ярко полыхавший в ночи огонь. Оазис представлял собой группу финиковых пальм, растущих по берегам неглубокого ручья, и был своеобразным центром торговли. О'Коннелл потратил большую часть ночи, препираясь с бедуинами по по­воду цены на верблюдов, примитивное лагерное обо­рудование и продовольствие (финики, галеты и мят­ный чай).