Роман с клоуном (СИ) - Вечная Ольга - Страница 57

— Привет, сестра, — сказал он мне, улыбаясь.

— Я тебя повсюду ищу, — ответила я, по-хозяйски беря чистую тарелку с сушки и накладывая себе салат и несколько бутербродов с сыром и икрой. Фил с интересом наблюдал за моими действиями. Таня села за стол и закурила кальян, стараясь изо всех сил казаться доброжелательной, гадая, какого черта я приперлась. Надеюсь, полная тарелка с едой дала понять, что я надолго.

— Аня улетела, — сообщила я.

— Знаю. Она написала мне, что в самолете, — сказал Фил.

— Так почему не выходишь на связь?

— Я в запое, — он понял стакан и, ни с кем не чокаясь, осушил его.

— Есть повод?

— Дрянной жизни мало? — улыбнулась Таня, осушив свой и передав мундштук от кальяна Мухину. Тот охотно взял и затянулся. Вновь наполнил свой и Танин стаканы. Я предусмотрительно отказалась от выпивки.

— Надо поговорить.

Он пожал плечами, давая понять, что ему все равно. Он что, издевается? Кто нагрянул, как ливень в январе, обескуражив, выбив из колеи? Забрал себе мою новую семью, стараясь разрушить с трудом созданную новую жизнь. А теперь сидит, как ни в чем не бывало, словно это я гоняюсь за ним по всей стране, стараясь вернуть!

— Завтра. — Проговорил Мухин. — Я бухой.

— Вижу. Но дело важное. О Сашке.

Он пожал плечами и закатил глаза, крепко затянулся и выдохнул густой дым в потолок.

— Вот, почитай, — я протянула ему свернутый лист А4.

— Что это?

— А ты почитай.

Он быстро проглядел текст, затем отдал записку Тане, которая уже изнывала от любопытства. В процессе разговора пододвинулась к Мухину вплотную, касаясь его ноги и плеча, едва не закинув свою ногу на него. Еще бы на колени залезла. Интересно, она инстинктивно чувствует во мне соперницу? Иначе как объяснить собственнические жесты в отношении Филиппа при его якобы родной сестре?

— Психологические штучки Стрелы? — равнодушно проговорил Мухин. Понять, пьяный он или притворяется, не представлялось никакой возможности.

— Ага.

— Что за бред? — нахмурилась Таня.

— Сашкино письмо его будущему ребенку.

— Тут в красках описано, какое мой братец ароматное дерьмишко. Даже мне добавить нечего. Он самокритичен, — усмехнулась она.

— Ты до конца дочитай.

— И что? Ты реально веришь, что он исправится?

— Верю. Утром мы были у Катьки, он сделал ей предложение. А завтра вечером объявит о своем решении семье.

— Что за тупорылый тупизм! — всплеснула руками Таня. — Большего бреда я в жизни не слышала. Мы Алексеевы, нам на роду написано быть несчастными, и делать несчастными людей, находящихся рядом. Нам нельзя жениться или выходить замуж, нашу семью прокляли!

Пару минут я смотрела на Таню, ожидая, что она рассмеется, но та лишь брезгливо морщилась, перечитывая записку снова и снова, потом перевела глаза на Мухина.

— Ничего не хочешь сказать?

Он пожал плечами и отвернулся. Что ж, говорить опять придется мне.

— Можно подумать, только у вас случаются проблемы. Ирина Ивановна вместе с Антоном, твой папа вполне счастлив со Светой. Сашка женится на Кате. А Борис… — я осеклась.

— На Жене, — с энтузиазмом добавил за меня Мухин. Забавляется, подонок, когда я тут из кожи вон лезу, стараясь обойти острые моменты.

— Фил, мне очень нужно с тобой поговорить. Пожалуйста, ты можешь выделить мне пару часов?

Он посмотрел на Таню, потом на меня, снова на Таню.

— Иди уж. Семья — дело святое, — пробурчала она, натянуто улыбнувшись.

— Я позвоню, — сказал он, поднимаясь.

— Скоро верну его, — заверила я, направляясь к выходу и аккуратно сворачивая письмо, спрятала во внутренний карман сумки. Я действительно собиралась его сохранить на долгие годы. Оно того стоило.

В машине ехали молча. Он включил Imagine Dragon на полную катушку и подпевал на кошмарном английском, я следила за дорогой. Скажу так, даже если Дэн Рейнольдс и пытался разрядить обстановку, что вряд ли, у него не особо выходило. Я не выдержала, как только мы переступили порог дома, выпалила на одном дыхании:

— Ты чего молчишь весь вечер?!

— Я бухой! — дернулся он, повторяя уже сказанное ранее. — Не видно что ли? Хочу проспаться.

— Нашел время напиваться, когда так сильно нужен Сашке. Вообще-то важные вещи происходят, пока ты расслабляешься.

— Я не стану больше принимать решения за кого-либо. Хватит с меня, — он полоснул ребром ладони по подбородку. — Сыт по горло разгребать последствия.

— Это сколько ты живешь без дара? Десять дней? И уже выдохся?

— Нет! Я не об этом. Чёрт. Просто не хочу говорить на эту тему. Не моя она. Просто прими эти слова как данность.

— Почему не твоя?

— Не моя и все. Могу я не иметь мнения по какому-нибудь вопросу?

— Фил, ты запутался, — я взяла его руку и повела к дивану. Мы сели рядом.

— Так распутай, — усмехнулся он, закинув ногу на ногу и с любопытством оглядывая меня с ног до головы.

— Одно дело менять вектор, совсем другое — поддержать в трудную минуту.

— Я не чувствую этой грани, Женя, — от того, как он произнес мое имя, стало жутко. Он редко называл меня вот так, сокращенно. Либо коверкал на иностранный манер, либо звал Евгенией, если мы на работе. В крайнем случае — Женечкой, если хотел высмеять какую-нибудь оплошность.

— Но она есть. И я помогу тебе, но сначала расскажи мне, Фил.

— Что именно?

— Правду. Я должна ее знать. Ты же сам понимаешь, что должна. Хватит ходить вокруг да около.

— Какую еще правду? — натянуто улыбнулся. Не был он пьяным, я отчетливо видела ясность взгляда, тоску, прячущуюся за улыбкой. Зачем утверждает обратное? Что хочет скрыть? Очередная игра? Как же сложно с этим человеком!

Он откинулся на диване, задумался. Сомневался.

— Твои братья были здесь, — решила помочь ему. — Они рассказали об Алёне.

Он вздрогнул, стрельнул в меня взглядом, затем закрыл глаза и расслабился. Лежит, не шевелится, едва дышит. Такое впечатление, что уснул. Воспользовавшись моментом, я жадно рассматривала его лицо, волосы, линию шеи. Красивый такой, столько лет любимый. Как же ты устал, Фил. Как много на тебе ответственности. Сколько ее способен вынести один человек?

— Если я тебе расскажу, — тихо проговорил он, не открывая глаз, — это будет означать, что мы поставили точку.

— Меня задолбали запятые. Сегодня десятый день пари, ты помнишь? Впереди всего четыре дня, Фил. Не считаешь ли ты, что пора начинать ставить точки? Когда, если не сейчас?

Он помолчал. Потом сел, посмотрел на меня. Склонил голову на бок.

— Вы, бабье, часто не замечаете, что ведете себя как твари жестокие. Ира, Таня, Катькина мать, сама Катька, Алёнка, — все достойны презрения. Я думал, ты не такая.

— Серьезными словами ты бросаешься. Поясни.

— Думал, что ты лучше многих, но искушать не хотел, — хмыкнул. — Алёнка — это дочь директора "Лицедеев". Когда мы начали спать, мне было двадцать, ей тридцать. Красивая девка, умная, интересная. Мне она нравилась тем, что точно знала, чего хотела. В то время с ровесницами уже стало скучно. Меня раздражали юные девицы с их нескончаемым нытьем, слезами и сюсканьем. Слишком просто было увлечь их. А она показалась другой. Интересной. Без глупых иллюзий и розовых очков.

Алёнка не могла иметь детей из-за врожденных проблем по-женски, но очень хотела. Ну, я подумал, почему нет. Детей люблю, жениться не планирую, зарабатываю неплохо. В перспективе еще больше. Цирк — одна большая семья: прокормим. Некоторое время копили на ЭКО, сделали процедуру. Повезло с первого раза. Даже сверхповезло — сразу двое. Скакали с ней как безумные от счастья. На УЗИ дали фотографию двух белых пятнышек на черном фоне. У одного пятнышка сердце билось со скоростью сто двадцать три удара в минуту, а другого — сто шестьдесят пять. Вот нахрена я это помню, а? Врач предположил королевскую двойню: мальчика и девочку.

Казалось, земля уходит из-под ног. Я задержала дыхание, боясь спугнуть момент. О таком прошлом Фила я не знала. Более того, я не знала того Фила, который сейчас сидел передо мной. Ко всем проблемам мужа относится легко, я — самый важный человек в его жизни, а случившееся с Аней — первая расплата за наглость и дар. Оказывается, я была неправа. Как же сильно я заблуждалась. Он продолжал говорить: