Смертельно безмолвна - 2 - Дьюал Эшли - Страница 4

плавают и мельтешат перед глазами. От них отмахиваются ладонями, их не воспринимают. Они

никому не нужны. Ими пользуются, ею пользуются, пользовались так много раз. Я вижу правду в

серых, напухших глазах незнакомки.

Она не убегает, дергаясь от резких вдохов и выдохов, а я поднимаюсь.

В голове щелкает. Будто стрелка часов. Я наклоняю голову, смотрю на девушку, и я понимаю,

что она поломана. Ее надо починить. Надо забрать ее боль, отнять ужас, стыд. Я могу это

сделать. Но хочу ли я? Нужно ли это?

Неважно. Мои способности никогда не спрашивают разрешения. В какой-то момент я

просто перестаю себя контролировать. Я становлюсь совершенно другим человеком.

- Ты плачешь. Я могу это исправить. – Делаю шаг вперед, а позади волны врезаются в скалы

с оглушающим треском. – Тебе не будет больно, я обещаю.

Но ей будет больно. И еще много и много раз, потому что она вновь вернется к тому

кретину, что ударил ее. Или найдет нового. Она не умеет иначе. Она не вынесет урок, если я

избавлю ее от стыда, заберу ненависть, сделаю жизнь проще, но жизнь этого не любит. Не любит

быть простой. Поэтому она ударит вновь и гораздо сильнее.

Темноволосая девушка дергается, когда я оказываюсь совсем близко. Но назад я не

отступаю. Изучаю пристальным взглядом полопавшиеся сосуды в ее глазах, эти тоненькие нити,

что тянутся вокруг радужки воспаленной паутиной. Изучаю отпечаток его руки. Да. Видно даже

слишком отчетливо – грубые, толстые полосы на щеке и подбородке.

- Тише, – убаюкиваю я, заметив, как дрогают обветренные губы незнакомки, – тебе станет

легче, я лишь прикоснусь рукой, лишь заберу все, что причиняет боль.

Я должна, меня тянет зависимость, доза. Воздух застревает в горле, и я понимаю, что смогу

задышать только тогда, когда выполню предназначение, сделаю ее жизнь лучше.

- Тиш-ш-ше.

Я прикладываю ладонь к груди девушки, и невероятная колючая волна врезается в лицо, ополоснув с ног до головы все тело, спина вытягивается, рот распахивается в немом крике, и я

гляжу на серое небо широко распахнутыми глазами и чувствую, как сквозь меня проносится

поток невыносимой боли, поток унижения и стыда. Колени дергаются, а я стою, стою, даже

когда ощущаю слезы на щеках, даже когда хочу сорвать с себя кожу, потому что считаю ее

грязной, изношенной. Тиканье часов – ее жизненных часов – вопит в моей голове невыносимо

громко. Каждая упавшая слеза, каждый удар, каждый вдох.

Как всегда все заканчивается слишком резко.

Я отлетаю в сторону, прижимаю к груди руку, а незнакомка валится на колени.

Теперь ей будет лучше. Возможно. А вот у меня в груди взвывает невыносимая боль, после

которой хочется рыдать во все горло. Я резко встряхиваю волосами, зажмуриваюсь и стискиваю

зубы, а она не проходит. Она не исчезает. Я все так же ощущаю себя гнилой.

Она была гнилой. Эта девушка. Я ее починила.

- Н-ненавиж-жу, – шепчут мои губы, и, хромая, я схожу с места.

Это мой утес. Мой! Здесь никого не должно было быть. Слезы градом катятся вниз, а на

голову падают дождевые, огромные капли. Я плетусь обратно домой, прижимая к себе руки, продавливая ими живот, но становится только хуже. Я вижу, как эта девушка ревет у себя дома,

как ее к полу прижимают мужчины, всегда с разными лицами. Они делали ей так больно, почему она не сопротивлялась, почему терпела.

Я взвываю от очередной боли и врезаюсь в липкий ствол дерева. Прикладываю лоб к коре и

начинаю грубо пальцами расцарапывать ее, надеясь, заменить душевные скитания физическими.

Скоро станет легче . Раз, два, три, четыре. Это проходит. Всегда проходит.

Пять, шесть, семь, восемь.

Над головой взрывается молния. Ветер взвывает такой сильный, что деревья тот час

наклоняются ниже и скрипят от напряжения. А я горблюсь под тяжестью чужих эмоций.

Иногда я жалею, что не могу прикоснуться к своей груди и забрать свои эмоции. Так ли

важно чувствовать? Сейчас люди руководствуются не светлыми ощущениями, а теми, что

приносят боль. Сейчас чуждо добро, как справедливость, сейчас ты становишься, даже

невольно, обозленным, обиженным, сломленным. Нужно ли это людям?

Без эмоций жить стало бы легче. Как от них избавиться?

Я невольно смотрю на обрыв и поджимаю трясущиеся губы. Да, там, внизу, морская пучина,

которая всегда готова раскрыть объятия. Она ждет меня и манит. Она знает, что я нуждаюсь в

тишине и покое, и она сможет помочь мне.

Очень медленно отстраняюсь от дерева, смахиваю холодными руками капли дождя,

непрестанно скатывающиеся по лицу толстыми линиями, и иду вперед. Шмыгаю носом. Я

всегда балансировала. Как и все мы. Вот только меня манила тишина, свойственная лишь

мертвым. Живые пребывают в постоянном шуме, который невыносим для меня, и я жила и

надеялась, что однажды он утихнет... Утихнет этот шум. Однако со временем мне стало ясно, что

крик, стоящий в моих ушах, исчезнет только тогда, когда исчезну я. Загвоздка. Я ведь не

собиралась умирать. Но, может, и выхода другого нет?

Смерть. Обычное явление. Мы рождаемся, чтобы умереть. Таков закон. Некоторые

пытаются заполнить эту тонкую черту, стоящую меж цифрами на надгробье, событиями и

воспоминаниями. Некоторые, такие же, как я, просто хотят пропустить ту фазу жизни, при

которой у тебя ничего не получается, а жизнь предстает в виде колючего шара, как можно

быстрее. Знаете, я ведь не против испытаний. Просто они должны к чему-то приводить, ты не

должен страдать просто так. Должна быть цель, замысел.

Я не вижу цели.

Я вижу обрыв.

Я подхожу на край и вытираю тыльной стороной ладони лицо. Порывы ветра хлещут по

щекам так же грубо, как тот мужчина хлестал по щекам неизвестной девушки. Думаю, она уже

далеко. Она убежала и решила, что жизнь стала иной. А я вижу свою жизнь внизу, в бирюзово-

бордовой пучине с пенистыми гребнями. И я хочу прыгнуть.

- Нет! – Восклицает незнакомый голос одновременно со вспышкой, полоснувшей по небу

острым клинком. И я резко оборачиваюсь, приклеив к земле правую ногу, уже робко

поддавшуюся вперед. Растерянно округляю глаза.

Метрах в десяти от меня оказывается невысокий парень, он держит руки перед собой и

машет ими, словно я дикое животное. Справа от него темноволосая женщина. Она стоит в такой

позе, будто бы готова накинуться на меня в любую секунду, что не нравится мне. И не может

понравиться. Я обозлено встряхиваю головой.

- Уб-бирайт-тесь.

- Нет, не надо, подожди, – повторяет незнакомец, сделав крошечный шаг вперед. По его

запотевшим очкам катятся толстые дождевые капли. Он наклоняется, но я со свистом выдыхаю

колючий воздух и отшатываюсь, – лучше отойди от края, слышишь?

- Лучше н-не трог-гай меня.

- Пожалуйста, – вмешивается женщина, – мы хотим помочь.

Я растерянно моргаю, пытаясь смахнуть недоумение с глаз, но ничего не выходит. Я впервые

вижу этих людей и искренне не понимаю, с какой стати им спасать мне жизнь. Не умеют люди

помогать друг другу. Я знаю. А они пришли сюда не просто так. Я чувствую.

- К-кто вы?

- Давай поговорим у тебя дома, Дельфия.

Они знают мое имя. Я ошеломленно стискиваю зубы и слышу, как о скалы вальяжно

разбиваются огромные тонны воды. Земля под ногами даже трясется. Мне не нравится то, что

происходит. Я ощущаю себя загнанной в клетку, и дышать тут же становится тяжко.

- Откуда-да в-вы...

- Твоя мама сказала, где тебя найти.

- Но...

- Она это предвидела, - вновь опережает меня парень в огромных очках. У него такие

блестящие глаза, что мне вдруг кажется, они сейчас сожгут меня заживо, - пожалуйста. Ты не

должна прыгать, Дельфия. Ты ведь не хочешь.

- Хоч-чу. – Я разворачиваюсь лицом к обрыву и глубоко втягиваю холодный воздух.