Ороборо: Господин Демон (СИ) - "Ie-rey" - Страница 13

Фань с гордостью показал Чонину оттопыренный большой палец.

— Мам, пап, вы бы не привлекали внимание, а? — без особой надежды на то, что к нему прислушаются, попросил Чонин. — Какого чёрта вам тут вообще нужно?

— Душа, — ответил по существу Фань и улыбнулся, но в уголках его рта притаилась печаль. — Мне. Ему — не знаю.

— Источник силы, — буркнул Чанёль, не сводя глаз с Фаня. — Ты портишь мне всё.

— Это его работа, — заступился за Чонина Фань.

Чонин поднялся со стула и опёрся ладонями на столешницу. Смерил непреклонным взором обоих родителей и отрезал:

— Вы знаете те пределы, где ваша власть бесспорна. И вы знаете, что в этих конкретных пределах решаю я. Оба встали и вернулись туда, где вам положено быть. Увижу тут ещё раз, надеру задницу и одному, и второму.

— Его судьба предначертана. Ты не можешь ничего изменить, — тихо отметил Фань.

— Ты вообще пожалеешь, что так далеко зашёл, — предупредил Чанёль.

— Каждый сам выбирает свою судьбу. И я ни о чём не жалею.

— А ты вообще уверен, что мы говорим о том самом? Я не замечаю в тебе особых перемен. Ты всё ещё связан кровью, мой мальчик, — довольно заулыбался Чанёль и жестом фокусника выхватил из воздуха телефон Чонина, деловито понажимал на кнопки и тихо засмеялся. — Будильник на без пятнадцати девять и без пятнадцати три. Ай-яй-яй…

Чонин резким движением отобрал у “мамы” телефон и сунул в карман. Ни слова не сказав, зашагал к выходу.

— А если ты ошибся, малыш? Собираешься рисковать всем ради того, кто этого не стоит? Не говоря уж о том, что у пернатого на него планы, так что все твои гипотетические пряники сразу накрываются медным тазом с хрустальным звоном. Хотя я б посмотрел бесплатное кино, как ты пернатого будешь отговаривать от этой затеи, а смертный будет валяться в шоке и тихо офигевать от…

— Не твоё дело.

— Чонин…

— Оба свалили, ясно? Хоть бы снова вместе пожили, как положено. Ради временного затишья.

— Да чтобы я… и этот… этот пернатый…

— Молчи уж, хвостатый! Помнится, когда-то ты очень даже…

— Да ты!..

— Если сцепитесь прямо тут, я смотреть на это так просто не стану. Огребёте оба и по полной программе.

— Ой, как я боюсь…

— Дурака кусок, — подытожил Фань, сгрёб Чанёля и исчез. Правильно сделал. Если так захотелось подраться, безопаснее сделать это там, где их бы смертные не увидели. Иначе Чонин в самом деле ввалил бы. Обоим. Авансом. Несмотря на то, что родители. Родители так себе, конечно, но других у него не было. Зато его власть в пределах нынешних превосходила возможности отца и “матери” вместе взятых. Папа с мамой сами виноваты, раз заключили неравный союз. Получили в итоге то, что получили. Чонина, например, который уютно себя чувствовал среди смертных. С одним небольшим “но”. Радости оно приносило мало, но мешало жить не так чтобы совсем критично.

Хотя червячок сомнения остался. Спасибо Чанёлю. Если Чанёль правду сказал, и Сэхун не тот… Думать об этом не хотелось, но Чонин не мог не думать.

После полудня его вызвал диспетчер, чтобы сообщить о приглашении в уголовный. Ему хотели задать ещё пару вопросов по поводу убийства. Как ни странно, спрашивали больше о Сэхуне, чем об убийстве. А когда он вышел наконец из комнаты для допросов, в коридоре его поджидал и сам Сэхун.

— Ну как? Сдал пост?

— Через час, — скупо улыбнулся Чонин, сунув большие пальцы за ремень на поясе. Чтобы руки сами не тянулись к Сэхуну. Любовался только глазами, ловил каждое движение. Сэхун выглядел тёплым и искренним, как всегда. Каждая эмоция на виду. Напряжённо выпрямился — волновался. Переступил ногами — нетерпение.

— Домой? — спросил едва слышно и с нескрываемой надеждой.

— Просто немного подожди. А тебя уже отпустили?

— Сегодня пораньше, да. Сейчас только одно дело, а там пока глухо. Можно и дома поработать. Всё равно нужно ждать заключения экспертов.

Чонин долго смотрел вслед Сэхуну и старался не думать о словах Чанёля. Не мог Сэхун быть не тем. Точно не мог. Он просто обязан быть тем самым.

***

Чонина поджидали на дороге за городом. Стоило свернуть на петле — и посреди дороги застыл, раскинув руки, “кукла”.

На асфальте осталась тёмная полоса от сожжённой при торможении резины. Чонин перекинул ногу через сиденье и медленно потянул с рук перчатки, шлем тоже снял. И он уже вырос из того возраста, когда верят в поединки по правилам.

— Сыграем без клыков и когтей, — свистящим шёпотом предложил “кукла”. Нож в руке он, видимо, за когти и клыки не считал.

Чонин медленно повёл взглядом по сторонам, прикидывая, сколько ещё “кукол” скрывалось за листвой в придорожных кустах. Не работа Чанёля уж точно. Так до сих пор и не уяснили, что с ним бесполезно играть в прятки — глаза другие.

— Приветствую тебя, Господин. — “Кукла” низко склонился в почтительном поклоне, но кривая усмешка портила ему игру. — Говорят, у тебя Глаза Смерти, но я в это не верю. Такому, как ты, достаться сей дар не мог.

Чонин закусил губу и многозначительно вскинул брови. Дескать, давай, проверяй.

“Кукла” прыгнул, оттолкнувшись от земли обеими ногами. Ещё шесть теней сиганули из кустов. Щёлкнув пальцами, Чонин исчез в клочьях чёрного тумана. Он прикоснулся к каждому из семи “кукол” всего только раз, проносясь мимо с той скоростью, что оставалась за пределами возможностей многих живых существ — демоническое мерцание. Резко остановился и замер, не потрудившись обернуться. Просто знал, что спустя один удар сердца тела “кукол” сморщатся, покрывшись трещинами, а после разлетятся пылью, которую вскоре развеет ветер. И слухи о Глазах Смерти так слухами и останутся — для низших. Потому что не будет тех выживших, кто мог бы поведать правду. И Чонину придётся жить дальше, смотреть на себя в зеркало и лучше всех видеть свои уязвимые места. Знать, куда довольно прикоснуться, чтобы нарушить связи в нитях ци и перестать быть без мук, в один миг. Когда-нибудь.

Потому что тот, кто получил Глаза Смерти, видел нити ци в любых предметах и существах. Видел все важные переплетения энергии жизни и узлы. Тронь такое место — и живое умрёт, а неживое обратится в прах. И сложнее всего перебороть искушение разрушать всё вокруг, потому что всегда видишь вокруг только нити, одни нити, сияющую паутину, делающую всё уродливым.

Почти всё.

Его искусство во многом зависело от Глаз Смерти, и высшие знали, что его дар напрямую с этим связан. Те высшие, которые имели представление о его ремесле.

Сэхун распахнул дверь и встретил его радостной улыбкой. Весь серебристый с головы до ног и не подозревающий об этом. Чонину хотелось смотреть на него всё время. На единственное живое существо, что в этом мире оставалось красивым даже в Глазах Смерти. Красивым, чистым и похожим на горный хрусталь.

Сэхун снова рисовал карты, расположившись на полу в гостиной. Чонин наблюдал за ним, устроившись у стола. Не отводил глаз от длинных пальцев, постепенно покрывающихся цветными пятнышками. Сэхун покончил с фоном карты, ухватил блокнот и улёгся на ковре на спину. Закинув ногу на ногу, держал над собой блокнот и карандашом делал наброски нужного ему символа.

Чонин не выдержал, подобрался ближе и склонился над ним, разглядывая сухие губы. Ждал. И дождался, когда Сэхун переведёт на него рассеянный взгляд и облизнёт губы. Склонившись ниже, легко коснулся влажных губ собственными, медленно повёл головой из стороны в сторону, чтобы потереться. Испачканные краской пальцы запутались в его волосах, а манящие губы приоткрылись.

Сэхун понятия не имел, что его дыхание цвета белого серебра.

Перекатившись по ковру, Сэхун поднялся на колени и вцепился пальцами в пуговицу на брюках Чонина. Они ловили руки друг друга, стараясь помешать. И Чонин тихо застонал, когда Сэхун всё же расстегнул брюки и коснулся кончиками прохладных пальцев налившегося тяжестью члена.

В кармане запищал телефон. Это заставило Чонина отпрянуть и отскочить к двери.

— Тебе…