Твои губы - судьба моей кожи (СИ) - "Ie-rey" - Страница 14

— Наставник Ким…

Он решил, что примерещилось, но всё же повернул голову и приподнялся на локте, чтобы различить в густом сумраке завёрнутого в простыню Сэхуна и маячившего рядом Лапу.

— Можно… просто рядом с вами поспать? Мне нужно. Я не… не могу один.

Сэхун стоял, понурившись, и комкал в пальцах край простыни. Вместе с простынёй он сейчас тонкими пальцами комкал и сминал то, что ныло у Чонина в груди. Больно и остро — до перехваченного дыхания и колкой рези в горле.

Чонин молча перебрался на дальнюю от Сэхуна сторону кровати, повернулся на правый бок — спиной к Сэхуну — и плотно закрыл глаза. Он сейчас был не в том состоянии, чтобы думать. Слишком много сюрпризов за один день. Особенно для человека, три года живущего размеренно и строго по плану.

Если Сэхун и улёгся, то сделал это совершенно бесшумно. Впрочем, кровать была достаточно широкой, чтобы они не мешали друг другу. Это обстоятельство не избавляло Чонина от воспоминаний о длинных ногах, плавных линиях бёдер, об изящных очертаниях мышц на животе и груди… Трогательно тонкие ключицы и запястья, безупречная шея… И повсюду матовая светлая кожа с нежно голубеющими под ней жилками. Как драгоценный фарфор в любимой коллекции старшего брата. И лёгкий запах ванили уже тоже повсюду.

Чонин с силой закусил нижнюю губу и в грубых выражениях мысленно велел самому себе просто уснуть. Без изысков. Прямо сейчас. Игнорируя все прозрачные намёки тела и смятое в комок пальцами Сэхуна сердце.

========== 4.2 ==========

Комментарий к 4.2

Добрый вечер, котички)

Спираль закручивается :)

Музыка - Yanni - Nostalgia

Бета

4.2

Сэхун так сладко ещё ни разу не просыпался. Даже назойливо пиликающий будильник не мог испортить ему настроение. Сэхун долго пытался его нашарить. Не обнаружил на обычном месте, но нашёл-таки и “прихлопнул”, а потом под ладонью оказалось что-то гладкое и приятно густое.

От неожиданности Сэхун распахнул глаза. Он лежал, вытянувшись на спине, и смотрел определённо в незнакомый потолок. Приподняв голову, ошарашенно моргнул. Потому что его пальцы деловито перебирали тёмную шевелюру. Потому что, чёрт возьми, на нём спал Чонин, и ему теперь казалось, что сон продолжается.

Чонин спал тихо, едва тревожа кожу на груди Сэхуна бесшумным дыханием. Грудь Сэхуна он, как видно, счёл удобной подушкой. Под простынёй Сэхун отлично различил очертания руки, собственнически обхватившей его за пояс. Горячая ладонь отогревала ему бок. А ещё Чонин закинул ему на бёдра ногу.

Что было куда хуже — Сэхун отчётливо чуял запах Чонина и степень влажности простыни под собой. Он никогда прежде так бурно не реагировал ни на одного альфу в своей жизни. Сэхун никогда и не испытывал пресловутого “жара”, что служило ещё одной причиной, удерживающей дядю от крайних мер.

Сэхун тихо лежал и не двигался, потому что всерьёз опасался, будто бы одно движение могло спровоцировать тот самый “жар”. На биологии им всегда твердили, что запахи — это атавизм, они больше не играют определяющей роли в отношениях. Но Сэхун прямо сейчас чуял запах Чонина, этот запах ему нравился и, несомненно, возбуждал. О чём вообще могла идти речь, если наверняка не только простыня под Сэхуном промокла, но и матрас?

Было жутко стыдно. Стыдно вдвойне, потому что накануне Чонин просто бережно завернул Сэхуна в простыню, даже не взглянув на то, что ему предлагали. Хотя понятно — Сэхун помнил омегу на снимках. Тот выглядел так, что Сэхун мог только завидовать. Чуял по-омежьи, что тот, на снимке, был старше Чонина на добрый десяток лет, но выглядел потрясающе. Впечатляющая и запоминающаяся пара. Сэхун проигрывал тому омеге по всем фронтам. И он помнил, как именно Чонин сказал: “Его нет”.

Чонин тем временем завозился, вскинул голову и с сонным видом оглядел “подушку”. Потёр веки ладонью, неразборчиво промурчал что-то про сладкое и вкусное, выпутался из простыни, перебрался через окаменевшего Сэхуна и побрёл, скорее всего, в ванную.

Сэхун честно не собирался смотреть, но ни черта не получилось. Прижав смятую ткань к груди, он пялился на худое гибкое тело, облитое гладкой бронзовой кожей, до тех пор, пока это самое тело не исчезло из вида. Все эти острые лопатки, заметные выступы рёбер, позвоночник, локти, коленки, вкривь и вкось обмотанные жгутами мышц и жилами. Угловатое, неуклюжее спросонья, но такое необъяснимо притягательное, что Сэхун с трудом сглотнул слюну и сделал судорожный вдох, когда наконец осознал, что остался один. Не считая Лапу.

Оклемавшись, Сэхун слетел с кровати, согнал дремавшего в уголке щенка, торопливо сгрёб простыни в одну кучу и свалил на пол. На цветном матрасе влажное пятно не бросалось в глаза. К вечеру ему полагалось высохнуть, наверное. С комом из простыней в руках Сэхун галопом примчался в гостиную, нашёл пушистый халат и поспешно влез в него, туго затянул пояс. Потом он неловко топтался у двери ванной, за которой шумела вода, и не знал, что ему делать. Он не помнил, есть ли в ванной полотенце или ещё один халат, но лезть туда не рискнул. Одновременно хотелось и было страшновато. Да и в целом Сэхун ощущал себя как-то не так. Словно его во сне перевернули с ног на голову, и теперь он ходил на голове, сам того не замечая.

В итоге Сэхун побегал вокруг кухонного стола, покормил щенка, залез в холодильник, осмотрел полки и пришёл к выводу, что Чонин заказывал еду на дом. Кое-что он всё же выволок: овощи покидал в раковину, нарезал хлеб, намазал соусом и сверху украсил ломтиками вяленой рыбы. Овощи увлечённо перемыл и взялся за салат. Как раз заканчивал с ним, когда в помещение заглянул посвежевший Чонин, успевший надеть брюки и рубашку.

Сэхуну, правда, одежда не слишком помогла: воображение без его участия живо нарисовало всё, что скрывалось под тканью. Он едва не откромсал себе палец, чуть не перевернул салатницу и почти затоптал Лапу. Насилу перевёл дух и застыл, вцепившись в край стола, чтобы ещё чего не наворотить.

— Я закину постельное в машинку? — робко поинтересовался Сэхун, намереваясь сдёрнуть в ванную поскорее. Но увы. Чонин молча взял стул за спинку, выдвинул и жестом велел Сэхуну присесть.

— Спасибо, я постою, — тихо отказался Сэхун, мертвея в предчувствии катастрофы. Он чётко ощущал тёплые капли, которые медленно ползли по внутренней стороне бедра. И лёгкий озноб.

— Тогда я присяду, не возражаешь? — Чонин устало сел и потёр лоб ладонью. — Рассказывай.

— М-м-м?

— По порядку, пожалуйста. — Под строгим и тяжёлым взглядом Чонина Сэхун смешался, отступил от стола и вцепился пальцами в край раковины за спиной. Рассказывать в деталях историю злоключений не хотелось. Чонину он доверял, но не хотел зависеть даже от Чонина, не говоря уж о том, что Чонин оставался Сэхуну чужим, а вот дядя Кёсу по тому же закону обладал определёнными правами в отношении Сэхуна. И если в своих чувствах Сэхун был отчасти уверен, то вот о чувствах Чонина он не знал ровным счётом ничего.

Чонин неожиданно тронул горячими пальцами запястье Сэхуна, заставив его вздрогнуть всем телом, и мягко потянул к себе чуть влажную ладонь, отогревая собственной.

— Сэхун-и, в качестве платы мне правды будет достаточно. Мне всё равно она нужна, иначе я просто не смогу тебе помочь даже советом. — Чонин смотрел пристально и доброжелательно одновременно. Этот взгляд переворачивал у Сэхуна всё внутри и заставлял сдаться.

Сэхун едва слышно рассказывал по порядку об угрозе дяди, о побеге, о ночёвке в колледже, о неудачном дне, о том, как его караулили после занятий, и как он пытался переждать в колледже, как угнал машину дядиных людей и прорывался к мосту, как специально организовал небольшое столкновение, чтобы его забрала полиция у дядиных прихвостней на глазах, как соврал и назвал имя Чонина.

— Не хочу туда опять, — тихо подытожил Сэхун. — Лучше в исправительный центр, тюрьму или ещё куда. Только не туда.

Чонин задумчиво смотрел прямо перед собой, и Сэхун мог предположить, о чём Чонин думал. О том, что Сэхун совершеннолетний, но до двадцати двух родственники имели право опеки. Как ни крути, но дядя имел полное право забрать Сэхуна откуда угодно по закону. Директор Ю тоже ничего бы сделать не смог без весомых доказательств, что с Сэхуном плохо обращаются, да и доказать плохое обращение было бы чертовски сложно при репутации забияки, которая всегда следовала за Сэхуном по пятам.