Азбука для двоих (СИ) - "Ie-rey" - Страница 6

— Ким Чонин, как болтать без дела, так ты первый, а песни от тебя в жизни не допросишься. Коль уж ты так словоохотлив, может быть, выйдешь и покажешь всем, как надо петь эти две несчастные строчки, над которыми мы бьёмся уже четверть часа?

Все, как по команде, повернули головы к застывшему Чонину. Чондэ ещё и согнулся в шутливом поклоне, жестом предлагая Чонину встать и выйти к трибуне преподавателя.

— Чанёль, ты труп, — сквозь зубы буркнул Чонин и обречённо выполз из-за стола. Повязка сегодня была спрятана под брюками, но Чонин всё равно заметно прихрамывал, вызывая у прочих смешки. Ещё бы. У Чонина всегда всё было прекрасно на занятиях по вождению, но теперь из-за Чондэ он превратился на время в мишень для насмешек со стороны однокурсников. А Чонин ненавидел быть смешным в обычной жизни. Если уж быть смешным, то только на сцене.

Но увы. Чондэ обладал несомненным талантом выставлять его перед всеми в худшем свете.

С горем пополам Чонин едва слышно пропел несчастные две строчки, удостоился града замечаний со стороны Чондэ и немедленно воспользовался разрешением вернуться на место. Чанёль, разумеется, испарился к этому времени, зато Кёнсу всем телом пытался изобразить знак вопроса. Толку-то? Чонин понятия не имел, чего от него хотел Чанёль и зачем.

Занятие по вокалу вновь было последним, но удрать Чонин не успел. Не с его ногой. Чондэ захлопнул дверь у него перед носом и жестом попросил вернуться на место.

— Знаешь, у меня дома ты пел куда лучше, пусть и не идеально. Ты боишься быть услышанным, что ли? Мне пришло в голову, что у тебя боязнь сцены, только, как мне кажется, это не соответствует истине. В прошлом году ты ведь выступал на сцене, как остальные, и всё было нормально. То есть, ты нормально себя чувствуешь на сцене с танцем. Тогда почему не поёшь?

— Я не знаю, — глухо рыкнул Чонин, опасно близкий к состоянию “меня всё достало”. Безропотно сносить упрёки и унижения от человека, которого он хотел, было невыносимо. — Я же говорил — просто не могу.

— Но ты можешь.

Чонин молча поднялся, прихватив сумку, и опять двинулся к двери. Чондэ негромко позвал его по имени, но Чонин всё равно ушёл. Попытки Чондэ разобраться в нём подобными методами окончательно вывели его из себя.

Дома он наскоро перекусил и послонялся без дела немного. Поскольку никого не было, Чонин включил музыку и попробовал спеть что-нибудь. В первый раз вышло как обычно, но потом голос зазвучал увереннее. Немного поколебавшись, Чонин начал петь ту самую песню, которую они пели с Чондэ. Как он и думал, с третьей попытки справился на все сто. Поразмыслив немного, Чонин запустил музыку заново, прихватил микрофон и включил программу звукозаписи. И вот тут ничего не вышло. Стоило ему только подумать, что его голос записывается… всё. Он не мог петь. То есть, мог, конечно, но совсем не так, как следовало. Даже если получалось довольно сносно, всё равно по звучанию чувствовалось, насколько неуверенно он управляет голосом.

***

В пятницу распределяли задания для итоговых триместровых выступлений, а Чонин страдал на занятии по вокалу. Чондэ снова придирался, но Чонин почти не обращал на это внимания, потому что терялся в предположениях.

Конверт с его заданием оставался у господина Ча, курировавшего группу Чонина, а Чонин господина Ча не видел всю неделю из-за изменений в расписании. Ча Хагён вёл занятия по классическим танцам и дополнительные часы по танцевальным тренировкам, и уж господин Ча к Чонину не придирался. Чонин едва досидел до конца занятия по вокалу, намереваясь после сразу рвануть в танцзал и успеть перехватить господина Ча до его ухода.

— Ким Чонин, тебя учили задвигать стулья?

Чонин удивлённо вскинул голову. Он стоял не у своего стола и не трогал чужой стул, но Чондэ вменил ему в вину чужую небрежность и ждал, что он задвинет стул на место.

Плотно сжав губы, Чонин задвинул проклятый стул и вымелся из музыкального класса, чтобы поскорее распрощаться с Чондэ и добежать до танцзала на первом этаже, но его перехватил господин Ха.

— Твоя нога в порядке?

— Как видите.

— Ты уже получил задание?

— Ещё нет, как раз собираюсь за ним.

— Поспеши тогда, а то твой руководитель планировал уйти сегодня пораньше. — И господин Ха великодушно вручил Чонину новое расписание, где красовались родные и любимые часы занятий по танцам, а количество занятий по вокалу вернулось в норму.

Чонин поставил сумку на подоконник, запихнул туда расписание, сменил ботинки на кроссовки, набросил на плечи лёгкую куртку и галопом помчался в танцзал.

Дверь в раздевалку была распахнута, а вот дверь, ведущая из раздевалки в зал, оказалась прикрыта, хоть и неплотно. Чонин взялся за ручку, но распахнуть дверь не успел — замер, различив знакомый звучный голос, который уж точно не рассчитывал услышать в таком месте.

— …начинать с чего-то нужно. Я рассчитывал на твою помощь, ведь ты знаешь его дольше.

— Но я занимаюсь с ним только танцами. Чондэ, чего от меня-то ты хочешь? — Ча Хагён, судя по голосу, искренне недоумевал.

— Расскажи мне что-нибудь. Не думаю, что он боится сцены.

— Он, определённо, не боится сцены — он её обожает. — Хагён тихо засмеялся. — Пока он вообще единственный из моих студентов, кого сцена совершенно не смущает. Более того, он чувствует себя настолько свободно на сцене, что совершенно не задумывается о каких-либо рамках, как прочие. На сцене он очень смело выражает эмоции и чувствует себя как рыба в воде.

— Тогда я тем более не понимаю, почему он не может с той же лёгкостью петь.

— Потому что боится собственного голоса? — после долгой паузы предположил Хагён, и Чонин невольно сжал дверную ручку пальцами сильнее.

— В каком смысле? Как можно бояться своего голоса?

— Да как угодно. Чондэ, если тебе кажется странным и неестественным его нежелание петь, то, вполне возможно, это какой-то внутренний блок. Причины большинства таких блоков кроются в детстве. Ну вот до банального… может, кто-то когда-то ему что-то сказал по этому поводу. Сами слова и ситуация благополучно забылись, но некая внутренняя установка или разочарование остались, и они работают до сих пор на подсознательном уровне. Сейчас нет смысла искать эту причину и копаться в прошлом — это ничего не даст. Но можно опираться на саму суть произошедшего когда-то: в его способности петь усомнились или её осмеяли, вот травма и осталась. Это в том случае, если ты уверен, что он в самом деле может петь.

— Может. У него настолько красивый голос, что я буквально в него влюблён, а этот мелкий упрямый баран делает всё, чтобы не позволить никому насладиться его пением. Несправедливо. Я тут целую неделю бился, чтобы дело сдвинулось с мёртвой точки. Но не сдвигается. Он даже разговаривать со мной не хочет. Мне кажется, он меня и на дух не выносит.

Хагён чем-то зашуршал так близко от входа, что Чонин едва не отшатнулся, но всё же остался на месте, сообразив, что Хагён не собирается выходить в раздевалку, а, скорее всего, надевает обычную обувь.

— Если ты постоянно делаешь ему замечания… чего ж ты хочешь?

— Но я же хочу помочь. Раз делаю замечания, значит, мне не всё равно.

— Чондэ, замечания разные бывают. Или ты думаешь, если он любит сцену, то любит внимание всегда, везде и во всём? И ты же преподавать не вчера начал. К любому человеку нужен свой подход. Сам видишь, что из-за замечаний он тебя сторонится. Значит, другой способ нужен.

— Тогда просто расскажи мне о нём — ты же руководишь его группой, знаешь его лучше.

Чонин напряжённо закусил губу в ожидании слов Ча Хагёна. Не то чтобы ему было так уж интересно, что там о нём думает руководитель, но немного любопытно… Точнее, любопытно было, каким он может предстать в глазах Чондэ со слов Хагёна.

— Я его не всю жизнь знаю. Ладно… Чонин очень спокойный, молчаливый. Часто кажется погружённым в себя. Надёжный. Если я что-то ему поручил, то всегда могу рассчитывать на то, что всё будет выполнено на все сто. Не знаю… вроде бы друзей у него не так много, но это логично — он много занимается. Ну и он из тех, кто вечно гонится за совершенством.