Ранчо «Неизвестность» (ЛП) - Каллинан Хайди - Страница 40

Я разделся, принял душ и лег на постель возле Трэвиса, который с ноутбуком на коленях что-то искал в интернете. Почувствовав, что я рядом, он обнял меня одной рукой и подтянул ближе:

- Ты как, в порядке?

Я пожал плечами:

- Не знаю. Такое чувство, будто сплю. Ты вот-вот разбудишь меня и скажешь, что пора идти в овчарню. Как будто это все не по-настоящему.

Он вздохнул и прижал губы к моим волосам:

- Это по-настоящему.

Мои пальцы блуждали по его рубашке, пробираясь наверх, и рассеянно играли с кнопками.

- Понятия не имею, как мне завтра себя вести с родственниками. Что я им скажу?

Его рука ласково потерла мою спину.

- Ты справишься. Насколько я понимаю по твоим рассказам, при мне и Хейли они не сделают тебе ничего плохого. А я ни на шаг не отойду, если только ты сам не попросишь. Но даже тогда, вполне возможно, придется просить дважды.

С трудом сглотнув, я позволил своему пальцу скользнуть под рубашку в прореху между кнопками и коснуться волос на его груди.

- Я люблю тебя. – В горле у меня все еще стоял ком, но говорить стало легче.

Он снова поцеловал меня в макушку:

- Я тебя тоже.

Трэвис продолжал поглаживать мою спину, пока я не задремал. Тогда он тоже улегся, развернув меня к себе спиной, и тесно прильнул своим телом.

Утром мы встали, оделись, спустились вниз и заказали легкий завтрак, пытаясь игнорировать любопытные взгляды и шепотки со стороны дневного гостиничного персонала. Никого из них я не знал, но они, несомненно, меня знали - Мисси постаралась. Однако не очень откровенно пялились. Словно я был какой-то знаменитостью. Хихикая и шушукаясь, они то и дело посматривали друг на друга, точно впервые видят подобную диковинку. В хорошем смысле. Ну, я на это надеялся.

Когда мы направились на ферму, мне уже перестало так казаться.

Эта гравийная дорога была самой трудной частью поездки. Я сидел на заднем сиденье, как и на протяжении всего нашего путешествия, потому что Хейли требовался простор, чтобы ноги вытянуть. Хотя, черт побери, сейчас я даже порадовался, что сзади, иначе наверняка попытался бы выскочить из машины прямо на ходу.

Я оглянулся на перекресток у Коппит Корнер, но не успел толком ничего рассмотреть. Лишь разрушенную бетонную разделительную полосу да венок, который кто-то там повесил. Вздрогнув, я закрыл глаза, гадая, смогу ли когда-нибудь от этого оправиться.

Хейли взяла меня за руку.

За последующие два дня я получил бесчисленное количество рукопожатий и выслышал кучу утешительной ерунды. От Трэвиса, от Хейли, от посторонних, которых я вроде бы знал, но помнил смутно. Как же глупо. Но, откровенно говоря, другого тут ничего не придумаешь. Люди не имеют в виду, что все будет хорошо. Они хотят сказать, что жизнь продолжается. Что вам тоже надо жить дальше. Но сами вы хотите не этого. Вы хотите остановить время. Для осознания вам нужно десять минут или, может, десять дней, или даже десяток лет. Однако это не в ваших силах. Жизнь движется вперед. Вперед. И вперед.

Я пошел по тротуару к дому, в котором жил с тех пор, как появился на свет, пока меня не вышвырнули. Любовник поддерживал меня за талию, с тыла прикрывала воинствующая амазонка - беременная подруга.

В дверях стояла мама. Я приблизился к ней. Она глядела на меня. С улыбкой. Вся в слезах. Сердце воспарило ввысь.

И тут я понял, что она смотрит на Хейли. В груди заныло; мать подумала то же самое, что и Мисси Леттс. Решила, что я не просто приехал домой, а еще привез беременную жену. При одной мысли о том, какое ее ждет разочарование, мое бедное сердце в пятки провалилось, я понял, что сейчас развернусь и побегу по тротуару прочь.

Трэвис остановил меня, но я лишь покачал головой. Я не мог остаться.

- Я не смогу. Не смогу, не смогу этого сделать. Не смогу. Не выдержу. Она снова возненавидит меня. - Я закрыл глаза и прижал руку к груди, в которой нестерпимо заболело.

- Хейли сейчас с ней разговаривает. - Трэвис уже держал меня не только за руку, но и потирал спину. - Просто дыши. Мы с тобой. Успокойся. - Он поглаживал меня по спине, а я старался дышать. Потом сжал мою ладонь. - Так. Хейли идет к нам. Давай, Ро. Все получится.

Трэвис слегка подтолкнул меня под локоть и надвинул мне на лоб ковбойскую шляпу. Он тысячу раз делал это при всех, но я был способен думать только о том, что на нас смотрит мать. И видит, как мой любимый, мой партнер, заботится обо мне. А может, ей противно? Я не хотел знать. Но, так или иначе, придется.

Я не осмеливался поднять глаза, пока не приблизился к порогу и не уперся взглядом в ее ноги, обутые в грязные старые ортопедические белые башмаки, из которых виднелись полосатые носки.

Задержав дыхание, я посмотрел на нее.

Как бы мне хотелось сказать, что это волшебный момент. Что Хейли все утрясла, и мама так обрадовалась, что ей все равно, кого я люблю. Лишь бы блудный сын вернулся. Но, увы. Это было бы ложью.

О нет, она не стала стенать и заламывать руки. В действительности мама вела себя предельно вежливо. Улыбалась. Правда больше не плакала, даже обняла. Но Мисси из «Супер 8» сделала это сердечнее.

В доме нас встретили Билл с женой. Брат тоже обнял меня, крепко и неловко, затем уставился на Хейли. Брови у него так и поползли вверх. Забавно - слух наверняка уже расползся по всему городу, но сколько бы злые языки ни судачили, моих родных они старательно обошли стороной. Или же понимали, что это попросту стыдно. Хейли еще раз пересказывала нашу историю. У нее это гладко выходило. Я только пожелал, чтобы она перестала так подчеркивать «партнер Ро», ничуть не стесняясь моего присутствия.

Хотя, признаюсь, наблюдая, как Билл с Трэвисом нахохлились друг на друга, я испытывал истинное удовольствие. Может, кто-то меня и осудит, но я ничего не мог с собой поделать. Между ними происходил настоящий безмолвный поединок. Билл сверлил убийственным взглядом грязного ублюдка, который склоняет его младшего братишку к мужеложству, а Трэвис, имеющий над Биллом неоспоримое преимущество в десять лет, пять дюймов и тысячу пятьсот акров, даже в ус не дул - просто взирал на гомофоба, который считался братом его возлюбленного, сверху вниз.

Мы сидели на кухне. Жена Билла налила всем кофе и угостила тем, что принесли люди. Играли по правилам. Билл с Трэвисом обсуждали животноводство, различия между управлением земельными ресурсами Айовы и Небраски, а потом завели разговор об овцах, чтобы вовлечь и меня. Могло показаться, что у нас нормальная семья. Билл расспрашивал, как продается шерсть мериносов и насколько это выгодно, Трэвис рассказывал о размере прибыли, я - о нормах регулирования производства органической шерсти. Все почти совсем как раньше. Я дома. За кухонным столом. В кругу семьи.

Мама время от времени вытирала глаза, старательно отводя их в сторону. Игнорировала Трэвиса, будто его там и вовсе нет. Но на Хейли смотрела не отрываясь, особенно на ее живот. Я никогда не видел у нее такого голодного взгляда. Мне стало немного грустно. Может, Билл уже признался в своей неспособности иметь детей? О чем она думала, глядя на живот Хейли? У чужой девушки будет ребенок, которого ей не дадут сыновья. Интересно, винила ли она меня в том, что я лишил ее этой радости, потому что гей?

Мы закончили ланч, потом начали собираться соболезнующие, главным образом из церкви, и опять принесли еду. В доме ее уже столько набралось, что вовек не съесть, но они все несли и несли, потому что так принято. Половина из всего этого скоро окажется в мусорном ведре. Сара собрала нам столько, сколько смогла, и мы уехали.

Хейли заставила меня сесть впереди и всю дорогу до города растирала мои плечи.

- Ты был молодцом, Ро, - заверила она. – Все прошло отлично.

Когда мы вернулись в отель, Хейли тут же удалилась вздремнуть, и, хотя я сказал Трэвису, что не устал, тоже уснул. В пять вечера мы отправились в похоронное бюро.

Директор дал нам всем по очереди провести некоторое время с телом папы. По негласному соглашению сначала пошли мама, Билл и Сара, затем Трэвис и Хейли, а последним - я.