При невыясненных обстоятельствах (сборник) - Леонов Николай Иванович - Страница 102

Светлана Николаевна выглядела как и в первый свой визит: дорогое, но скромное платье, минимум украшений. Войдя, дежурно улыбнулась:

— Здравствуйте, Борис Эрнестович. — Присела на предложенный стул. — Вы просили — я пришла.

— Спасибо. — Он решил сразу начать с главного. — Светлана Николаевна, я вызвал вас затем, чтобы вы рассказали об окружении вашего мужа. Друзьях, знакомых. Причем давайте договоримся с самого начала — говорить по возможности откровенно.

— Н-ну… Если, как вы просите, говорить откровенно… У него их очень много. Знакомых… Я бы даже сказала, бесчисленное количество. Не знаю даже, с кого начать.

— Наверное, с тех, с кем вы дружите семьями.

— Это в основном мои друзья.

— Понимаю. Я спрашиваю о друзьях вашего мужа.

— Они одновременно и друзья Георгия… Эти друзья. Но… как бы вам объяснить?.. У него есть еще друзья.

— Что-то мы с вами совсем запутались. Как понять — еще друзья?

Гарибова явно колеблется. Это может значить только одно: он, Иванов, на правильном пути. Выждав, он сказал мягко:

— Светлана Николаевна… мы уговорились говорить откровенно.

— Ну хорошо. Хорошо, Борис Эрнестович. Я расскажу о всех его друзьях. Но только… Я опять хочу попросить вас, чтобы ни муж, ни его друзья об этом не знали.

— Это подразумевается. Светлана Николаевна, я жду. Нельзя же останавливаться на середине.

Гарибова долго молчала. Наконец выдохнула еле слышно:

— Какие дела могут заставить мужчину не обращать внимания на женщину?

— Разные.

— Борис Эрнестович, неужели не ясно?.. Это карты.

Подписав Гарибовой пропуск, Иванов проводил ее до двери. Вернувшись, сел за стол. Значит, это карты… Еще раз перечитал фамилии и должности названных Гарибовой друзей мужа. Самым близким другом, почти членом семьи, она считала Шестопалова. Большинство же остальных были для нее лишь карточными партнерами мужа, не более. Чаще всего в доме Гарибовых появлялись некто Илья Егорович, директор гастронома, Юра, называвший себя стоматологом, и Игорь Борисович, работавший, опять же по непроверенным данным, администратором филармонии.

Да, сейчас Иванов наконец понял: Гарибов, Шестопалов и их партнеры — так называемые «лобовики». Все эти люди играют в карты по-крупному, «лоб в лоб». Отсюда и само название «лобовик». И сейчас все, что он узнал после встречи с Шестопаловым и Гарибовой, говорит о том, что он столкнулся именно с ними. Лобовики среди любителей карт занимают особое положение — в отличие от остальных картежников, в том числе и от карточных шулеров, так называемых «катал». Негласный кодекс запрещает лобовикам в игре между собой прибегать к какому бы то ни было шулерству. Игра ведется только на очень крупные суммы с обязательной немедленной отдачей. Если вдруг не оказывается наличных денег — долг необходимо вернуть как можно скорее, в считанные часы. Что же касается отношений с законом… Карточные игры в СССР в принципе не запрещены. Карты можно купить в любом табачном киоске. Если человек проиграл в карты десять тысяч, не нарушая при этом общественного порядка, — это нельзя классифицировать как нарушение закона. Но Иванов прекрасно знал о связях лобовиков с преступными элементами. Лобовиками бывают только «солидные люди», как правило, занимающие высокое положение. Безусловно, не исключено, что среди лобовиков, если постараться, можно найти и честного человека, такого, который, садясь за карточный стол, принципиально полагается только на свое реноме и реноме партнера. Но это скорее исключение, чем правило. Честность не та основа, на которую могут полагаться крупные игроки, — ведь счет в их игре идет на тысячи, а то и на десятки тысяч рублей. Именно поэтому на страже интересов крупных картежников стоят «шестерки-вышибалы». Вербуются вышибалы, как правило, из бывших уголовников. Виновному в неотдаче долга сначала делается предупреждение, а потом он может поплатиться увечьем или даже жизнью. Для острастки других.

Довольно долго Иванов сидел молча, разглядывая исписанный календарь. Сейчас он пытался понять, все ли так, как он рассчитал. Нет ли каких-то неучтенных фактов, ложных ходов… Нет, кажется, момент, которого он так долго ждал, все-таки наступил. Он вычислил Кавказца. Человек, убивший на Ленинских горах инспектора ГАИ Садовникова, — «шестерка-вышибала». После разговора с Гарибовой сомнений в этом нет никаких. Собственно, дело теперь только в технике — его и его товарищей. Снял трубку, набрал номер своей опергруппы. Вызвал Линяева.

После того как Линяев вошел, коротко передал ему все, что услышал от Гарибовой. После сообщения о картах майор легко постучал кулаком в ладонь:

— Похоже, тепло, Борис Эрнестович? Кавказец — вышибала?

— Не знаю. Во всяком случае, времени у нас с тобой сейчас мало. Во-первых, сразу от меня иди к генералу. Сообщи новость, ну и… Шеф человек мощный, пусть поднимает все силы. И ориентирует на Кавказца всех, кто так или иначе связан с каталами, лобовиками и так далее. Понял?

— Понял. Что, можно идти?

— Подожди. Учти, нам с тобой все это организовывать некогда. Утрясешь вопрос с шефом, отправляйся в ближайший табачный киоск.

— В табачный киоск?

— Да. Мне нужно шесть колод карт. Даже лучше семь. Нераспечатанных. Но это не все. Нужно срочно найти парня, похожего на Кавказца. С использованием до конца дня. В министерстве, я думаю, пара-другая таких найдется?

— Может, Подошьян Валера из нашего отдела? В нем почти метр девяносто. Ну там и все остальное.

— Подойдет. Предупреди, пусть не уходит. И давай за колодами. Дорогих не покупай, нужны самые дешевые.

— Тогда я с колодами — прямо к вам?

— Давай. — Нажав на рычаг, набрал номер дежурной по второму этажу гостиницы «Алтай». — Дежурная? Простите, Лена Малахова сейчас дежурит? Позовите, пожалуйста… — Подержав трубку у уха, услышал знакомый голос:

— Да, я слушаю?

— Лена, это один ваш знакомый. Из милиции. Мы с вами беседовали в дежурке. Помните? Насчет жильца из двести девятого номера. Иванов моя фамилия.

— А-а… Помню. Здравствуйте.

— Здравствуйте, Леночка. Только два вопроса. Помните, вы рассказывали, как вы убирали в номере, а жилец в это время что-то переставлял на столе?

— Переставлял? А, ну да. Помню. И что?

— Вы тогда сказали, у него в мусорном ведре были белые хрустящие бумажки. Обертки от вафель. Помните?

— Н-ну… Как будто. Да, были вроде обертки.

— Леночка, вспомните — кроме этих белых хрустящих бумажек вы не видели этикетки от вафель? На вафлях же сверху этикетки. На них название, цена.

— Ой, я не помню. Может, и были. Там разве разберешь? Этикетки, не этикетки. Я же не вглядывалась.

— Еще вопрос: когда вы в тот раз вошли, в чем ваш постоялец был одет? Когда на столе что-то переставлял?

— Сейчас… Подождите… В спортивном костюме. Знаете, такой импортный? Синий, с тремя полосками. Он пижама, что ли, называется.

— Все ясно, Леночка. Ждите, мы к вам скоро подъедем. На месте я все объясню.

Следующий, кому он позвонил, был Прохоров.

— Леня, это Борис Иванов. Ты очень занят?

— Дела есть всегда. А что? Что-нибудь случилось?

— Ничего особенного. Ты мне нужен часа на два. По нашему делу. Если я сейчас заеду, как? Минут через двадцать?

— В принципе можно, только объясни хоть примерно, что случилось?

— Объясню потом. Смотри в окно. Увидишь мою машину — выходи.

Свернув направо, он проехал под железнодорожным мостом. За автобусными остановками повернул руль. Перед самым входом в «Алтай» затормозил, почувствовав, как качнулись сзади Линяев и Подошьян. Сидящий рядом Прохоров покосился.

— С такими молодцами только кого-то брать. А? Надеюсь, все-таки брать мы никого не будем?

— Не будем, не беспокойся. Я хочу, чтобы все было чисто.

— Эксперимент? Судя по всему.

— Сейчас увидишь. Пошли.