Дорога на Сталинград. Воспоминания немецкого пехотинца. 1941-1943. - Цизер Бенно - Страница 31

• Предыдущая
• 31/50
• Следующая

– Нам нужно было опустошить всю бочку без остатка, – сказал Шейх.

После этого была большая попойка, с многократными чоканьями бокалами, – или тем, что служило бокалами – и веселыми тостами. Пилле вдруг вздохнул.

– Эх, ребята! – воскликнул он. – Если бы только мы смогли устроить нормальную пирушку! Я имею в виду настоящий кутеж, как следует окосеть, забыть все это дерьмо, забыть все это…

Соблазн был велик. В то же время Пилле первым призвал не слишком напиваться. Францл тоже считал, что нам не следует пить слишком много; не годится быть в стельку пьяными – русские могли решиться атаковать до того, как мы протрезвеем. – А может, они нарочно оставили эту водку…

– А вдруг она отравлена…

Этого, конечно, исключать было нельзя. Мы сразу же прекратили пить. Шейх поглядел в свою флягу, сделал еще один полный глоток и тщательно его продегустировал.

– Не знаю, – сказал он, – по мне, вкус нормальный. Но почему бы нам не проверить ее на Майере.

Мы посмотрели вокруг. Никаких признаков Майера. Где же он?

– Может, он уже вернулся.

Тогда у Вилли появилась идея.

– У нас еще осталось то сало, – сказал он. – Не использовать ли его?

Совершенно верно, копченое сало. Оно замедлит действие алкоголя. Мы вгрызлись в него зубами. К нему у нас было немного хлеба. Единственно, что было плохо, это то, что сало было чертовски соленым и нам ужасно захотелось пить.

– Я собираюсь напиться, – объявил Шейх. – Мы все равно погибнем, так какая разница?

Мы все взялись за фляги и пили, пока нас не сморил сон. Прежде чем отключились, мы увидели, как Майер, шатаясь, вылезает из своего окопа.

– Так он еще жив, – удовлетворенно сказал Шейх. – Наш чертов «подопытный кролик» жив-живехонек.

Еще не наступило утро, когда я вдруг проснулся. Меня разбудил протяжный вой, который производила шрапнель, пролетавшая над головой. Я слышал ноющий глухой звук, но никаких взрывов. Ведь все эти снаряды не могли быть простыми болванками? Затем я увидел, что это были зажигательные снаряды, дождем посыпавшиеся на деревню. Масса тяжелого металла со свистом пролетала над головой и падала точно в центре деревни; гигантские струи пламени разлетались во всех направлениях. Деревня, которая казалась совершенно безжизненной, вновь ожила под воздействием огня.

Лейтенант Штрауб приказал нам готовиться к бою, а пока перенести огонь влево.

Приготовиться к бою… Это означало либо наступление, либо отход. Я встал и потянулся. Под воздействием выпитого алкоголя я чувствовал себя отвратно.

Обоими кулаками я сжал свою одурманенную голову, как будто это могло заставить ее проясниться.

Остальные тоже были не в лучшей форме. Вилли лбом прижимался к холодной земле, а Шейх стоял над ним шатаясь и говорил, что его сейчас вырвет, только тогда ему станет легче.

Первым это заметил Пилле. Вдруг он закричал:

– Или я настолько пьян, или что за черт? Посмотрите туда, сзади!

Он указал на то место, откуда мы вчера начинали свою атаку. Господи, красные огни! Францл вскочил на ноги.

– Это русские. Но как же это… – Пилле, на которого, очевидно, алкоголь повлиял меньше, чем на остальных, уже указывал в других направлениях. – Они и там тоже! И вон там! Господа, я понял, мы окружены!

Мы в момент протрезвели. Это слово окружены действовало дьявольски магическим образом на каждого из тех, кому довелось через это пройти. Окружены – значит смерть или, что, может быть, еще хуже, – русский лагерь для военнопленных. Окружены? Это как петля на шее.

Мы подтянули ремни, взяли на плечи боевое снаряжение и боеприпасы и, бросив еще раз оценивающий взгляд на эти подозрительные огни вокруг нас, присоединились к основным силам роты.

По пути мы нагнали штабных роты. Двое из них шли впереди, волоча человека, который походил на раненого. Потом мы разглядели, что это Майер.

– Ублюдок мертвецки пьян. – Человек, который сказал это, сам едва держался на ногах.

Майер повис между двумя солдатами, и его еле передвигавшиеся ноги подгибались. Он что-то бессвязно бормотал. Шейх не выдержал и прокричал в его ухо новость о том, что мы окружены! Майер был не в состоянии реагировать, но его спутники вздрогнули.

– Это правда?

Францл пожал плечами:

– Проверьте сами. – Он указал большим пальцем через плечо.

Тогда они по-настоящему разволновались.

– Что же нам делать с Майером? – недоумевали они.

Мы продолжали свой путь. Почему мы должны об этом беспокоиться? Францл один раз оглянулся.

– Что касается меня, – проворчал он, – то пусть бы он лежал тут; русские скоро приведут в чувство негодяя.

Они его не оставили, но и не особенно с ним церемонились, когда заставляли поспешать.

Когда лейтенант Штрауб увидел эту процессию, он смертельно побледнел.

– Пьяный дурак! В такой момент! Погрузите этого скота на ротный грузовик и увезите с глаз долой. Скорее!

Оба солдата вернулись, как раз когда мы отступали на марше.

– Что он сказал? – спросил я одного из них.

– Кто? Старикан? Он сорвал с Майера сержантские нашивки. Для него это как военный суд.

Мы вытянулись в длинную вереницу и пробирались вдоль речки через горящую деревню. Проходил час за часом. Мы шагали на юг, шагали на запад, затем шагали на восток. Фактически мы шагали по кругу. Дважды завязывались мелкие стычки, было произведено по несколько выстрелов с каждой стороны, и каждый раз мы сразу же отходили. Какого черта они не дали приказ попытаться совершить прорыв?

Штрауб подтвердил, что мы окружены и шагаем, просто чтобы остаться в живых. Но даже он не имел понятия, чем все это закончится.

Постепенно нас охватывала нестерпимая жажда, и мы стали потягивать водку из своих фляг. Это на какое-то время помогло, но потом стало еще хуже. Мы сжевали печенье из своих неприкосновенных запасов и остатки сала. Пулемет на моем плече давил, как мешок с углем, и не помогло даже, когда Францл взял его себе, а я понес его ящики с боеприпасами: они тоже были тяжелыми, как свинец. От выпитого алкоголя у меня заплетались ноги, мозги «расплавились», а ноги шевелились машинально, как у автомата. Парень впереди меня сменил шаг, он споткнулся и, я тоже споткнулся. Когда где-то прогремел выстрел и вся колонна остановилась, мне было настолько безразлично, что я даже не поднял головы. Я просто старался следить за пятками идущего впереди, так чтобы можно было шагать с ним в ногу. Был ли я пьян? Я даже не знаю. У всех у нас на кону была жизнь, но до меня это не доходило. Мне было решительно наплевать.

Ночь принесла прохладу. Длинная вереница людей замерла, и все сделали привал – надолго ли, никто не знал. Я заснул прямо на том месте, где свалился.

Кто-то тряс меня, но я не обращал внимания.

– Черт тебя побери, ты, тупой болван, вставай, я тебе говорю!

Это был Францл, склонившийся надо мной.

– Мы собираем разведотряд, пойдешь с нами?

Я сказал, чтобы он шел ко всем чертям, и повернулся на другой бок.

– Слушай, кто-то пускает сигнальные ракеты вон там, может быть, это кто-то из наших. Мы хотим выяснить, – сказал Францл.

Я вскочил и посмотрел на огни. Штрауб прокричал:

– Давайте, пойдем!

Остальные были готовы двинуться. На негнущихся ногах я заковылял за ними.

Лейтенант вел нас по открытой местности. И хотя мы использовали каждую неровность для укрытия, мы, должно быть, отчетливо выделялись при лунном свете. Если на лесном пятачке, к которому мы направлялись, были русские, им ничего не стоило подпустить нас к себе поближе и положить всех на месте. Чем ближе мы подходили к этим деревьям, тем с большей неуверенностью пробирались вперед.

Но должно быть, нам сопутствовала удача. Мы добрались до леса незамеченными. Заманивали ли нас русские в ловушку? Они, должно быть, нас давно заметили и просто выжидали, чтобы наброситься со всех сторон. Треснувшая ветка заставила нас остановиться и ждать. Вдруг огромная ночная птица вспорхнула над нашей головой.

• Предыдущая
• 31/50
• Следующая